Школа над морем
Шрифт:
Танк приближался. Но вот мгновенье – и, вскочив на ноги, Галина взмахнула рукой. Раз! Раз! Две бомбы одна за другой обрушились на стены движущейся крепости. Раздался страшный взрыв, и все увидели Максима, выпустившего сигнальную ракету. Максим подскочил к танку, поднял руку и что-то крикнул. Танк проехал еще несколько метров и остановился. «Красные» бросились вперед. Они бежали, задыхались, спотыкались и падали и снова бежали Первый подбежал Чайка, Тогда из бойницы танка выглянуло красное и возбужденное лицо Яши Дерезы.
– Неправильно!
– крикнул он. – Неправильно!
– Танк подбит !
– громко и отчетливо ответил Максим. – Вылазь!
–
– кричала бледная от, волнения Галина. – Сдавайся!
Ветер раздувал ее волосы, глаза сияли от счастья.
– Танк подбит! Сдавайся!
– Если б это было по-настоящему, ни за что бы не сдался!
– буркнул Дереза.
И его тут же подхватили десятки рук.
– Качай !
– первый выкрикнул Сашко. – Качай Дерезу!
«Красные» высоко подбрасывали в воздух командира «синих», потому что сейчас он уже не был ни командиром, ни «синим», а снова их товарищем, одноклассником и любимым изобретателем Яшей. И сейчас его все поздравляли наперебой, с прекрасной выдумкой, с замечательным танком.
Чайка взял Галю за руку.
Как хотелось ему в эту минуту сказать ей что-то очень, очень хорошее об ее храбром поступке; поцеловать ее, высказать все свое восхищение, все свое уважение. Но говорить об этом было почему-то стыдно. Сашко замялся и через силу проговорил, краснея н заикаясь:
– Галина! Ты сегодня - совсем как Ворошилов!
И вдруг неожиданно для себя он понял, что сказал все, что хотел, и сказал очень хорошо.
Олег Башмачный лежал в тени; под кустом. Рядом с ним была провизия для бойцов, которую он был обязан охранять. Сначала мальчику было очень досадно, что он не принимает непосредственного участия в боях, а потом, подумав хорошенько, пришел к выводу, что в сущности, все эти бои – только детская игра и; что ему, Олегу, немного стыдно принимать в ней серьезное участие. Все, по мнению Олега, в этой игре было«липовое». И пушки, и пулеметы, и атаки, и герои. Да и какие там герои! Это ведь не Арктика!
Сделалось грустно. Подумал, что после разговора с Василием Васильевичем «капитанский техникум» отодвинулся куда-то за моря, за высокие горы. Ой, как долго надо еще учиться! Как далеко сейчас и Арктика, и слава, и геройство!
А может, и в самом деле подумать о чем-нибудь другом? Не об одной же Арктике можно мечтать, в самом деле! А вдруг взять и пойти учиться на доктора? Вот у Гали Кукобы, например, отец тоже доктор. Хирург. Ну и что ж? Пузыри разрезать? Только и всего? Герой!..
Где-то далеко за каменным гребнем горы трещали выстрелы, слышно было, как разорвалась ракета. Там «красные» воевали с «синими». А тут под кустом, было так тихо, так спокойно. Нигде никого. Да и работенка тоже без хлопот: лежи да стереги мешочки с крупами и консервами. Завхоз называется! Х-ха!
Одну мысль сменяет другая. Забыты и консервы и крупы. Олег думает о другом – он следит за полетом стрижа, за плывущим облачком. Он зевает, он сует под голову мешок с печеньем и хлебом и засыпает сладко-сладко.
Разбудили «завхоза» смех и голоса ребят. После войны и «красные»и «синие» мирно сошлись к обеду, чтобы всем вместе за едой разобрать хорошенько все этапы «боя» («этапы» - так сказал профессор Омелько Нагорный).
И тут вдруг выяснилось, что кулек с консервами куда-то исчез. Олег заметался в поисках – отвечать-то ведь ему.
– Где ж консервы? – спрашивал Максим.
Олег только руками разводил:
– Н-не знаю!
– А кто же знает? Ты караулил?
– Караулил!
– Кто-нибудь приходил?
– Нет, никого...
– Кто же взял консервы? Или вор, может, был в шапке-невидимке?
Олег молчал.
– Ты, может, спал? – допытывался вожатый.
– Да, немного задремал.
– Вот то-то и оно! «Задремал»! Всех товарищей оставил без консервов. И какие консервы! Шпроты, кефаль в масле. Пальчики оближешь! Капитан Арктики! С чем-чем – даже с делами завхоза справиться не смог! Ге-рой!
Олег был ошеломлен этим потоком упреков и насмешек. Но упреки были справедливы, и Олег молчал.
– Пусть это будет тебе наука, - укорял его Максим. – И вот что: эти консервы спрятал я, чтобы показать тебе, какой ты завхоз!
Вожатый подошел к ближайшему камню, затем обошел вокруг него, обошел еще раз и выговорил очень растерянно:
– А консервы и вправду исчезли! Я их положил вот тут. И никаких следов...
След, конечно, был. И шапка-невидимка к этому происшествию никакого отношения не имела.
Разбуженный выстрелами и шумом в горах, незнакомец вылез из своего логова. Сны у него были тяжелые, кошмары его мучили жестоко и болезненно. Два дня уже не было у него во рту ни крошки, если не считать каких-то с трудом разжеванных корешков да подобранной на берегу оставшейся там после улова сырой рыбешки. Кожаная сумка давно уже была пуста. Но незнакомцу все еще как-то везло. Обыскивая по ночам рыбачьи лодки, он нашел в одной из них два хлеба, забытых там, наверное, рыбаками. Этой добычи хватило на целых десять дней, хотя есть, конечно, приходилось очень и очень маленькими порциями.
Незнакомец осторожно зашагал. Нога заживала медленно, и ходить было больно. Но возле логова стало чересчур уж шумно и людно, надо было уходить куда-нибудь подальше.
Незнакомец уходил, прячась за камнями. Он уходил, как волк, чующий приближение охотника. Он уходил от детских голосов, от пионеров. И, уходя, случайно наткнулся на кулек. Раскрыл его, увидел консервы. Блеснули глаза, но кто знает, что было в этом блеске.
– Теперь наша взяла! – прошептал он и взвалил кулек себе на плечи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. Шпион на Медвежьей горе
Трудовые дни для маленького Ивасика начинались очень рано. И это правда были трудовые дни, полные хлопот, тревоги, радости и волнений.
Мальчик просыпался от ласкового прикосновения теплого солнечного луча. Он жмурил глаза и сладко потягивался всем своим маленьким тельцем. И каждый раз его поражало одно и то же: это загадочное, непрерывное движение в комнате. Ничто не стояло на месте: золотые пылинки, пронизанные солнцем, танцевали и кружились столбом возле кровати, по стенам прыгали солнечные зайчики. На глазах у Ивасика у них вырастали длинные уши и куцые хвостики, и эти хвостики пресмешно тряслись, будто зайчонок чего-то сильно перепугался. Длинный луч скользил по полу и забирался даже на шкаф. Стенные часы хотя и висели неподвижно, но они тоже, безусловно, жили. Маятник качался, и в такт ему сердитые часы все время приговаривали: «Нет, не так! Нет, не так!» И что бы ни делал Ивась, все не нравилось часам, все было не так... Умывшись и наскоро позавтракав, Ивась бежал к морю. По дороге он навещал гнездо желтобрюшки. Она свила его на земле, на склоне невысокого обрыва. Ивась с радостью убеждался, что за ночь в гнезде прибавилось еще одно яичко.