Школа Добра
Шрифт:
Правильно, я же бригадир, а из всей моей бригады только Тищенко и Веник остались. Ой, мамочки! Что же будет? Как же я вообще забыть могла о том, что у нас война идет!? Плюнув на конспирацию, я выскочила из Александровской комнаты и помчалась по уже опустевшему коридору, кажется, никем не замеченная.
Народ суетливо занимал свои места на стенах, а я в панике думала о том, чем закрыть дыры в обороне. Как бригадир я должна была об этом позаботиться заранее, но из-за всего, что на меня навалилось, из-за Винога этого, из-за Фифы, забыла же
Судя по выражению лица Веника и состоянию Гениальных Ручек, они думали о том же самом. Наш староста хмурился и щелкал костяшками пальцев, а староста химиков с брезгливым выражением на лице держал в руках обычную кастрюлю среднего размера.
– Кто там? – пытаясь выровнять дыхание, я согнулась пополам. – Надеюсь, не Годрик... Потому что если это Годрик, то я кому-то...
– Это не Годрик, – ответил Вениамин грустным голосом.
– Там Лига Темных... – пояснил Тищенко. – Они по очкам на втором месте идут.
– Не проиграть бы всухую... – оптимистично заметил Фростик, глядя вниз со стены.
Темные были... темные и страшные. И жуть до чего красивые! Все-таки же эльфы, хоть и прирожденные убийцы. Они стояли цепью вдоль стены и в темноте зимнего утра пугающе сияла бледная кожа их лиц. Они двигались синхронно, как один большой слаженный механизм. И мне реально стало не по себе. Хорошо, что война не настоящая, а тренировочная...
– Да Ханкар убьет нас, если мы ни одного очка не наберем, – почти взвыла я.
– Когда не наберем, – Веник по-прежнему был весел и настроен оптимистично.
– Помирать, так с музыкой, запевайте, братцы! – совсем уж неожиданно предложил Тищенко и открыл крышку кастрюли.
А я гадала, куда он их дел... Пельмени сидели в кастрюле в кружок и таращились в небо своими слепыми... лицами? Мордами? Телами? Что вообще у пельменей бывает?
– Они по-прежнему поют? – с трепетом спросила я.
– И очень заразительно, – несчастным голосом ответил староста химиков и жертвы испорченного эксперимента, услышав знакомый голос, откликнулись:
– В небесах высоко
Ярко солнце светит.
До чего же хорошо
Жить на белом свете!
– Что это? – я не знаю, чего в голосе Веника было больше: отвращения, ужаса или восхищения. – Дашь мне одного?
Наверное, все-таки восхищения.
– Ты как это сделал?
– Это не я... – признался Гениальные Ручки. – Я вообще хотел выяснить степень живучести золотой рыбки, а из-за некоторых, – тут он на меня посмотрел, словно это я ему пельмени в живую воду закинула. – Теперь вот... И главное же, обидно до чего!!! Я же всю, всю воду вылил! Я же не знал, что она такая... А ее прадедушка еще перегонял, с добавлением пера птицы Рок...
Тищенко чуть не плакал, а пельмени сменили тональность:
– Как на Лысой горе чёртов камень лежит,
Из-под камня того Ведьма-речка бежит.
Пусть прозрачна на вид в Ведьме-речке вода,
Пить не надо её никому никогда.
Веник взял одного певуна двумя пальцами и любознательно поинтересовался:
– Они хотя бы кусаются?
– Ничего они не делают, – Гениальные Ручки со злостью вырвал пельменя из лап нашего старосты. – Поют громко, ерунду разную смешную рассказывают и больше ничего.
– И зачем ты их тогда приволок?
– Не знаю… – брови домиком сложил. – Во-первых, они не любят одни оставаться… Что вы ржете, свиньи? Они, когда одни остаются, им страшно становится и они из-за этого… Размножаются, в общем. А во-вторых, хочу эксперимент провести… Опять ржете, ну, хватит уже!
Тем временем темные пошли в атаку. Чем хороша лига темных в борьбе против Школы Добра? Для Школы Добра, конечно? Тем, что магия у них вся – исключительно смертельного характера, а в понарошечной войне убивать по-настоящему нельзя. Вот они и оттачивают в этих учениях умения обходится без проклятий и колдовства.
Поэтому эльфы приставили к божественным стенам лестницы и просто полезли наверх. И численно они нас превосходили раза в два, если не в три.
Тищенко подбросил в руке пельмешек и, бросив на Веника взгляд, быстро сообщил:
– Они еще ни разу не повторялись! – размахнулся и шмякнул белым кругляшом в ближайшего темного. Пельмень повис на плече мрачного как предгрозовая туча эльфа, темный недоуменно посмотрел на прилетевший к нему снаряд, а снаряд подумал, если пельмени могут думать, само собой, оценил ситуацию, если можно так сказать и запел. Очень красиво, с надрывом, громко. И чистый тонкий голос разнесся над безмолвствующей Лигой Темных:
– Вино и гашиш, и Стамбул, и Париж...
Моряк, моряк, почему ты грустишь?
Возьми папиросу, хлопни винца.
И песенку спой про сундук мертвеца!
Первым свалился с лестницы эльф справа, и из кастрюли раздалось:
– Долетай до седьмого неба,
Я тебя там встречу – ты заметишь...
Долетай до седьмого неба,
Я ждала бы вечно, бесконечно...
– Дэй, – я впервые искренне восхитилась талантом Гениальных Ручек, – думаешь, они на ходу сочиняют?
– Черт ее знает, ту птицу Рок, у которой прадедушка перо спер, где она летала и чего нахваталась.
– Птицы Рок летают между звезд, – Веник мечтательно вздохнул. – Я, когда маленький был, даже видел одну...
Вот только сказки мне рассказывать не надо! Кто ж поверит в реальную птицу Рок... Хотя, до недавнего времени, я была уверена, что Великий зодчий – тоже сказочный персонаж.
Тем временем эльфы, удивленные, но больше раздраженные внезапным нелогичным музыкальным сопротивлением школьников, сгруппировались и ускорились.
Амадеус прицелился и выстрелил очередным поющим пельменем во врага. Темные нападающие, добрые школьные защитники, экзаменационная комиссия, Да Ханкар, ректор Ясневский и, видимо, все те, кого я не успела заметить на крепостной стене, затаили дыхание, вслушиваясь в каждую ноту, которую издавал поющий снаряд: