Школа наемников
Шрифт:
— Мы им все время помогали, а они… налетели, все разворотили, постреляли всех! — Он задышал часто, шумно и отвернулся.
— Кто «мы», кто «они»? — полюбопытствовал Шкет.
— Они. — Мальчишка пнул стенку кузова.
— А «мы»?
— Вы не поймете. — Он махнул рукой и принялся теребить латаную-перелатаную куртку с бахромой на рукавах; на ремне болтались кожаные косички, украшенные клыками панцирных волков. — Вы привыкли жить под кемто, мы, — мальчишка гордо вскинул голову, — нет.
— Тут такое дело… — заговорил Шкет. — Сегодня в обед на нас напали кетчеры. Омеговцы
— Но мы-то при чем?
— Это ты им, — Шкет кивнул на кабину, — объясни.
— А куда хоть едем? — спросил мальчишка, шмыгнув носом-картошкой.
— Нихто нэ знае, — пророкотал Ломако и уставился на серебристый квадрат лунного света, льющегося в окно.
Видно, что мальчишка у бандитов недавно, ершистый, бредит свободой. Но проходит несколько сезонов, и такие гордецы превращаются в убийц с мутными глазами.
Артур замерз, вернулся под тряпку к Шкету и охраннику. Ему повезло меньше других — взяли полуголым, в майке. Благо, мокасины успел обуть. Ломако был одет в старую, заплатанную на локтях кожаную куртку и ношеные штаны, остальные — в рубахи из плотной ткани.
Замычал, заворочался второй парнишка, оглядел пленников непонимающе и схватился за бритую голову. Первый метнулся к нему, помог сесть и изложил суть проблемы.
— Давайте попытаемся поспать, что ли? — предложил Шкет и растянулся прямо на железном полу.
Уснуть Артур не мог: трясло, ребра ныли, голова болела. Он раз за разом переживал события последних дней, свое предательство, пусть и невольное, — так и этак мысленно менял прошлое, «отменял» убийства и снова возвращался в холодную реальность.
Когда удалось вздремнуть, явился батя — до синевы бледный, с удавкой на шее. Пухлые губы разбиты, глаза глядят из-под кустистых бровей строго, с осуждением: «Что ж ты так, сын? Чего тебе не хватало? Я — дрянной человек? По-другому, Артур, в нашем мире не выжить: или ты сожрешь, или тебя сожрут. Вот ты хороший парень, верный друг, и потому валяешься здесь, а мог бы нежиться с девчонкой в кровати. Нужно быть сволочью, сын. Потому что иначе сдохнешь, запомни! Думаешь, все, что у нас было, легко дается? Не-е-ет! Это все для тебя делалось, с собой ведь богатство в землю не унесешь, а ты… Э-эх!» — махнул рукой и отвернулся. И вдруг черты его лица заострились, нос вытянулся, почернел, прорезались клыки… Мгновение, и вот уже не батя — пустынный шакал скалится, щелкает челюстями. Подбирается, прыгает…
Артур проснулся. Сердце колотилось, как молот о наковальню.
На улице занимался рассвет — самое холодное время. Стуча зубами, Артур встал, осторожно переступил через Шкета. Юные кетчеры дрыхли, обнявшись, мальчишка с разбитым носом всхрапывал. Потирая холодные плечи, Артур выглянул в окно — рост позволял не подниматься на носки. Здесь, на юге, трава уже выгорела, и до горизонта простирались рыжеватые холмы, а вдалеке, подернутые серым маревом, маячили скалы. Старая жизнь отступала, освобождая место новой. Где-то там, в горах, — замок Омега…
Серое марево оказалось дымом. От трассы влево забирала узкая дорога и вела к поселку нефтяников Южного
Навстречу попался караван — друг за другом шли два длинномордых грузовика с деревянными кузовами, обтянутыми брезентом. Поравнявшись с омеговцами, торговцы остановились. Из кузовов таращились угрюмые охранники — бородатые, всклокоченные. Впереди колонны ехали два сендера, позади — самоход, из бойниц выглядывали пулеметные стволы. Водитель сендера помахал рукой и крикнул:
— Удачного пути!
В ответ омеговец посигналил. Ломако выругался, перевернулся на другой бок и захрапел.
С тех пор как исчезли летающие платформы, Омега набирала силу, отстраивала гарнизоны по всей Пустоши и подминала близлежащие земли. Люди охотно переселялись поближе к замку: военные обеспечивали порядок. Платить им приходилось щедро, но никто не возражал — безопасность и стабильность дороже. К тому же солдат Омеги всегда можно было нанять в сопровождающие, и это гарантировало защиту от плохо вооруженных и разрозненных кетчеров, а уж про мутантов и говорить нечего.
Любой деревенский мальчишка мечтал попасть в офицеры или хотя бы в наемники, но не каждому улыбалось такое счастье: считалось, что в офицеры брали смышленых и здоровых, в наемники — просто здоровых. Однако повышенная радиация и плохое питание делали свое дело: у каждого что-нибудь да болело. Артур вспомнил, что одному из деревенских мальчишек повезло, причем незаслуженно. Мать у него была алкоголичка, а сам он — размазня и к тому же псих. Однако не побрезговали, забрали в офицеры. Всей толпой тогда ему завидовали. Артур тоже сбежать в Омегу хотел, да мать узнала и не пустила. А того дурачка… как же его звали-то? Лешка… Нет. Алик? Вылетело из головы. Интересно, он живой сейчас или не выдержал нагрузки да сбежал? Или просто помер?
Горизонт окрасился в розовый, появился алый край солнца. Скоро снова станет жарко.
Чем ближе подъезжали к горам, тем выше вздымались холмы. У Артура устали ноги и руки: грузовик трясло, приходилось балансировать, цепляться за решетку окна, чтобы удержаться. Но Артур продолжал смотреть: он никогда здесь не был, не представлял даже, что увидит эти земли и эти пейзажи, так отличающиеся от его родины. Дорога петляла, грузовик то кряхтя взбирался вверх, то скатывался со свистом. Артур сглотнул кислую слюну. Вспомнился бородатый Остряк: будь он здесь, точно заблевал бы салон.
В горах оказались ближе к вечеру, когда все измучились от жары и тряски. В грузовике уже давно молчали, сидели насколько возможно дальше друг от друга и даже наружу больше не выглядывали: узкая дорога жалась к скале, а внизу разверзалась пропасть. Омеговцы за день сделали два привала — утром и в самый зной; пленников покормили, дали умыться, но уже после обеда на Артура навалилось тупое безразличие. Сколько можно ждать, сколько можно ехать? Теперь понятно, почему никто не связывался с омеговцами: к Замку не подберешься…