Школа гетер
Шрифт:
Но Алфия была не одна. Верхом на ограде сидел Орестес, который протягивал ей руку и говорил:
— Ставь ногу сюда, вот сюда, и я втяну тебя наверх! Нет, сначала дай мне узел. Нет, подожди, любимая, лучше я спущусь и подсажу тебя.
С этими словами Орестес спрыгнул во двор, обхватил Алфию за талию и приподнял, чтобы посадить на ограду, но молодая женщина обвила его шею руками, и пара слилась в поцелуе, таком жарком, какого Фаний в жизни не видел. Никогда жена не целовала так его!
— Орестес, возьми меня! — хрипло проговорила Алфия, с трудом
— Давай сначала выберемся отсюда, — послышался голос Орестеса. — Да поскорей!
Эта кошмарная, возмутительная картина привела Фания в чувство и вернула ему голос.
— Куда это вы собрались?! — взревел он, бросаясь вперед. — Изменники! Подлецы! Как ты могла, жена?! А тебе конец, неблагодарный раб!
Алфия вскрикнула, но тут же умолкла.
Орестес отстранил ее от себя, кинулся к Фанию и с силой толкнул его на ограду. Несчастный ударился головой и сполз по каменной стене наземь. И все же сознание еще не вполне покинуло его. Он ничего не видел, но слышал голоса, которые доносились до него словно издалека.
— Мы пропали! — рыдала Алфия. — Он очнется и разлучит нас!
— Он не очнется, — мрачно сказал Орестес. — Я этого не допущу.
— Что? — испуганно вскрикнула Алфия. — Неужели ты убьешь его?! Но ведь он когда-то спас тебе жизнь!
— Он предоставил меня той судьбе, которую он выбрал для меня, — с ненавистью ответил Орестес. — А сейчас я сам решу свою судьбу! И твою! И судьбу Фания! Нет, я не буду его убивать. Мне поможет зелье из асфоделей… Я случайно купил его у одной знахарки. Как чувствовал, что может пригодиться! Один глоток — и Фаний все забудет. Потом я уведу его подальше от дома, и он больше никогда не найдет дорогу сюда. Мы останемся здесь, а его здесь не будет!
— Только не убивай его! — долетел до Фания плачущий голос жены, а потом он ощутил горячее дыхание Орестеса на своей щеке.
— Не волнуйся, хозяин! — прошептал тот. — Я не обагрю рук кровью. Я просто продам тебя с торгов на самые тяжелые работы, чтобы через самое короткое время тебя загнали в могилу. Теперь ты сам узнаешь, что это такое — быть рабом, обреченным на смерть!
Афины
— Куда это, интересно бы знать, подевались все жители этого города? — озадаченно бормотал Дарей. — Я думал, здесь по улицам ходить невозможно: Афины! Столица! А тут словно повымерли все! Эй, малый! — окликнул он мальчишку, который мчался со всех ног мимо. — Что случилось в Афинах? Где люди?!
— Все в храме Зевса Олимпийского! В храме Зевса Олимпийского близ Акрополя! — проверещал мальчишка и промчался дальше.
— Во имя Вседержителя и Всесокрушителя! — проворчал Дарей. — Что же там происходит, в этом храме?!
Лаис пожала плечами, с жадностью оглядываясь вокруг.
Афины! Миновало лишь несколько месяцев с тех пор, как она покинула этот город, но все кажется здесь другим. Они въехали через Дипилонские ворота, и с тех пор Лаис только и делала, что сравнивала свои воспоминания с тем, что видела раньше.
— А вот этого дома не было! — восклицала она. — А здесь стояло дерево… Большой-пребольшой абрикос, и я помню, как все окрестные мальчишки паслись рядом, чуть только начинали поспевать плоды! Кому понадобилось его срубить?!
— Да… — неуверенно проговорил Фаний, чей медлительный, как бы задумчивый осел семенил рядом с ослом Лаис. — Кажется, я тоже помню это дерево… Конечно, конечно, я и сам когда-то пасся под ним, когда был маленький!
Дарей с высоты своего коня следил за ними со снисходительным видом взрослого, который слушает глупости несмышленых ребятишек. А Лаис все казалось, что это происходит не с ней, а с кем-то другим.
После того, как Кирилла открыла ей память Фания, они обе обратились к Никарете с просьбой исправить несправедливость, совершенную по отношению к несчастному афинянину. Сила и влияние Кириллы, бывшей пифии Дельфийского оракула, были столь велики, что великая жрица школы гетер не посмела перечить.
Но, конечно, прежде всего нужно было вырвать Фания из тьмы забвения, куда его погрузило зелье из асфоделей.
— Это вернейшее средство, чтобы забыть все на свете, — приговаривала Кирилла. — Не зря же растут асфодели в тех самых полях, куда души умерших уходят и где они бродят, забыв свою жизнь и всех позабыв, кого прежде любили! Лета, забвенья река, те поля омывает — она ж асфодели питает забвенною силой.
— Но неужели можно вернуть память человеку, испившему это зелье? — недоверчиво спрашивала Лаис.
— Одна только смерть безвозвратна, — отвечала Кирилла. — Да и то, говорят, вывел однажды Орфей из Аида свою Эвридику. Из царства умерших вывел жену, да вдруг оглянулся, глупец, — вот и утратил снова ее, теперь уж навеки! А этот бедняга побывал не в Аиде, а только лишь в мире забвенья. Конечно, оттуда вернем мы его — только бы не оглянуться, подобно Орфею!
— Какая же трава может ослабить силу асфоделей? — спрашивала Лаис.
— Не трава, а цветок. Вьёлета [40] имя его. Первым он выглянет из-под земли по весне — и вспомнится людям о том, как унес Аид Персефону в подземное царство. Вьёлетой дает Персефона весть о себе. И настойка вьёлеты — первое средство забвенье разрушить!
Конечно, Лаис верила Кирилле, конечно, не сомневалась в ее колдовской силе, а все же испытала истинное потрясение, когда Фаний, выпивший настойку вьёлеты, вдруг повел глазами, встретился взглядом с Лаис и воскликнул изумленно:
40
Фиалка (греч.).