Школа 1-4
Шрифт:
– Ольга Матвеевна, я не могу, - шепчет Катя, закрывая глаза. Она жд?т грохота и страшной боли, которая разобь?т ей голову. Она пытается представить себе небытие, но не может, только усиливающиеся волны ужаса заливают е? сжавшееся сердце. Ольга Матвеевна делает шаг и приставляет Кате пистолет ко лбу. Его дуло кажется Кате ледяной трубой, ведущей прямо в космос, по которой теч?т непостижимый зв?здный ветер.
– Открой глазки, - велит она. Катя знает, что если сделать это, Ольга Матвеевна сразу е? убь?т.
– Не бойся, зайчик, открой глазки. Я хочу только посмотреть, как ты умираешь. Я ничего больше на свете не хочу. Мне правда ничего больше не надо. Не веришь? Я обещаю тебе, что сразу после тебя я сама застрелюсь. Засуну пистолет себе в рот и выстрелю. Вот, тут у меня партбилет. На, посмотри. Я клянусь тебе на н?м, именем Партии. Ну пожалуйста, открой глазки. Я умоляю тебя, - в голосе Ольги Матвеевны послышались сл?зы.
– Ты не понимаешь, нас всего двое сейчас на свете, ты и я. Никого больше нет.
Катя плачет из-под закрытых глаз. Сл?зы она не вытирает, потому что думает,
– Ладно, живи, - чужим голосом произносит Ольга Матвеевна.
– Раз не хочешь по-настоящему, - голос е? срывается.
Катя прижимает ладони к лицу. Е? сильно знобит.
– Гадина, - тихо всхлипывает Ольга Матвеевна.
– Что же мне с тобой делать, гадина?
5. Ангелы
Зину Ольга Матвеевна уволокла потом через дверь сарая куда-то в ч?рный горизонтальный колодец двора, чтобы она не начала вонять. Натекшее из е? несчастного тела на землю заскребли носками сапог и притоптали, то место потом поели и порыли крысы. Ночью Катя увидела Зину во сне, одетой в ватник, она похожа была на мальчишку, губы у не? посерели, она курила и молчала, а потом вдруг коснулась Кати рукой и это было очень больно, как будто рука Зины была сделана из ледяного железа. Так ничего и не сказав, она ушла, а Катя снова, привычно заплакала, не от жалости, а от абсолютного своего одиночества. Зину ведь убили у не? на глазах, так и е? когда-нибудь сделают м?ртвой, и никто не поможет.
– Она же не любила тебя, - говорит ей Ольга Матвеевна.
– Она просто хотела кем-нибудь владеть, чтобы ты е? боялась. В этом разница - я не хочу, я могу сделать с тобой вс?, что угодно. Вот где начинается любовь. Ты понимаешь, гадина? Я могу вот так взять и врезать тебе по морде. Даже товарищ Сталин не может, а я могу. Я бы на тебя, зайка, целое ведро кипятка вылила, прямо на голову, ты ведь такая прелесть!
И Ольга Матвеевна выливает ведро кипятка, только не на Катю, а на Лену Мошкову из первого барака, привязав е? сперва к стулу в том же самом подполье и исхлестав е? пряжкой своего военного ремня, так что на спине и руках Лены вздуваются алые рубцы, проточенные кровью, и она призна?тся Ольге Матвеевне, что состоит в тайном вредительском кружке, организованном Зиной, что они читают брошюры Ленина, хранящиеся в красном уголке, задом на пер?д, заменяя "партия", "пролетариат", "коммунистический" и другие важные слова ругательными, что они учат других девочек курить, непристойно ругаться и заниматься онанизмом, что кружок их назывался "Ч?рная зоря", что все они лижут Зине и по ночам органы выделения и размножения, устраивая оргии, к которым принуждаются и те, кто не хочет, а под конец Лена выда?т всех своих сообщниц, общим числом девять душ. Надежда Васильевна тщательно записывает все показания Лены в планшет, сидя на досках, пальцы е? м?рзнут и постоянно перекладывают ручку поудобнее.
– Видишь, Надя, я ведь тебе говорила, что давно надо было устроить следствие. Эта антисоветская сволочь никогда не станет на правильный путь, - заявляет Ольга Матвеевна, глубоко выдыхая и отирая пот с лица.
– Сколько волка не корми, а он вс? в лес смотрит, - стиснув от натуги губы, она поднимает двумя руками с пола дымящееся ведро и опрокидывает его на полураздетую, привязанную к стулу Лену, которая взд?ргивается и визжит так, что Катя затыкает уши, а Ольга Матвеевна ещ? жд?т, пока она наор?тся и надрыгается всласть, и только потом, когда Лена уже охрипла и кожа на ней попузырилась и полопалась до кровавого мяса, особенно на спине, Ольга Матвеевна бер?т е? руками за волосы, зайдя сзади и, упрясь коленом в исст?ганную спину, сильно рв?т на себя, ломая девочке шею. Изо рта Лены выпл?скивается кровь, взбулькивая от воздуха, идущего горлом после оборвавшегося предсмертного стона, и Надежда Васильевна мучается тяж?лым сладостным спазмом живота, со стоном трясясь на досках, она зажмуривается и рев?т, как больная скотина, а Ольга Матвеевна д?ргает Лену ещ? несколько раз за волосы, внимательно прислушиваясь к хрусту е? позвонков. Потом Надежда Васильевна отвязывает м?ртвую девочку от мокрого дымящегося стула и тащит е? за ноги земл?й, лестницей, мимо Кати сараем, в холодную ночь.
На следующий день допрашивают Лиду Васильеву, тоже из первого, бедная Лида сразу начинает плакать, как только ей велят раздеться, но упорно не призна?тся во вредительстве, за что ей льют кипяток на ступни и колени, потом Надежда Васильевна разводит в яме на полу огонь и жж?т Лиде раскал?нной докрасна железкой грудь, и тогда Лида хриплым от крика голосом призна?тся во вс?м, она громко рассказывает, что есть ещ? у вредительниц свои пионерские звенья, а ч?рные галстуки они рисуют у себя на груди кусками угля, и что планируют ночью убить Макарыча кирпичом по голове и бежать, уйти в лес, организовать банду и прорываться в тайгу, где до сих пор бродит недобитая кулацкая сволочь, и что Зина говорила, будто у Ленина есть сын, которого держат в застенках НКВД, а ему Ленин наказал перед смертью всю правду, а Сталин хочет сына ленинского расстрелять, чтобы правда погибла. И пока Лида вс? это рассказывает, Ольга Матвеевна бер?т и засовывает ей раскал?нную железку сзади между ног, и ставит колено Лиде на спину, чтобы прижать е? к железке животом, и Лида даже орать уже не может, всю е? как свело, тряс?тся только на стуле, раскрыв рот, а Ольга Матвеевна кривится и глубоко железку всаживает, наклоняя Лиду коленом впер?д, хрипит, лицо раскраснелось, а Надежда Васильевна как взвизгнет, и сама хвать эту железку двумя руками.
– Что же она не воет, Ольга, - хрипит она, слюни изо рта, и на спину Лиды капают.
– Что не воет?
–
Надежда Васильевна вытаскивает железку, из-под Лиды и су?т е? в огонь.
– Мама, - вдруг по-птичьи всхрипывает Лида.
– Мама.
– Вот живучая тварь, - удивляется Ольга Матвеевна, ещ? сильнее нажимая коленом на склон?нную спину девочки.
– Надя, ну что ты там возишься.
Когда Надежда Васильевна поднимается с корточек от костра и снова всаживает под Лиду сзади конец железки, алый, как кремл?вская звезда, Лида не кричит, она уже успела умереть.
– Подохла, сволочь, - со злым разочарованием, чуть не плача, стонет Надежда Васильевна.
– Вот падло, подохла.
– Ничего, Надюша. Не вечно же она терпеть может. Тебе бы так под жопу всадить, вот бы выла, - Ольга Матвеевна устало сме?тся, подмигивая Надежде Васильевне.
– Мне-то за что, я не враг народа, - обиженно хмурится та, гася сапогом кост?р.
– Нет?
– лукаво улыбается Ольга Матвеевна.
– Ну конечно, ты не враг. А если вс? равно, взять вот так - и под жопу? В качестве следственной ошибки? Лес рубят - щепки летят, так, кажется, говорил товарищ Сталин?
– Шутки у тебя, Ольга, - тихо произносит Надежда Васильевна, отвязывая труп Лиды от стула.
– Скоро их, свиней, некуда класть станет.
– А мы их в лес потащим, - не унывает Ольга Матвеевна, сгребая тряпкой из Лидиной одежды, прижатой к земле сапогом, кровавую грязь.
– Там-то места всем хватит. Даже нам с тобой.
Надежда Васильевна морщится и плю?т в землю.
Этой ночью Катя просыпается много раз, крики терзаемых девочек звенят в ней непрекращающимся эхом, и вс? время снится, будто Ольга Матвеевна рв?т за волосы, ломает одной из них шею, а потом вдруг поворачивается к двери и кричит: "Котова, а ты-то что? А ну вылазь!", а ведь она может, разве знаешь, что ей в голову прид?т. Катя не сомневается, что рано или поздно е? тоже обольют кипятком, и невыразимый ужас стягивает е? своими ледяными путами, вот так заставят раздеться и обварят, как курицу, потому что им ведь вс? равно, им никого не жалко.
А следующая по списку - Маша Калугина, увидев чайник с кипятком, она со слезами молит, чтобы ничего не делали, но Надежда Васильевна крепко бер?т е? за плечи, а Ольга Матвеевна зажимает Машину руку под мышкой и аккуратно ль?т кипяток из чайника на пальцы, Маша вопит, бь?тся и топает по земле, она выда?т всех своих сообщниц, она кричит, что ходила ночью в парашу плевать между ногами в яму и называть имена вождей коммунистической партии, начиная со Сталина, а после имени Ленина надо было плевать три раза, и другие девочки тоже ходили, а Люба Авилова говорила, что Ленин из мавзолея выходит каждую ночь и воет на луну, потому что он не может умереть, пока мировая революция окончательно не победит, и после всего этого признания Маша уста?т от боли и, всхлипывая, воет, повторяя одно и то же, хотя Надежда Васильевна ругает е? матом, а Ольга Матвеевна крутит и надкусывает ей пальцы, до крови, а потом они е? бьют по лицу, и она даже руками не может закрыться, потому что руки ей связали за спиной, рот разбили, и нос, а потом Ольга Матвеевна спички зажигает и подпаливает девочке волосы и уши, а Надежда Васильевна голову Маше держит набок, тогда Маша ещ?, плача, призна?тся, что Настя Хвощ?ва онанировала на портрет красногвардейского матроса, бьющего белую сволочь мускулистыми руками и ногами, и засовывала портрет себе под майку, и спала с ним. Потом Маша ор?т, что ни в ч?м не виновата, чтобы отпустили, что она больше не будет, а Ольга Матвеевна да?т Надежде Васильевне ремень, и та начинает сзади им Машу душить, а сама Ольга Матвеевна приседает перед девочкой на корточки, налегает грудью ей на живот, и смотрит в лицо, и язык показывает, и неторопливо, сильно щипает девочку, пока та ещ? жива. Маша д?ргается, хрипит под ремн?м, вцепившись в него руками, и выгибается, тщетно ищет воздуха раскрытым ртом.
Но этого им мало, и пока Ольга Матвеевна вытаскивает труп наружу, Надежда Васильевна приводит из бараков полусонную Настю Хвощ?ву, которая кутается в ватник, наброшенный поверх спальной одежды, и Ольга Матвеевна сразу, без вопросов, бь?т е? ногой в пах, Хвощ?ва со стоном падает, корчится на земле, а Ольга Матвеевна пинает е? и топчет ей пальцы, Настя визжит, схаркивает идущую ртом кровь, потом скорчивается от удара в живот, и обе женщины бьют е? сапогами, молча, тяжело дыша и краснея от натуги, глухо лупят в сжавшееся, пыльное тело, которое под?ргивается от пинков и сдавленно стонет, волосы прилипают к разбитым губам, а они вс? бьют и бьют, а Надежда Васильевна потом прыгает на Настю с размаху, обеими ногами, взвизгивая, потом снова, и Настя замолкает скулить, потому что они е? убили, и е? тоже, даже не спросили ничего. А они ещ? долго бьют бездыханную Настю тяж?лыми сапогами, топчут е?, давят, прыгают, и воздух со звуками выходит из их вибрирующих горл, волосы взметаются вверх, на лицах крупными каплями выступает пот, потом Ольга Матвеевна, которая всегда что-нибудь да придумает, хватает Настю за одежду и бросает головой в кирпичи, и снова бь?т сапогами, стараясь попасть в разбитое, изуродованное лицо, тащит за руку по земле, а Надежда Васильевна ид?т следом и топчет, кровь брызгает, в девочке влажно хрустят кости, и Ольга Матвеевна, присев над ней, став на колени, начинает рвать руками одежду Насти, е? волосы, нос, рот, стонет хрипло, по-звериному, будто от внутренней тоски, и Надежда Васильевна тоже садится и рв?т, руки у них в крови, плоть Насти лопается и отста?т, а они стонут и давятся слюной, отталкивая друг друга, так велика их страсть уничтожить пойманное зло, вс?, без остатка, изорвать м?ртвое Настино лицо, чтобы забыть его навеки, чтобы исчезло оно с белого света, словно не было его никогда.