Школа остроумия, или Как научиться шутить
Шрифт:
поверить в то, что нечто не существующее в реальности, —
существует, что оно зримо, слышимо, почти осязаемо ("живой
апельсиновый сок"), анекдот же, в полном соответствии с
законами собственной поэтики, доводит это до абсурда — нечто
не только несуществующее, но даже и непредставимое может
встречаться друг с другом, задавать вопросы, отвечать на них.
Встречаются Марс и Спикере. Марс спрашивает:
— Ты
— Нет.
— Зря Райское наслаждение.
Или:
Просыпается мужик утром с похмелья. Засыпал в своей
грязной каморке, заваленной бутылками. А тут глаза открывает
— кровать под балдахином, импортная мебель, ковры. Рядом на
столике стоит графин с водкой, рюмка, закуска лежит... Он
выпивает и видит записку "Жратва и питье в холодильнике. Я
съехала навсегда. Твоя крыша".
Прекрасно рассказывает о природе и законах развития
анекдота, как жанра Александр Федорович Белоусов, кандидат
филологических наук, старший научный сотрудник Пушкинского
Дома, который читает спецкурс "История и теория анекдота" (И!) для студентов филфака Санкт-Петербургского государственного
университета.
Современный анекдот — в отличие от старого — это
смешная история о дураках. Все персонажи современного
анекдота — дураки. Это есть развенчивание кумиров. Вот нам их
навязывают, а мы — "мы с них смеемся", как говорят в Одессе. И
рассказываем, например, историю о том, как:
"Новый русский" съездил в Штаты. Приезжает и
удивляется: Ребята! И чего это, в натуре, говорят — Америка,
Америка... Какая разница? Ведь ихний доллар — это же наш
бакс!..
Самая главная функция анекдота — веселить. Без нее все
другие просто не работают. Если анекдот не смешной, не веселит,
зачем он нужен? Смех — это жизнь, это радость... Есть и другая
функция — приручить опасность
и развенчать ее. Страшное, неприятное, тревожное —
сделать смешным. Это социальная функция анекдота —- то, для
чего анекдот существует в обществе. Но есть и более сильное,
более вечное, что ли, назначение его. Обратите внимание, как
анекдот пользуется всякого рода двусмысленностями. Например:
Штирлиц и Мюллер стреляли по очереди. Очередь с кринами
разбегалась...
Вначале вы думаете: по очереди, значит, попеременно, по
порядку, то один, то другой. А потом оказывается, что здесь
совсем другое значение.
За Штирлицем гнался свинец. Штирлиц свернул за угол, и
свинец с хрюканьем промчался мимо...
И так все анекдоты о Штирлице — они не имеют никакого
отношения ни к фильму, ни к разведке, ни к другим подобным
вещам. Ни о ком другом не создано столько каламбуров, как о
Штирлице. Чем-то он запал в душу. Чем же? Да своей
профессией. Он же шпион, разведчик. Он свой среди чужих и
чужой среди своих, он маска, то такой, то другой, смотря как
повернется. Он двусмыслен: они думают, что он ихний, а мы
знаем, что он наш!
Отсюда — анекдоты-каламбуры, которые выжали из
Штирлица весь его потенциал. И превратили интеллектуала (в
фильме же он все время думает...) — просто в недоумка. Там он
скрывается, а в анекдотах — нараспашку. Дело пошло дальше:
сама профессия героя оказалась достойна осмеяния. Каламбуры
распространяются и на других героев фильма.
Мюллер читает в газете объявление: "Поп-группе срочно
требуется русская пианистка". И думает "Ну, пастор,
обнаглел!.."
Те, кто помнят фильм, сразу откликнутся на слова "поп-
группа", "русская пианистка".
Встречается двусмысленность не только словесная, но и
двусмысленность поведения. На этом построено большинство
анекдотов. Человек ведет себя не так, как надо. Скажем,
врач после обхода палаты останавливается в дверях и
говорит: "До свидания. А вы, Иванов, про-щайте..."
На чем строится этот анекдот? На том, что он не должен так
поступать!.. Наш язык, наше представление о мире перегружено
массой стереотипов. Мы знаем, как человек действует в
определенных ситуациях, мы употребляем слова, не задумываясь
над их смыслом. Анекдот же присматривается к этим
несуразностям, "болезням" языка и мысли и использует их. Вот
что получается:
Из окна дуло. Штирлиц задернул занавеску — и дуло
исчезло...
Анекдоты постоянно обращают ваше внимание на то, что