Школа террористов
Шрифт:
Из разговора гаишников, обсуждавших события в Москве, я уловил, что в Молдове вместе с советскими воинами за порядком наблюдают и полицейские, что якобы Снегур высказал одобрение введению чрезвычайного положения и поддерживает ГКЧПистов. Правда, говорили стражи порядка о своем президенте с насмешкой, явно выражая неодобрение его политики.
Управляюший спустился со второго этажа и передал, что Хозяин просит меня и Руссу подняться к нему.
Комната на втором этаже, где в мягком кресле восседал наш босс, была обставлена в стиле Петрунеску - с коврами на стенах и на полу, с дорогой, сверкающей полировкой
– Садитесь, - указал он кивком на диван напротив.
– Итак, мой любезный подопечный, скажи как на духу, кому ты звонил из телефона автомата? уставился он на меня своим пронзающим взглядом.
– Пытался позвонить, - поправил я шефа, беря себя в руки, стараясь ничем не выдать волнения.
– У вас в квартире у меня со Скородумовым состоялся неприятный разговор о подарке Альбины - красных "Жигулях". Он просил отдать их. Я отказал, а потом передумал. Вот и решил позвонить. Но телефон был занят.
– Ты интеллигентный человек и знаешь, что подарки не передариваются, отрубил Петрунеску.
– И знаешь - подарок не только Альбины, но и мой. Допустим, ты говоришь правду. Допустим, - повторил он, давая понять, что не верит моему объяснению.
– А за что ты убил Хадырке?
– Он напал первым, - этот вопрос я ждал давно и приготовил ответ.
– Я застал его за подслушиванием вашего разговора с Михаилом Михайловичем. Вот он и решил не оставлять свидетеля. Он давно хотел разделаться со мной, когда я догадался, что это он убил жену и Петрю Супруне и намекнул ему об этом.
– Почему же ты сразу не доложил мне?
– У вас были свои серьезные проблемы, и я не хотел отвлекать вас...
– Пожалел!
– прервал мое оправдание Петрунеску.
– Встал и прошелся в задумчивости по комнате.
– Разреши, шеф?
– вмешался в разговор Руссу.
– Давай, - снисходительно кивнул босс.
– Этот москаль сразу мне не понравился. Все он врет. Дайте мне его, и через десять минут я вытрясу из него все вместе с говном.
– Подожди. Он ещё не на все вопросы ответил.
– Петрунеску остановился напротив меня.
– На кого работал Хадырке?
– Не знаю. Говорил, что на большое начальство. И мне предлагал переметнуться.
– Для подтверждения я достал из кармана пленку и протянул ему.
– Можете удостовериться.
Он взял, повертел в руках. Спросил, не скрывая сарказма:
– И чем же я заслужил такой твоей преданности?
– Вы сами говорили, что у меня другого выхода нет. И действительно, встаньте на мое место...
– Положение незавидное. Но ты прекрасно понимаешь, кто его создал.
– Понимаю. Понимаю и то, что кроме вас, меня никто не вытащит из этой ситуации. Уж коли наши отказались обменять... Потому и служу вам верой и правдой. Разве вы не убедились? Прикажите еще...
– Что я могу тебе приказать, - глубоко и грустно вздохнул Петрунеску.
– Нас обложили со всех сторон. И ваши генералы церемониться не станут... Куда хочешь: в Италию, в Америку, в Ирак? Временно, разумеется. Думаю, у власти эти новоиспеченные президенты долго не удержатся. Шторм одной волной не кончается.
– Помолчал.
– Можно и в Москву, если считаешь, что сможешь оправдаться. Потом мы тебя найдем.
– Куда
Лицо Ионы Георгиевича смягчилось, и он опустился в кресло.
– Хорошо. Ответь ещё вот на такой вопрос: может ли небольшой пассажирский самолет уйти ночью от перехватчиков и вообще от средств ПВО?
"Вот зачем я ему нужен, - окончательно убедился я, - и зачем он катал меня "Пчелке".
– Трудная задачка. Многое зависит от того, кто будет сидеть за штурвалом пассажирского самолета, от его смекалки и военной подготовки, какой он выберет маршрут для пересечения границы, - решил я не лишать надежды Петрунеску.
– А здесь Румыния - рукой подать.
Глаза Ионы Георгиевича лукаво заблестели.
– А ты рискнул бы на такой эксперимент?
– Кто же мне доверит самолет?
– прикинулся я простачком.
– А вдруг... К примеру?
– Если к примеру... Почему бы не попробовать. Тактику наших истребителей я хорошо изучал. На летно-тактических учениях умел от них уходить. Да и в конце концов, двум смертям не бывать, как говорят у нас.
– И у нас так говорят, - улыбнулся Петрунеску. И встал.
– Что-то хозяйка долго возится.
– Он направился к лестнице. Мы спустились за ним на первый этаж.
Хозяйка уже накрывала стол. В гостиной, кроме нее, никого не было.
– Зовить хлопцив, усе готово, - пропела она, почтительно и игриво глянув на Хозяина.
– Крикни, - кивком велел мне Петрунеску.
Под дубом желтых "Жигулей" уже не было, троица из "Мерседеса" и Саракуца играли в карты. Я позвал их, и они не заставили себя ждать.
Петрунеску с нами не обедал, ушел на второй этаж с управляющим и там, видимо, они ели и пили, вели конфиденциальный разговор. Нам не подали даже пива, и обед прошел быстро и скучно, все чувствовали друг к другу недоверие и старались меньше говорить, боясь как бы не сболтнуть чего-нибудь лишнего.
После обеда Петрунеску разрешил всем, кроме старшего из "Мерседеса" и Саракце, отдыхать. Молодцы из ГАИ предпочли холодок под дубом, а я отправился в отведенную нам комнату. Но какой мог быть сон, когда над нами всеми, особенно надо мной, висела опасность? По мере того, как время шло, а никого из моих освободителей не появлялось даже в поле зрения, во мне росло чувство неуверенности и страха. Малейшее осложнение обстановки или нарушения плана босса, со мной церемониться не станут. И помощи ждать неоткуда... Не плохо бы послушать радио, узнать, что происходит в стране, но идти в машину без разрешения шефа, значит, вызвать у него новые подозрения. А он хотя и старается держаться молодцем, все равно заметно напряжен до предела. И лучше его не трогать...