Школа на краю земли
Шрифт:
Когда в середине 1990-х к власти пришли талибы и распространили свое влияние более чем на 90 % территории страны, кочевники Памира оказались практически в полной изоляции. Правда, кое-какие связи поддерживались с отдельными областями Бадахшана. Но с каждым годом народ нищал и росло чувство безысходности. Оно стало особенно острым, когда некоторые командиры моджахедов начали поставлять в Вахан опиум, чтобы таким образом получить средства для ведения войны против талибов. Зимой 2001 г. военная операция США, последовавшая за событиями 11 сентября, привела к изгнанию талибана с политической арены Афганистана. Но к тому времени киргизское племя Вахана находилось в плачевном состоянии –
не было ни единой семьи, где люди бы не страдали от наркотической зависимости, постоянного недоедания, страшной бедности и полного отсутствия квалифицированной
К тому времени Абдул Рашид Хан понял, что ему остается только пойти с протянутой рукой, умоляя официальных лиц о помощи.
Я впервые встретился с ним во время волнений в Бахараке осенью 2005 года. Тогда вождь киргизов возвращался из второго из трех путешествий в Кабул. Эти непростые, длительные, дорогостоящие и, как выяснилось, бесполезные поездки были предприняты, чтобы добиться от чиновников правительства Карзая социальной поддержки: строительства школ и дорог, предоставления медицинской и ветеринарной помощи, установления надзора полиции и почтового сообщения. Так государство продемонстрировало бы, что киргизы являются афганскими гражданами. Но каждый раз повторялась одна и та же история: Абдул Рашид Хана в столице кормили обещаниями, но никто и не думал их выполнять. Летом 2007 года тем же путем из Таджикистана, по которому проехал сейчас наш «КамАЗ», прибыл старый серый микроавтобус. Он проковылял по танковой колее, пересек часть поросшей травой равнины и, так и не добравшись до Бозаи-Гумбаза, застрял среди скал. Водитель покинул свое транспортное средство и добирался до дома пешком. Как выяснилось, эта машина была послана центральными властями, чтобы киргизы использовали ее в качестве кареты «скорой помощи». Но к ней не прилагалось ни медикаментов, ни запаса топлива. Не было во всей округе ни врача, ни младшего медперсонала. Тот микроавтобус и по сей день стоит и ржавеет где-то на Памире – грустное напоминание о том, что проблемы местных жителей абсолютно никого не волнуют.
Летом следующего, 2008 года, когда мне пришлось прервать поездку в Вахан, чтобы выпить чаю с президентом Пакистана, киргизы находились на грани отчаяния. В эти времена им помогала пережить суровые зимы лишь поддержка единственного их внешнего союзника – Вохид Хана. Пикапы сил безопасности привозили им мешки с мукой, рисом, солью, чаем. Все эти продукты доставлялись летом, а осенью снегопады полностью заносили дороги. Даже при наличии некоторых запасов обитатели Памира жили в холодное время практически впроголодь. Их организм ослабевал, иммунитет снижался, и любая болезнь могла стать смертельной. Зима 2008/09 года оказалась особенно длинной, и смертность среди киргизов достигла беспрецедентного уровня. К весне погибло 22 человека, из них четырнадцать – женщины, которые умерли во время беременности или при родах. Это чудовищный процент для сообщества, насчитывающего 900 человек взрослого населения. Наверное, по детской и женской смертности восточный Вахан занимал на тот момент первое место в мире. Но еще печальнее, что таким образом нарушилось соотношение мужчин и женщин. При условии, что умирали также и дети, демографический баланс не сможет восстановиться ранее, чем через десять лет.
Через два месяца после отступления холодов, когда люди еще не отошли от зимних потрясений, над лугами Бозаи-Гумбаза появился вертолет вооруженных сил Афганистана. На нем прилетел политик по имени Абдулла Абдулла. Он два часа пожимал всем руки и просил голосовать за него на предстоящих президентских выборах. Но даже при условии, что были предприняты шаги, чтобы привлечь киргизов к участию в голосовании, в день выборов, 20 августа 2009 года, на Малый Памир не доставили ни одной мобильной урны. Неизвестно, отчего так произошло: стало ли это результатом заговора незаинтересованных в их голосах политических деятелей или вследствие чиновничьей некомпетентности и халатности. Но о маленьком кочевом народе просто забыли. Так или иначе, уже второй раз подряд людям Абдул Рашид Хана не предоставили права на волеизъявление. (Ранее, в октябре 2004 года, бюллетени для голосования все же прибыли в горный район, но на обратном пути перевозивший их вертолет разбился и все документы были потеряны.)
Ситуация с последними выборами стала последней каплей, переполнившей чашу терпения вождей киргизов. Правительство Афганистана было до такой степени равнодушно к судьбе маленького племени, что не потрудилось даже собрать их голоса по окончании избирательной кампании.
Нанесенное народу оскорбление заставляло серьезно задуматься об ожидающем его невеселом будущем. Абдул Рашид Хан созвал совет старейшин и поставил перед аксакалами
Долгие годы борьбы за выживание подорвали здоровье пожилого киргизского командхана. В начале сентября распространилась весть о том, что Абдул Рашид Хан прикован к постели. Когда она достигла Бозаи-Гумбаза, Сарфраз тут же оседлал Казила, своего приземистого белого коня, и прямо среди ночи помчался в Кара-Джилгу. Несмотря на то, что Казил почти не отдыхал после недели постоянных разъездов, ему все же удалось покрыть расстояние в пятьдесят пять километров до рассвета.
Сарфраз прибыл к юрте вождя и увидел несколько десятков озабоченных киргизов, столпившихся вокруг нее. Больной лежал, укрытый пятью или шестью одеялами. Налицо были все симптомы острой сердечной недостаточности: холодный пот, учащенный пульс, одышка. Но все это не помешало Абдул Рашид Хану выразить неудовольствие по поводу приезда Сарфраза.
– Зачем ты примчался сюда? Ты должен надзирать за строительством школы! – прохрипел он.
– Я узнал, что ты болен, – ответил Сарфраз. – Мне необходимо было узнать, как ты себя чувствуешь.
– В твои обязанности не входит забота обо мне! Как без тебя рабочие закончат здание школы к зиме?
Мой друг выслушал этот выговор и вдруг понял, что наши задачи вдруг оказываются гораздо шире, чем мы предполагали. В истории нашего киргизского проекта было множество неудач и трагедий. Но теперь он приобрел новый смысл и статус:
Мы уже не просто возводим здание, мы дарим отчаявшемуся народу надежду на лучшее будущее.
Может, эта школа станет последней зацепкой, которая удержит этих людей на родине. В противном случае весной 2010 года они пустятся в полные опасностей скитания в поисках приюта в чужих краях. Но для того, чтобы школа выполнила свою миссию, ее нужно вначале достроить. Время идет, а дело стоит.
На следующее утро, пока Казила поили и седлали, Сарфраз позвонил мне и изложил новый план.
«Ситуация критическая, – заявил он. – Ты сможешь помочь мне?»
Моим первым желанием было бросить все и лететь в Афганистан. Но я быстро понял, что мое присутствие не решит никаких проблем. Я позвонил Вохид Хану, а тот стал обзванивать своих друзей, афганских и таджикских военных, чтобы узнать, сможет ли кто-то забрать Абдул Рашид Хана из его глуши и отвезти в больницу. Но никто не согласился. Тогда я обратился к полковнику Ильясу Мирзе, главе авиакомпании «Аскари», офис которой находился в Исламабаде. Но тот ответил, что без особого разрешения властей Афганистана пакистанский вертолет не сможет проникнуть в глубь чужой страны. Ближайшая точка, где он сможет приземлиться, находится далеко от Кара-Джилги – туда больному на повозке, запряженной яками, придется добираться не менее шести дней. И, наконец, я обратился к Кеюму Мохаммеду, своему другу, живущему в Кашгаре в китайской провинции Синьцзян. Он не раз организовывал альпинистские экспедиции на К2 и был в очень хороших отношениях с китайскими военными. Но тот тоже ничем не смог помочь.
Что оставалось делать? Пришлось обратиться к американским военным. Мне очень не хотелось просить их помощи, но выбора не оставалось. Я сел за компьютер и написал официальное письмо, беззастенчиво воспользовавшись своими личными дружескими связями с высшим военным руководством США.
Мое обращение было адресовано генерал-майору Кертису Скапарротти, командующему американскими вооруженными силами в восточном Афганистане, а также адмиралу Эрику Олсону, начальнику Командования специальных операций, расположенного на авиабазе Макдилл во Флориде. Оба они были знакомы с деятельностью Института Центральной Азии: Скапарротти сопровождал минувшим летом адмирала Майка Муллена во время его визита в долину Панджшер и присутствовал при открытии школы для девочек в Пушгуре. А Олсон в свое время распорядился, чтобы «Три чашки чая» стали обязательным чтением для всех бойцов спецназа, отправляющихся в Афганистан. В письме я объяснил, что однажды дал себе слово никогда не обременять американских военных просьбами о помощи, но сейчас вынужден нарушить этот обет. Вкратце описав, кто такой Абдул Рашид Хан, где он находится и в каком состоянии, я перешел к сути вопроса.