Школа террористов
Шрифт:
– Вот теперь все, - сказал он, указывая нам место в конце стола, и поднял рюмку.
– Я ещё раз приветствую вас на нашей богатой и прекрасной земле, где живут гордые и свободные люди, где растут персики и абрикосы, где текут виноградные реки, наполняя наши жбаны янтарным соком, из которого мы делаем замечательные напитки, омолаживающие нашу кровь, придающие нам силы, жизнерадостность, энергию. Да, наша солнечная Молдова славится своими дарами природы: фруктами, ягодами, овощами. И люди у нас - богатыри. Но где среди них непобедимые боксеры, знаменитые гимнасты, чемпионы штангисты и другие мастера спорта, чьи имена украшали бы газетные и журнальные полосы? И все это зависит от нас,
Я слушал Петрунеску, не пропуская ни одного слова, стараясь по интонации, по намекам понять, чем он занимается на самом деле, имеет хоть малейшее отношение к моим злоключениям, кто эти люди, собравшиеся здесь на "важный" сексуально-деловой консилиум. Шикарный, уединенный от людских глаз и шума дворец, роскошь номеров, массажистки-путаны, этот вот банкет, на котором только птичьего молока нет, - все это убеждало меня, что Иона Георгиевич не простой президент спортивной ассоциации, и собравшиеся здесь его сотоварищи не только начальники спортивных школ.
Но в тосте Петрунеску я не уловил никакого подтекста - спорт и только спорт. А когда с ответными здравицами выступили его коллеги, я и вовсе разочаровался: здесь собрались обыкновенные, заурядные администраторы, привыкшие к легкой около спортивной малине, живущие за счет чужого труда, чужой славы, любители покутить, поблудить.
Я не забывал и об Альбине, делал вид, что всецело поглощен ею, ухаживал за ней, но она, похоже, все-таки заметила мое напряженное состояние и не с меньшим вниманием наблюдала за мной...
С каждой выпитой рюмкой за столом становилось оживленнее, Деловые тосты сменились любовными, и мужчины бесцеремонно стали тискать своих массажисток, целовать. Компания постепенно выходила из-под контроля Ионы Георгиевича, распадалась на мелкие очажки, пары. На нас никто не обращал внимания, кроме Ионы Георгиевича, бросавшего временами на дочь чисто родительские заботливые взгляды, а на меня - одобрительно покровительственный. Я шептал Альбине первые пришедшие на ум комплименты, подшучивал беззлобно над фривольностью слишком темпераментных пар, особенно над молодившимися мужчинами с лысыми макушками и сединами в волосах, и прислушивался, прислушивался...
Кое-что мне все-таки удалось выведать: Михаил Михайлович - из Москвы, генерал КГБ, пятеро остальных - председатели спортивных комитетов Украины, Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии.
"Кузнецы" будущих спортивных кадров не беспокоились за свою спортивную "форму", пили и ели с завидным аппетитом, как дорвавшиеся до дармовщины чревоугодники. Когда, насытившись, потребовали у Ионы Георгиевича музыки и танцев, Альбина потянула меня за руку.
– Мне надоело все до чертиков. Не пора ли нам смыться?
Я и сам подумывал об этом. Конечно, ради информации следовало бы и остаться, но вряд ли эти настроившиеся на любовный лад пристарелые коты
– Идем.
Поднимаясь на второй этаж, я подумывал как бы теперь отделаться от Альбины: шел второй час ночи, и я чувствовал себя изрядно уставшим.
– Каков распорядок на завтра?
– решил я прозондировать почву.
– О-о!
– торжественно протянула Альбина.
– Завтра у нас замечательный день: мы останемся здесь с тобой вдвоем. Так что набирайся сил. Сегодня я валюсь с ног.
У своего номера она остановилась, чмокнула меня в губы и открыла дверь. Я, огорченно вздохнув для приличия, - поплелся в свою "камеру", моля Бога, чтобы она не передумала.
В номере я принял холодный душ и включил электрокофеварку: надо было быстрее выгнать хмель из головы и кое-что предпринять, чтобы окончательно прояснить обстановку и разобраться, для чего меня сюда привезли; надо быть готовым к любым новым сюрпризам...
Крепкий душистый кофе действовал отрезвляюще. Я пил мелкими глотками и обдумывал ситуацию.
Итак, Альбине удалось вытащить меня из заточения. Правда, пока всего на два дня. Но и это уже проблеск на освобождение. Попробую взять за аксиому то, что, на мой взгляд, имеет основание: Альбина, по чьей вине я попал к боевикам, пользуясь влиятельным положением отца и его средствами, старается помочь мне. Герпинеску, повесив на меня три убийства и заставив работать на себя, решает убедиться, насколько я сломлен и чувствую неотвратимое возмездие, если попытаюсь вырваться из его пут. Отпуская из школы, он держит меня на коротком поводке: в том, что за мной следят, я не сомневался ни на секунду. Можно объяснить и то, почему Альбина привезла меня сюда, в этот малодоступный чужой ноге особняк. Но какое имею я отношение к представителям спортивных ассоциаций республик? Зачем было выставлять им меня на показ: водить в сауну, приглашать на банкет? Не знаю, о чем они говорили на своем консилиуме, но чем-то мне эта публика не нравилась: президенты или председатели спортивных ассоциаций больше походили на начальника школы Герпинеску, чем на обремененных заботами о спорте ответственных лиц.
Если это начальники террористических школ, то почему среди них нет Герпинеску? И стал бы приглашать меня в эту шайку Петрунеску?..
Что-то тут было не то и не так. Значит, надо уточнить и разобраться. Токарев или те, кто стоит за ним, надеются на Донича и на меня, потому, видно, и не торопят события.
Я допил кофе, разделся до трусов и, осторожно открыв дверь на балкон, вышел на свежий воздух. Ночь была такая тихая, безлунная, с усыпанными звездами небом, что я окончательно отрезвел. От клумб веяло ароматом и прохладой, родным Подмосковьем, родительской дачей, где я любил бывать в детстве. Вспомнилась последняя поездка туда на похороны матери, Дина, которая старалась облегчить мое горе и к которой я быстро охладел. Почему? Я и сам не мог объяснить себе. Видимо потому, что потерял к ней доверие. Да и можно ли верить женщинам? Вот теперь Альбина... Собралась замуж за Андрея... Не прошло и двух месяцев как забыла о нем. Что её связывает со мной? Угрызение совести, любовь, похоть или какие-то более серьезные цели?..
В номере Ионы Георгиевича вспыхнул свет - вернулся. И не один: раздались мужские голоса. О чем говорят, не разобрать - его аппартаменты далековато, за номером Альбины.
Балкон перегорожен железными решетками, перелезть непросто - нужны крепкие руки и ноги...
Перед фасадом здания горят фонари, освещая балконы и все подходы метров на сто. Внизу никого не видно, и стрекот цикад и кузнечиков подтверждает, что людей вблизи нет или они так притаились, что даже насекомые не чувствуют их.