Школа террористов
Шрифт:
Мы вошли в его кабинет, Комрад кивнул на стул около стола, а сам тяжело и устало опустился в кресло.
– Во сколько вчера легли отдыхать?
– Как обычно: прослушал последние известия, ещё с час почитал Лермонтова. Где-то около двенадцати.
– Дежурный был на месте?
– Вместе телевизор смотрели. Что-нибудь случилось?
Комрад промолчал, о чем-то сосредоточенно думая.
– Вы свободны. Попросите ко мне Хадырко.
Мирча крутился недалеко от кабинета, догадываясь, что его вызовут. Я подошел к нему и кивнул на дверь начальника.
– На ковер.
– И тихонько добавил: - С мотоциклом
– Спасибо, - поблагодарил Мирча, расправляя плечи и, облегченно вздохнув, шагнул к двери.
Разговаривали они минут пятнадцать, о чем - можно было только догадываться. Потом начальник школы вызвал дневальных, дежурного по контрольно-пропускному пункту, а когда, отпустив их, вместе с Мирчей сел в Тойету и куда-то поехал, я убедился, что случилось что-то более серьезное, чем я предполагал.
Вечером, вернувшийся из увольнения Донич подтвердил мою догадку: жена Мирчи и Петря Супруне умерли в постели от отравления газом...
9
Я не верю ни в какие приметы: ни гадалкам, ни картам, ни астрологам. Судьба человека непредсказуема и непостоянна, как ветреная девица, названная Фортуной: то вознесет его высоко, то бросит в бездну навсегда. То же происходило и со мной: стал летчиком - предел моих мечтаний, - и вдруг сокращение; полюбил Дину - и чуть не поплатился жизнью. И здесь, в Молдове: многообещающее расследование сменилось заточением... Теперь, похоже, полоса неудач кончилась...
Вечером, едва начало темнеть, в школе появилась Альбина, как и прежде наряженная в воздушное полупрозрачное платье с лиловыми колокольчиками по оранжевому полю, от которого повеяло родным и далеким: подмосковными лугами, розовым росистым утром, свободой.
Меня не удивило, что её беспрепятственно пропустили через проходную: такие девицы способны преодолевать любые преграды; тем более, что вернувшийся недавно Комрад предупредил меня о её визите, и я приготовился к встрече и продумал как себя вести.
– Ты сегодня ещё прекраснее, - польстил я и обнял её как собственную возлюбленную.
– Я так ждал тебя.
– Очень мило. А ты, кажется, возмужал здесь и стал, - она поводила пальчиком по моему носу, - смелее, откровеннее. Собирайся, карета ждет тебя.
– Я в твоем распоряжении.
Она внимательно осмотрела мой штатский костюм, заставила повернуться кругом.
– Ничего. Но я приготовила тебе кое-что получше. В машине переоденешься или заберешь в комнату?
– Само собой, в машине!
– чуть не крикнул я. Если бы она знала, как опостылела мне эта комната, как ненавидел я её и как рвался за ворота!
На заднем сиденье её новеньких светло-бежевых "Жигулей" в полиэтиленовой упаковке лежал шикарный серый костюм из тонкой не мнущейся ткани, белоснежная сорочка, галстук под цвет костюма, модные туфли. В одну минуту я из заключенного превратился в элегантного преуспевающего бизнесмена, представителя процветающей западной фирмы, прибывший для заключения крупной коммерческой сделки.
– И куда мы поедем?
– А куда бы ты хотел?
– О-о! Что может быть прекраснее родного дома после такого заточения, - не стал я кривить душой. И пошутил не без умысла, желая кое-что прояснить: - Давай махнем в нашу белокаменную. На твоем Коньке-горбунке мы за двое суток доскачем.
– Заманчиво, - улыбнулась Альбина.
– И кто нас там встретит?
– А кто нам
– Я-то хочу, да вряд ли тебе это удастся. Читал в газетах как с вашими рижскими омоновцами поступили? Выдали ваши начальнички их латышским правоохранительным органам, как преступников... А у тебя есть солидные заступники?
– И не ожидая ответа, включила двигатель.
– Доверься пока мне, поговорим с папой, может, он посоветует что-то дельное.
Она погнала машину не в сторону Кишинева, а на юго-запад, мимо небольших селений, мимо бесконечных садов и виноградников.
Ее предостережение вновь заставило меня задуматься: кто она эта кареглазая амазонка - моя спасительница или виновница всех моих злоключений? То, как бросилась она защищать нас в кафе, как вела себя с гаишниками, и по тому, что я ещё жив, несомненно, её заслуга: отказ нашего командования обменять меня на боевиков давал повод давно разделаться со мной. С другой стороны, все мои приключения происходили в присутствии Альбины. Случайное стечение обстоятельств или ловко продуманные ходы, чтобы заманить меня в ловушку? Но не такая я важная фигура, чтобы чем-то заинтересовать боевиков. Больше похоже на то, что они охотились за Альбиной, чтобы содрать с богатого папаши солидный выкуп, чего и добились; а я попал за компанию. Теперь же с помощью шантажа и провокаций они хотят и меня использовать в своих интересах, и уже использовали, зачислив в школу террористов, в ряды убийц. Теперь они уверены, что крепко держат меня в руках, и у меня один выход: служить им, иначе смерть.
И все-таки мысль о причастности Альбины ко всем моим злоключениям не давала мне покоя. Или застенки, банда Герпинеску так подействовали на меня, что я перестал верить всем и всему? Что ж, в любом расчете есть просчеты и трудно разгадать ходы и замыслы противника. Но не невозможно. И на этот счет у меня уже имелись кое-какие соображения. Тем более, что теперь я не один...
– Что ж, все решено, я в вашей воле, - сказал я преднамеренно грустно и глубоко вздохнул.
– Я тоже люблю Пушкина, - весело отозвалась Альбина.
– И вообще поэзию. Как-нибудь почитаю тебе свою лирику.
– С удовольствием послушаю. Поэзия, говорят, душа человека. А твоя душа для меня - потемки.
– Вот не думала, - рассмеялась Альбина.
– Я считала, что писатели и журналисты - инженеры человеческих душ, и ты давно распознал мою.
– Значит, я не инженер.
Она привезла меня к высокому двухэтажному особняку с белыми, под мрамор, колоннами, с просторными лоджиями и большими окнами, высокой крышей из красной черепицы, резным карнизом - дворец, иначе и не назовешь, утопал в роскошных кленах и эвкалиптах. К особняку вели ровные, посыпанные песком дорожки и окаймленные красным кирпичом. А по сторонам тянулись ухоженные газоны, источавшие нежный аромат.
В просторном холле с паркетным полом и ковровыми дорожками нас встретил дежурный - внушительного роста и крепкого телосложения парень лет в двадцати в сером, как и на мне, костюме, белоснежной сорочке при галстуке. Он галантно склонил голову перед Альбиной, кивнул мне и указал взглядом на широкую лестницу, ведущую на второй этаж.
– Иона Георгиевич в конференц-зале на совещании, просил вас подождать его в своих комнатах.
– Хорошо.
– Альбина взяла меня под руку и повела на второй этаж.