Школа 1-4
Шрифт:
Но сила м?ртвого л?тчика не оставила Ф?дора, и он окончательно озверел, поселился на просторах полей и забыл свои костыли, а для перемещеня в пространстве ипользовал способ перекатиполя, достигая такой скорости, что ни на комбайне, ни на тракторе угнаться за ним было невозможно. Питался Ф?дор дождевыми червями, которых выкапывал рылом из пашни, а также давил катящейся массой кур, которых никто у него не решался отобрать, и он пожирал их сырыми, л?жа в поле под днищем списанного заржавевшего трактора, который стал ему теперь домом. Правда, однажды колхозный зоотехник Григорий
Когда хромая Соня появляется на лесном горизонте, окаймляющем ареал Ф?дора с юга, он только что вылез из-под трактора и валяется на меже, радуясь окончанию долгого дождя и наступлению л?тной погоды. Луна освещает его смешанные с земл?й волосы и ветер бь?т с неба в лицо. Оскалившись, Ф?дор раскидывает мозолистые руки наподобие крыльев, и темнота земли сливается для него с темнотой неба, как бывает всегда, перед тем как он отправляется на сво?м ржавом тракторе в боевой вылет. Кругом стоит чистая, омытая дожд?м, смертельная тишина осени. Ф?дор летит, один, свободный от тяж?лой военной машины.
Соня останавливается над ним, отбрасывая почти прозрачную тень от плывущей в небе луны.
– Куда летите, дяденька?
– тихо спрашивает она, чтобы не очень помешать парению безногого человека.
– К зв?здам?
Ф?дор отсутствующе смотрит на не?.
– Отдыхаю я перед учебным воздушным боем, - нелюдимо отвечает он.
– Уйди, девочка, не мешай.
– Мне сказали, здесь поблизости лес каменный раст?т, - скромно говорит Соня, нагибаясь, чтобы потрогать раненую голень.
– Лес каменный не здесь, а очень далеко, только в него никто не верит. А я его с самол?та видел, - говорит Ф?дор.
– Я верю, - говорит Соня.
– Покажете мне дорогу?
– Не дойд?шь ты, девочка, - вздыхает Ф?дор, почему-то растроганный пониманием Сони до состояния, близкого к человеческому.
– Вон и ножка у тебя поранена. Давай я тебя на самол?те отвезу.
– А где же ваш самол?т?
– А вот, стоит, - Ф?дор взмахивает рукой в сторону трактора.
– Только вот горючего нет.
– Как же без горючего?
– спрашивает Соня, недоверчиво осматривая покрытый ржавчиной механизм, кол?са которого погружены в землю, как в прибрежную воду.
– Горючее возле колхозного музея в ведре стоит, только мне туда не добраться, через забор не могу.
Не только не обнаружив в тракторе никакой способности к пол?ту, но и вообще сомневаясь в его мобильности, Соня вздыхает.
– Ты, девочка, не грусти, машина в полном порядке, - Ф?дор, приподнявшись на кулаках выпрямленных рук, подползает к колесу трактора, где гвозд?м криво нацарапаны зв?зды, обозначающие вероятно число разбитых вражеских тракторов.
– Сходи за горючим и сразу полетим.
– Ладно, - устало соглашается Соня.
– Где этот ваш колхозный музей?
– А прямо пойд?шь, выйдешь на околицу, к избе Володьки, так мимо не? и иди прямо, упр?шься в забор, а справа калитка. Постучись, тебе Кириловна отопр?т. Скажешь, музей приехала посмотреть. А там хватай ведро и сюда. Поняла?
– Поняла.
Прихрамывая,
Колхозный музей больше походит на сарай, из стены которого тр?хпалой рукой торчит подсвечник для праздничных красных знам?н. Штукатурка на н?м облезла, дворик зарос сухим бурьяном, а стекло в т?мном окне разбито посередине камнем, отчего изнутри окно заколочено досками. Соня стучит в дощечку с надписью "Музей колхоза имени Мичурина", косовато прибитую на заборе. Никто не откликается на стук, и Соня с силой бь?т ногой в калитку. Собака в соседнем дворе захл?бывается от лая, гремя натянутой цепью. Из музея появляется Кириловна с рыбацким фонар?м. Она светит в жмурящееся лицо Сони, не в силах очнуться от долгого предсмертного сна. Е? лицо, сморщеное, как старое яблоко, выражает испуг по поводу прихода неизвестного существа, потому что старуха опасается, уж не смерть ли за ней пришла.
– Я, бабушка, из города приехала, музей посмотреть, - говорит Соня, заслоняя рукой глаза.
– Ночью-то?
– спрашивает Кириловна сама у себя.
– Утром приходи. Сейчас музей закрыт.
– Мне утром в школу надо, - вр?т Соня.
Сразу поверив Соне, как реальности своей потусторонней жизни, Кириловна отпирает калитку и кряхтя доста?т из тулупа блокнот, чтобы выписать девочке билет.
– Только у меня денег нету, - грустно вздыхает Соня.
– Я их на поезд все истратила.
– Не нужно денег, внучка, - говорит Кириловна, протягивая Соне трясущейся высохшей рукой листок из блокнота, на котором что-то нацарапано затупившимся карандаш?м.
– Вс? одно давно никто уже не приезжает музей смотреть.
Внутри музея тесно, главную часть его занимают железная печка и койка Кириловны, на стене напротив окна висит обитая дырявым алым бархатом доска колхозного поч?та, к которой приклеены фотокарточки председателя колхоза и других коммунистов и коммунисток, в основном давно уже м?ртвых. На задней стене висит портрет старого человека в профессорских очках и при бороде, должный изображать великого селекционера Мичурина, именем которого назван колхоз. Под портретом стоит столик с двухлитровой банкой из-под огурцов, на дне котрой насыпались дохлые мухи и бурая грязь.
Кириловна зажигает голую лампочку, ростущую на проводе прямо из стены и рассказывает Соне легендарную историю становления колхоза, берущую начало ещ? в мифические годы коллективизации и борьбы с нечистой кулакацкой силой. Соня не слушает е?, тоскливо осматривая портрет старика над столом и терзая руками шнурок своей грязной куртки.
– А что это у вас в банке, - вдруг ни с того ни с сего спрашивает она Кириловну.
Сбитая с толку Кириловна тупо смотрит на запыленное стекло банки, на котором ещ? видны следы плохо отодранной наклейки.