Школа министров
Шрифт:
На столе у директора лежали две вещички, которые привлекли внимание Алтунина. Чернецов, подметив его взгляд, улыбнулся, взял одну из штучек - пластмассовый рычажок с металлической головкой на одном конце и тарелочкой на другом.
– Знаете, что это такое?
– Представления не имею.
– Наша продукция. К счастью, не основная. Продаем населению. Магнитный держатель для туалетного мыла. Чтоб мыло держалось, нужно в него вставить железку, колечко.
– Сложная конструкция.
– И дорогая. — Он жестом фокусника-иллюзиониста поднял двумя пальцами
Он приложил белую резинку к стене, и она присосалась. Вынул из ящика кусок мыла - оно прилепилось к пупырчатой резинке.
Сергей похвалил:
– В самом деле, оригинально!
– Вот я и спрашиваю у товарища Замкова: есть ли смысл выпускать наши магниты, влетающие в копеечку? Не лучше ли поискать новое решение?
– А он?
– Продолжайте выпускать, раз покупают. Заграница нам не указ.
– В данном случае правда на вашей стороне, но это еще не повод для конфликта.
Чернецов сделался грустно-задумчивым.
– Разумеется, не повод, — согласился он. — Собрать нас в производственное объединение - намерение правильное. И я сперва обрадовался. Думалось, все пройдет гладко. Ну хотя бы потому, что принципиально нового оборудования не потребуется. Совершенствование, локальное расширение - это само собой. Потом займемся и реконструкцией.
– Ну так что же вас разочаровало впоследствии?
– То, что нам вместо волка прислали красную шапочку. А тут нужен волк. Ну хотя бы такой, как Мухин. Я его хорошо знаю.
«Этим волком мог бы стать и ты...» - подумал Алтунин. Ему понятна была тоска дельного человека по хорошему руководителю.
И, конечно, Чернецова возмутила эта история с держателем туалетного мыла. Замков даже пожурил его: дескать, свой рычаг продаешь покупателю за рубль - прибыток государству; а резинка с присосками будет стоить гривенник - явно убыточно изготовлять ее. Вот на этом оселке сразу и проявилась мелочность натуры Замкова. Прибыток, да не тот... Красная шапочка с волчьей хваткой там, где не надо. Из-за того, наверное, и конфликты. Сразу поняли: с таким пропадешь...
Алтунин переезжал с одного завода на другой, и повсюду жаловались на нераспорядительность Замкова, на его нерешительность, на его нелепые приказы.
Сергей понимал: худшие его опасения насчет Замкова подтвердились - эксперимент на грани краха. Что-то, разумеется, делалось. Однако помимо Замкова, даже вопреки ему: каждый из директоров спасал себя, свою репутацию. Замков только мешал, путался под ногами, изображая руководителя.
Убрать бы его! Но нельзя, за ним - Лядов, его приказ.
Можешь скрежетать зубами от бессильной злости - Замков все равно будет числиться генеральным директором до тех пор, пока окончательно не завалит дело. Завалит он его очень быстро. Завалится вместе с тем и Алтунин.
Даже если Алтунин доложит обо всем на коллегии - а доложить обязан, — Замкова сразу не снимут! Так скоропалительно не снимают. Авось выкарабкается... Помочь надо, помочь. Помогай, Алтунин! Работай, работай!..
По вечерам над тайгой было темно-фиолетовое небо. У гостиницы всегда скопление автобусов, толпится народ. Приезжают и уезжают. Желтовато-красные даурские лиственницы затеняли окна номера, но это не приносило прохлады. Конфетный их запах кружил голову. Беспрестанный шорох в ветвях, пронзительные крики кедровок, светлые ночи, прогретые насквозь... А в километре от гостиницы начинался сумеречный кедрач, и он беспрестанно манил к себе, как тайна. По ночам совсем не слалось.
Сергей подолгу сидел в одних трусах на диване, смотрел в окно и томился. Пил воду. Принимал душ.
Пора возвращаться в Москву, пора. Начальник всесоюзного объединения не имеет права отлучаться на такой длительный срок. И все-таки нужно довести дело до конца.
Не то чтоб помочь Замкову... Замкову помочь нельзя. Помочь рождению «Тайги». Если руководитель оказывается слабым, кто-то прямо или косвенно вынужден брать на себя его функции. Нужен лидер. Не официальный руководитель, а именно лидер.
Уяснив, что от Замкова быстро не избавиться, Алтунин, собрав все свое хладнокровие, решил прибегнуть к обходному маневру. А маневр такой: создать управленческий коллектив по своему выбору, окружить Замкова дельными людьми. Коллектив всегда позволяет сгладить недостатки отдельных лиц.
Лядов прав: невозможно собрать в одном коллективе только идеальных работников. Даже считается вредным, если в учреждении работают люди одного и того же типа.
Все было бы верно, если бы речь шла не о руководителе. Без полноценного руководителя нет полноценного коллектива, невозможна и продуктивная деятельность.
Если раньше все эти истины казались только теорией, то теперь Алтунин уперся в них лбом. Коллектив не просто группа людей. Только устойчивое объединение их, направленное на достижение общественно значимых целей, и может называться коллективом. Общественные цели присваиваются коллективом и становятся его собственными целями. Руководитель не внешняя сила, а своеобразное ядро в этом целостном организме, сердцевина...
Он философствовал и философствовал, вытанцовывая какое-нибудь дерзкое решение. Конкретные решения у него всегда рождались из такого вот хаоса мыслей, из «высоких материй».
Прислушиваясь к ночным шорохам, он пытался в который раз оценить поведение Лядова, и оно казалось нелогичным, странным. Не поддавалось осмыслению: подсунул Замкова, забирает Карзанова, хотел взять Скатерщикова. Неизвестно, почему не пожелал ходить под его началом Ступаков? А теперь словно бы выпирает Алтунина...
Лядов действует смело, уверенный в полной своей непогрешимости. Как все это расценивать? Для чего все?
Исподволь стремится вытравить из Алтунина его неукротимость, прививает смирение. Для пользы дела. Он ведь тоже все творит для пользы дела. Но разве можно монополизировать пользу дела, создавая в аппарате министерства своеобразное сибирское «землячество»?