Школа 1-4

Масодов Илья

– Попов, пойди притащи Лиховцеву, - велит Мария.
– А этих уберите в класс.

Подойдя к лежащей на полу Вике, Попов хватает е? за руку и тащит по мастике к Марии, парализованные ноги Вики волочатся по полу.

– Ну что, убежала?
– спрашивает Мария, глядя в карие, расширенные от ужаса глаза.

– Маришечка, - шепчет Вика непослушными губами.
– Пощади меня, Маришечка, все видят, что Вика сильно дрожит и чувствуют запах мочи.

– Встань, - говорит ей Мария.
– Смотри мне в глаза. Отпусти е?, Попов.

Вика с трудом вста?т, видно, что внутри у не? болит от ударов об пол, но она старается стоять прямо. Из глаз е? текут сл?зы, и она опускает лицо, даже теперь стыдясь своего плача.

– Смотри мне в глаза, - ласково повторяет Мария.

Вика вытирает сл?зы и смотрит Марии в глаза, новые сл?зы сразу выступают на место вытертых, она

снова отирает их, губы е? д?ргаются от судорог плача. Рука Вики застывает у щеки и сл?зы уже свободно бегут из глаз по щекам девочки, она не вытирает их, только смотрит на Марию. Потом Вика как-то странно пода?тся назад и падает, раскинув руки, изо рта е? на лету выпл?скивается алой лентой кровь. Е? тело ударяется в пол и оста?тся неподвижно лежать.

– Вы видели, как я убила е??
– говорит Мария, поворачиваясь к одноклассникам.
– Я затопила ей кровью мозги. Это мой любимый способ, - она вздыхает и смотрит на потолок.
– Гена Пестов будет охранять детей в спортивном зале. Детей не бить, они нам ещ? понадобятся. Все трупы с этого этажа сбросить через окна во двор.

6. Майский ветер

Класс напротив - класс биологии. В стеклянном шкафу учительница биологии Надежда Александровна собирала годами наглядные экспонаты: чучела белок, крыс, мышей, воробь?в и зябликов, суш?ных рыбок и насаженных на иголки насекомых, жуков и бабочек. Стенки шкафа изнутри украшены аппликациями, вырезанными из цветной бумаги, изображающими листья и травинки, аппликации сделала несколько лет назад любимая ученица Надежды Александровны, Лида Рябкина, они запылились и немного пожелтели от старения плохого клея, но учительница биологии очень любила их, они тоже были для не? экспонатом, будто кожа и волосы самой Лиды Рябкиной, оставшиеся навечно в е? стеклянном шкафу. Едва в учебном материале встречался какой-нибудь экспонат из шкафа, хоть бы и походя, лишь как косвенное упоминание, Надежда Александровна сразу бежала к сокровищнице, отодвигала стекло и вынимала объект своей любви, нервно поглаживая м?ртвое существо тонкими пальцами, нежно вздыхая о н?м и осторожно сдувая с него пыль, и часто в такие минуты она снова, уже в который раз, сообщала ученикам о личности Лиды Рябкиной, е? маленьких талантливых руках, в которых когда-то цвело пламя любви к биологии, какой не знает теперь никто, даже сама Лида, давно выросшая и живущая где-то вдали своей взрослой, совершенно чужой жизнью.

Командиры групп занимают две первые парты у окна, Мария садится на место Надежды Александровны, которая, на сво? счастье, свободна от уроков в день революции и не пришла сегодня в школу. Мария смотрит в окно, за которым виден школьный забор, стволы тополей, столпившиеся люди за забором, подъезжающие с мигающей сиреной бело-синие милицейские машины и автобусы скорой помощи.

– У нас мало времени, - говорит она.
– Они, наверное, собираются напасть. Наша главная задача - успеть выйти на крышу.

В десять часов десять минут звенит звонок со второго урока. Окно на втором этаже школы открывается, блеснув стеклом, на подоконнике стоит Юля Зайцева. Перед ней - наружный школьный двор, усыпанный брошенными в панике вещами, пара раскрытых портфелей, высыпавшиеся учебники и тетради, кляксы крупных кровяных капель, как из чернильницы. Впереди, там, где забор размыкается узкими воротами, стоит военный фургон, за ним - пять милицейских машин, за ними - пустая улица, за ней - кирпичные дома с т?плыми солнечными крышами, тонкие крестообразные антенны, а дальше - небо, небо, позади которого ничего уже нет.

– Я хочу говорить с вами, - громко произносит она.

Там стоит массивный человек в защитной одежде, его наголо обритая голова чиста под ветром и непрерывно падающими лучами солнца. Глаза человека светлы, лицо устроено просто, загорелая шея широка. Это Игнат Ильич.

– Говори, - тихо разрешает он Юле, внимательно рассматривая кровь на е? коже и одежде.

– У нас сорок детей младших классов. Если вы напад?те на нас или хотя бы приблизитесь к школе, мы начн?м их убивать, - говорит Юля.

– Зачем?
– спрашивает Игнат Ильич, спокойно глядя Юле в лицо.

– Просто так, - так же спокойно отвечает Юля.

– А если я убью тебя?
– спрашивает Игнат Ильич.

– Вы меня не убь?те, - заявляет Юля.

– Убью, - хрипловато говорит Игнат Ильич.

– Не убь?те.

– Убью.

– Нет.

– Убью. Я тебя убью, маленькая сволочь.

Рядом с Юлей в про?ме окна появляется Гена Пестов, который держит за плечи перепуганную первоклассницу с двумя светлыми косичками. Солнце, отраж?нное в открывшемся стекле,

мешает Игнату Ильичу смотреть, и он щурится на свет, как дикий зверь. Гена поднимает девочку и ставит перед собой на подоконник. Девочка боится и пытается схватиться за руки Гены, но тот вдруг сильно толкает е? впер?д. Первоклассница вылетает из окна, растопырив руки и ноги, как лягушка, падает на асфальт, с негромким хрустом ударяется в него грудью и оста?тся лежать, вывернув одну ногу в сторону, словно сладко уснув на большой каменной постели. Юля и Гена отступают назад. Двое солдат подбегают к лежащей девочке и обнаруживают, что она умерла и изо рта е? уже вытекает неживая кровь.

В десять часов пятнадцать минут (время отслеживается по салатовым детским часикам на запястье Оли Корц) Мария спускает свою свору на третий этаж школы. Шестиклассники карабкаются по партам, сваленным сверху попер?к лестницы и мерзко визжат. Их визг пугает парней из старших классов, собравшихся по ту сторону баррикад, они с ужасом смотрят на перекошенные окровавленные морды детей, на бурые напильники в их руках.

– Рви до крови, рви до крови!
– воет Мария с лестничной площадки, криво сгибаясь в поясе, словно у не? приступами болит живот. Лицо е? страшно. Рви до крови!

– Рви до крови!
– рев?т лезущая в атаку свора.

– Бей их!
– падает вдруг откуда-то сверху грубый мужской голос. Это организовавший оборону военрук школы Геннадий Николаевич. Он гордо возвышается на завалом, в жилистой руке его кусок разломанной парты.
– Бей их, ребята!
– ор?т военрук.

И начинается бойня.

Первый на стену врывается Петя Переп?лкин со своим верным долотом. Геннадий Николаевич наотмашь бь?т его куском парты, но Петя уворачивается и со звериным воплем заезжает долотом по колену военрука. Геннадий Николаевич рев?т и оседает назад, кто-то из старшеклассников толкает Петю в плечо и он, не удержавшись на перекошенных столешницах, с грохотом падает назад. Л?ня Кашкин двумя руками опускает напильник на одного из обороняющихся, но железо звенит о подставленную ногу парты, и поднявшийся над Л?ней высокий парень бь?т мальчика кулаком в ухо, Л?ня валится впер?д и его душат сильные руки, бьют в лицо, топчут испачканные в мастике башмаки врагов, с плохо различимым чавканьем размазживая Л?не губы и нос. Свора застревает на границе завала, Оля Корц роняет напильник, получив удар палкой по руке, и, повернувшись в воздухе, падает на баррикаду, сжав зубы от боли, Коля Сасковец с рычанием бросается на высокого парня и втыкает шило ему куда-то в живот, Колю хватают за волосы и он летит головой в батарею, помогая себе ногами не упасть, но, врезавшись в ребристое железо, вс? же падает, а раненый им старшеклассник садится на пол и сдавленно стонет от боли, когда наконец вста?т во весь рост на баррикаде Володя Попов и стреляет в одного из обороняющихся, парня без пиджака, в светлой клетчатой рубашке, из пистолета, пуля бь?т парня в грудь, отдаваясь кровью, кто-то отшатывается от пораж?нного в сторону, и в образовавшийся просвет врываются Миша Островерхов и Юля. Юля с хрипом уворачивается от прямого удара в лицо и вспарывает кому-то ножом живот, злобно кусает руку, схватившую е? за волосы, без разбора полосует лезвием живые тела, Миша всаживает шило врагу в бедро, его бьют лицом об колено, он падает, контуженный, и его снова бьют ногами, уже лежащего на полу. Опять грохочет выстрел и ещ? один парень валится назад, начинается паника. Геннадий Николаевич давно уже не может ничего поделать, он стоит у стены и корчится от боли, сдавившей ему череп, тр?тся спиной о стену и топчется на месте, как токующий тетерев. Он видит Марию, согнувшуюся у лестничного окна, которую не может видеть за баррикадой, она таращится на него своими круглыми глазами, раскрыв рот, из не? капает слюна, он - петух, она - курочка, и бесцветная каменная волна, налетая на Геннадия Николаевича, расшибает ему лоб.

– Рви до крови!
– неистово взвизгивает Мария, поразив своего главного врага.

– Рви до крови!
– ор?т Юля, вонзая нож в спину повернувшемуся для бегства полнотелому старшекласснику. Лезвие ножа входит в жирное тело, как в сдобный пирог.

Оборона прорвана.

Свора бросается в толпу сбившихся в коридоре тел, глухо стучат напильники по черепам, визжат проколотые шилами старшеклассницы, на пороге одного из классов битва разгорается с новой силой, кто-то перегородил двери партой, Наташе Боровой выбивают ударом о столешницу зубы, Миша Брусаткин получает деревянной указкой, похожей на кий, в морду, Витя Горький хватает щипцами чью-то руку, нечеловеческий вой прорезает остервенелый шум бойни, и снова и снова разда?тся из охрипших детских глоток истерический крик: