Школа Добра
Шрифт:
Девушка громко втянула носом воздух.
– Поэтому сразу перехожу к шантажу.
Она затаила дыхание.
– Ты немедленно успокаиваешься, а я за это не рассказываю Виногу о том, где ты ночевала последние несколько ночей.
– Ах, ты… – она покраснела и отшатнулась от Пауля, резким движением сбрасывая с плеч его руки.
Да, положительно, злость всегда сильнее расстройства.
– Ну, вот и славно! – Эро удовлетворенно хлопнул в ладоши. – А теперь быстренько озвучь мне все свои претензии и просьбы.
***
Конечно же, папа ничего не стал
– Все будет в порядке, я обещаю.
Невыносимо просто! Сначала Аврорка, теперь Фифа. И ведь с обеими несчастье случилось из-за меня! Что мне теперь делать? Запереться в комнате? Не подпускать к себе никого, чтобы больше никто не попал под проклятье, предназначенное мне?
А папа в своем репертуаре:
– Выкинь из своей очаровательной головки эти глупые мысли! Твоей вины в произошедшем нет. Все будет хорошо, принцесса! Папа обо всем позаботится.
Он-то позаботится, а мне как жить прикажете? Прекрасно понимая, что из отца все равно больше ничего вытянуть не получится, я решила поговорить с чертовым сыщиком, а папа словно мысли мои прочитал и, когда мы уже прощались у ворот, произнес:
– И к Павлику не приставай, пожалуйста. Все равно ему нечего тебе сказать.
И вот если до этого момента я еще сомневалась в том, стоит ли соваться к Эро с расспросами, то после этих слов почувствовала, как кровь вскипела в венах от злости. Сговорились! За моей спиной сговорились. И эти тоже плетут какие-то свои паутинные интриги, а страдаю от этого я. И мои друзья. И не друзья тоже, потому что Фифа, совершенно точно, попала под проклятье только из-за того, что ректор меня к ней подселил.
Я ходячее несчастье. Хуже черного петуха. Хуже бабочки-траурницы, которых так не любит моя бабушка.
И даже Эро это понимал прекрасно, потому что смотрел на меня, презрительно улыбаясь. И издевался еще, предлагая чаю. Правильно, за что меня уважать, если я ничего не решаю сама. За меня все всегда домашние решают, потому что я маленькая принцесса, любимый цветочек, сахарная булочка… Надоело все!
И я позорно разрыдалась, признавая свое поражение. Я даже готова была немедленно собрать свои вещи и уехать домой, запереться в детской и сидеть там до конца жизни, если бы Эро сказал, что это единственный выход. Но вместо этого он произнес:
– Ты немедленно успокаиваешься, а я за это не рассказываю Виногу о том, где ты ночевала последние несколько ночей…
А потом потребовал озвучить, по какой причине я в его спальне такой некрасивый скандал закатила. Словно он сам этих причин не понимает.
– Меня немного удивляют твои выводы, – признался Эро, когда я закончила свой рассказ. – С чего ты взяла, что шкатулку прокляли после того, как ты ее в последний раз открывала?
Я позволила себе снисходительную улыбку и даже тон издевательский не посчитала лишним в данной ситуации:
– Господин Эро, вы не единственный счастливый обладатель «Энциклопедии Проклятых Магов». Я ее в детстве тоже запоем читала.
– Откуда ты знаешь про «Энциклопедию Проклятых Магов»? – спросил он резко.
Я молча ткнула пальцем в книжную полку у него за спиной, и он рассмеялся.
– Все-таки паранойя – штука заразная!.. Ты бери печенье, не стесняйся. И рассказывай, мне интересно послушать, каким образом ты к такому выводу пришла.
Я и не думала стесняться, я уже съела две булочки с изюмом и, кажется, полкило конфет. Меня, когда я расстраиваюсь, всегда на сладкое тянет.
– Ну, смотри, – я разломала крекер пальцами и отправила в рот кусочек. – Шкатулку мою кто-то украл? Украл. Потом Диня испугался и вернул. Потом мы устроили представление в холле. Ты сам видел, ничего там не случилось, ни со мной, ни с кем бы то ни было из присутствующих. Да я эту коробочку сто раз в руках держала, честно, ничего не происходило. Кроме того, в среду она еще работала нормально. И я использовала свое второе желание.
– Да? – оживился Эро. – Скажешь, что загадала?
– Это так не работает, – я расстроено вздохнула. – Шкатулка сама решает, что тебе надо… И… А ты разве не знаешь, что там было?
Парень снова рассмеялся. Вот же...
– Ну, ты мне льстишь просто неимоверно! Я все-таки пока не вездесущий… Не знаю. Ни что было в первый раз, ни во второй. Я про второй раз вообще от тебя только что впервые услышал.
Вздохнула удовлетворенно и боком к Паулю повернулась, демонстрируя сережку в ухе:
– Вот это было… А про первый раз не скажу. Секрет.
И пока он догадки строить не начал, продолжила быстро:
– И со среды я свою коробочку не трогала, потому что папа запретил.
– Даже так? – Пауль искренне удивился и задумался о чем-то, нахмурив брови.
А я продолжила:
– Вот Тищенко, например, подумал, что это на Фифу сигналка так подействовала, которую я на шкатулку поставила, чтобы ее не украл никто…
– И? – спросил рассеянно.
– И, во-первых, я не ставила никаких сигналок. А во-вторых, зачем? Моя коробочка может работать только для меня… Так что я думаю, что проклятие тот же вредитель наложил, который Аврорку на остров Калипсо услал.
Пауль поморщился, словно я его лимон слопать заставила, и спросил:
– Может, она просто сломалась.
– И ты серьезно думаешь, что мой папа подарил бы мне вещь, которая может вот ТАК сломаться?
– Не думаю, – и улыбнулся мне. Одобрительно. А потом просто влюбил меня в себя одной только фразой:
– А пойдем сегодня со мной в засаду, а?
***
К вечеру я успела разлюбить Эро и пожалеть о том, что согласилась на его заманчивое и щедрое предложение.
Мы устроились в целовальне, недалеко от нашей с Сафской комнаты. Пауль поставил щит невидимости и даже щедро показал мне, как правильно создавать это нехитрое плетение, предупредив в двухсотый раз, что лично прибьет меня, если я признаюсь папе в том, что он взял меня с собой на дело. Сыщик волновался, нервно крутил перстень на указательном пальце и то и дело поправлял смешные круглые очки с зелеными линзами, которые зачем-то нацепил на нос перед тем, как мы вышли из его комнаты.