Школа перед эпохой перемен. Образование и образы будущего
Шрифт:
Химии – большая удача, если два-три человека в обычном классе могли бы сдать честный экзамен больше, чем на тройку.
Школьные занятия физкультурой были смехотворны, а уж изобразительные или музыкальные умения осваивать надо было заведомо в другом месте.
«Знаниям по истории», возможно, «учили хорошо» – но только если не вспоминать, что это за знания! Прочитав «Историю» Карамзина, выпускник советской школы убеждался, что ему не известно почти ничего из важнейших фактов истории своего отечества; восстание Спартака как центральное событие античности или крестьянская война в Германии как квинтэссенция XVI века – подобное нелегко сегодня признать за «основу целостной картины мира»; внеевропейской истории учебники и вовсе посвящали несколько маловразумительных страниц.
Как расценивать «твёрдость знаний по литературе», когда они сводились к искусству написать сочинение (жанр, ни для чего кроме экзаменов не пригодный) – вопрос для меня и вовсе загадочный.
Боюсь, что предметом обсуждения остаётся лишь тезис, что хорошо учили физике и математике. Конечно, не всех, но хотя бы половину… хотя бы четверть…
Где учились советские дети? Но сначала придётся сделать существенное уточнение. Если копнуть биографию выдающихся молодых учёных позднесоветской эпохи, то обнаруживается, что большинство из них – выпускники отнюдь не рядовых школ. А очень даже необычных – физико-математических. Это совершенно другой мир, в который тщательно отбираются способные дети и уникальные учителя, погружающиеся в режим обучения огромной интенсивности, тщательности и систематичности.
Выпускникам физматшкол отнюдь не говорили в вузах, чтобы «они забыли всё выученное в школе»; напротив, для них первый курс смотрелся по большому счёту пройденным материалом.
Сегодня в этой сфере нет поводов для печали: старые физматшколы хуже не стали, к ним прибавилось немало новых. С этой стороны за элитное российское образование можно быть достаточно спокойным.
Только к достоинствам «обычной советской школы» это отношения не имеет.
Но по-настоящему оттеняет сомнительность тезиса о «лучшей в мире школе» забвение другой части системы советского образования: действительно уникальной, действительно выдающейся по своим масштабам и результатам.
Законы в ней царили прямо противоположные школьным:
– здесь работали как раз те, кто в школе не очень-то уживался,
– здесь не было ни стандартизации программ, ни пафоса «систематичности» обучения, ни «борьбы за дисциплину»,
– зато здесь царил дух разновозрастных учебных сообществ, обучения старшими младших: старшеклассниками – подростков, студентами – старшеклассников, аспирантами – студентов (и в то же время, напрямую – подростков профессорами).
Речь идёт о математических кружках, летних школах, научно-технических клубах, очно-заочных школах и т. д.
Именно здесь соединялись «увлечение» и «обучение» огромной части тех ребят, чьи успехи в физике и математике школа любила приписывать себе. (Замечу, что наиболее естественным и массовым ходом позитивных перемен в начале девяностых годов стали как раз преобразования школьной жизни на основе её тесной интеграции с людьми, программами, организационными формами и духом «дополнительного» образования).
Со сферой дополнительного образования в постсоветской России не всё так радужно, как с физматшколами. Но всё же мир очно-заочных школ, домов творчества, кружков, клубов, летних учебных лагерей и т. п. в целом не испытал ни качественного взлёта, ни падения. Правда, он пластично менял свою географию; где-то дополнительное образование заметно развивалось и расширялось новыми жанрами, людьми и программами, где-то распадалось, к кому-то приходило, где-то становилось недоступным. В целом оно отнюдь не сдаётся (хотя в образовательной политике никем не рассматривается всерьёз и выглядит объектом государственного призрения и презрения одновременно).
Теперь добавим к дополнительному образованию и физматшколам непосредственное обучение детей родителями в семьях, репетиторство и курсы при вузах для старшеклассников.
Многое в советской системе образования помогало школьникам (хотя и явному меньшинству из них!) успешно учиться по физике и математике. Только не исключено, что «лучшая в мире школа» была наименее значимой частью этой системы.
Школа учит или дети учатся? Ещё одна сторона дела. Так ли правильно списывать на достоинства школы плоды усилий по сознательному самообучению? Для множества ребят советской эпохи инженерные специальности виделись весьма достойным жизненным уделом; знание математики и физики было необходимой путевкой туда.
Не правда ли, в девяностые такие приоритеты несколько пошатнулись… Предсказуемо пошатнулась и число тех, кто стремится вникать в физику.
Но обратим внимание на характерный обратный процесс: качественное улучшение знания английского языка современными выпускниками. Уровень учителей английского за тридцать лет вряд ли вырос, скорее наоборот («англичанки» легче всех своих коллег могли найти за пределами школы хорошо оплачиваемую работу). Обучение не улучшилось – а научаются школьники куда лучше, чем прежде. Просто на вопрос: «Зачем нам этот английский?» – ответы есть у большинства, а на вопрос: «Зачем нам эта физика?» – у очень немногих.
Вспомним и другой общепризнанный факт: насколько бойко большинство ребят осваивает в меру потребности любые компьютерные программы вне зависимости от школьных занятий.
Ключ к чёрному ящику и тающий айсберг «обычной» школы
Школьный механизм и школа как место встречи. «Уроки давались по стандарту: 5 минут – оргмоменты и проверка выполнения письменного задания; 15 минут – опрос трёх у доски и четырёх – шести с места, 15 минут – объяснение нового материала; остальное время – закрепление объяснённого и задание на дом. Всё это, несмотря на постоянные указания, что имеются и другие виды уроков, что надо избегать шаблонов, – всё это проделывалось чуть ли не на каждом уроке; так преподавать было проще и всего безопаснее, иначе «как бы чего не вышло»…
Так знаменитый педагог В. Н. Сорока-Россинский описывал школу конца сороковых годов. Машина таких уроков исправно крутилась в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые… Крутится и сейчас.
Но каждый учившийся в советской школе помнит, что в ней были и другие традиции. Традиции человеческих отношений, альтруистического желания помочь ученикам, опасной порой для учителя готовности влезать в решение детских проблем, традиции всего того необязательного (с точки зрения государственного контроля), что составляло душу школы и передавалось учителями из поколения в поколение.
Чёрный ящик. О «традиционной школе» говорят обычно как о чём-то весьма определённом. Но единообразной она выглядит лишь с точки зрения административной, внешней формы того «чёрного ящика», в котором могло происходить всё, что угодно.
В один и тот же час школьники восьмого класса от Чукотки до Белоруссии открывали учебник физики на одних и тех же страницах. Но только учились они очень разному. Одни пропитывались ненавистью к физике, другие – восхищением перед ней на всю жизнь. Одни знакомились с радостью творческих усилий, другие – с искусством не выделяться. Одни привыкали угодничать, другие сотрудничать.