Школа наемников

Глумов Виктор

Возражать Кир не стал, устроился прямо под паля­щим солнцем, скрестив ноги, — все места в тени были заняты. Рядом, уперев руки в землю, сидя покачивался здоровенный, совершенно лысый мутант. Мутантов Кир ненавидел со времен большого нашествия. Когда убили родителей, он поклялся, что вступит в Орден Чистоты, чтобы этих тварей стрелять, но не вышло — в Омегу упекли.

— Як звуть-то тэбэ, хлопэць? — спросил одногла­зый. — Мэнэ Ломакою кличуть.

— Кир, мое имя — Кир.

В хижине храпели в два голоса. Отличный расклад, вот и команда! Осталось завоевать их доверие.

Мутант толкнул

в бок и протянул свою миску:

— Поеф-фь, ты голодный.

Вздрогнув, Кир вскочил, выбил из лап мутанта мис­ку и крикнул:

— Не трогай меня, ты, образина!

Куски мяса покатились по земле. Мутант укоризнен­но вздохнул, собрал еду и поковылял к ведру с водой.

Горбоносый спикировал падалыциком, отвесил Киру оплеуху и проскрежетал:

— Слышь, сосунок, в моей команде если и есть кто лишний, то это ты. Понял?

Кир сжал кулаки. Броситься, ударить, смять! Да как они смеют на него, будущего офицера Омеги, подни­мать свои грязные лапы?! Пришлось наступить на гор­ло гордости, он смолчал.

— Не надо битьф-фь, — поговорил мутант, отмывая мясо. — Он глупый. Молодой. — Помолчал немного и продолжил: — Это его дом, ваф-ф дом. Мы здеф-фь чуф- фые. Орв чуф-фой.

Защитничек нашелся! Кир сжал челюсти. Он решил пристрелить мутанта за пережитое унижение — узнает тогда, кто глупый. И носатого этого пристрелить. Нет, не пристрелить — привязать к колючему кусту и бро­сить на растерзание волкам. Представив, как мутафаги терзают обидчика, Кир утешился. Остальные, ладно, пусть живут.

День прошел более-менее спокойно, а вечером опять нахлынул страх. Казалось, что кто-то ковыряется в мыс­лях грязными пальцами, перебирает их, рассматривает. Проснулись седобородые храпуны, похожие, как бра­тья, налетели на еду. Кир тоже не удержался. Никогда бы не поверил, что жилистая волчатина бывает такой вкусной. С голодухи, наверное.

Раньше Кир не испытывал такого отвращения к ди­ким. Да и кто мог подумать, что его, человека, поста­вят на одну ступень с мутантом?!

«Убей, — нашептывал ктото на ухо. — Он не должен жить. Скверна. Тварь. Убей!»

«Потерплю, — мысленно возразил Кир сам себе. — Потом прикончу».

«Тряпка, унижайся! Тут другого «мяса» полно, более сговорчивого. Они тебя оскорбили, убей!»

Чтобы не поддаться искушению, Кир забился в хи­жину. Медленно темнело. От костра доносился смех. Ру­ка тянулась к пистолету. Надо чтото делать. Надо как- то убедить их в собственной значимости. Накатила па­ника, Кир вскочил, бросился к костру и заговорил. Точнее, заговорило его тело — он готов был ладонями зажимать рот, но руки не слушались. Словно он марио­нетка и им управляет кукольник, дергая за веревочки.

— Вы думаете, я обычный молокосос? — говорило тело. — Да знаете, да знаете, кто я? Я — офицер Оме­ги! Вы все должны мне ботинки целовать! Я выпол­няю важное задание. Если вы подчинитесь мне, буде­те свободны. Все, кроме тебя, тварь, — рука указала на мутанта.

Лица, озаренные бликами костра, вытянулись.

«Что я говорю?!» —

с ужасом подумал Кир, но чужие слова... нет, не чужие — собственные мысли все лились и лились. Когда они наконец иссякли, он закрыл-таки рот и попятился. Дикие встали как по команде — все, кроме мутанта, — одновременно потянулись к пистоле­там. У кого пистолета не было, тот ощупывал пояс. Му­тант собрал кожу на лбу гармошкой, ухватил горбоно­сого за рукав:

— Вы ф-фто? Прекратите! Нельф-фя!

Никто не обращал на него внимания, Кир пятился, пока не уперся в стену. На него были направлены три ствола, и ктото подсказывал, что в магазинах не холо­стые патроны.

* * *

Высший окинул Полигон взором ласковым, как у матери, склонившейся над колыбелью. Здесь и сейчас творилось бу­дущее, прорастало сквозь сухую почву настоящего, тяну­лось к небу, солнцу, всеведенью Высшего. Прекрасно. Гар­монии — вот чего не хватает в мире. Суетятся люди, без цели и системы бродят волки, кочуют мутанты, попада­ются и любопытные, но всё — не то. Беготня по кругу: жертва спасается от хищника, хищник — от человека, че­ловек в свою очередь может стать жертвой...

А ведь есть выход — просто взлети. Воспари над Пу­стошью. Стань ее повелителем.

Вслед за Высшим ликовали Низшие, все пятеро. Льну­ли к объединяющему их существу. Миг — и Высший от­крылся полностью, сливаясь с Низшими до полного взаи­морастворения. Их чувства стали общими, их знания стали цельными. Высший слегка отстранился, огоражи­вая свою личность — не все доступно пониманию Низших, некоторые откровения могут разрушить их благост­ность.

Перебрал мысли Низших, как драгоценные камни. А это что? Осколок черноты засел в сознании Низшего, занима­ющегося курсантами.

Творческая работа, ювелирная. Что же не дает Низ­шему покоя? Высший сосредоточил на черноте свое вни­мание, отодвинув прочих Низших. Они обиженно засто­нали, и Высший напомнил: сейчас я вернусь к вам, я все­гда с вами, мы — целое.

А вот и курсант. Высший не помнил его имени, поэто­му коснулся сознания мальчишки, считывая необходимое: Кир. Верный слуга хаоса — самодовольный, суетливый, ис­точник плохих мыслей, непослушания, стихийный разру­шитель гармонии. Высший раньше избегал давать оценки. Что есть добро и что есть зло, когда ты не совершенен? Но сейчас, обретя целостность, Высший сам был мерилом добра и зла.

Мальчишка же — тупая, ограниченная тварь. Не за­думываясь ни на минуту, он делал мир хуже. Ай-яй-яй. Высший упрекнул себя за нерасторопность: присмотрись он к Киру на несколько сезонов раньше, мальчика можно было бы исправить. Высший скорбел об упущенной воз­можности, и вместе с ним скорбели Низшие, умываясь слезами печали. Высший взял мальчика за подбородок и заглянул в глаза. Вдруг там, на дне его души, спит пра­ведность?