Школа
Шрифт:
До конца обеда – минут десять. Медведь с расточником ждут меня в закутке. На верстаке – три стакана и тарелка с хлебом и котлетами. Я вытаскиваю из-за ремня пузырь и ставлю на верстак.
– Свой пацан есть свой пацан, – говорит Медведь. – Сказал тебе – все будет тип-топ. А мы, как видишь, подсуетились в столовой насчет жрачки.
Расточник берет пузырь, выдирает пластмассовую пробку и разливает по стаканам.
– Ну, за сборную СССР, – говорит Медведь.
Мы чокаемся и выпиваем. Медведь базарит дальше:
– Вообще,
Расточник резко машет рукой:
– Ты мне только про грузинов не говори, ладно? Это – распиздяи. Они не тренируются ни хера, только пьют. Ты мне их лучше не поминай.
– Ладно, не буду. С тобой вообще ни про что нельзя поговорить.
– Как это ни про что? Про баб со мной можно поговорить. Это дело я люблю, это я с удовольствием, – расточник лыбится и показывает руками, типа, берет бабу за груди. – Учись, студент, – надо иметь к бабам подход, но ебать надо не блядей, а порядочных женщин. Пусть только такие, как этот, ебут все, что движется, – он кивает на деда за токарным станком. Мы все ржем.
Медведь разливает остаток самогонки – всем по чуть-чуть. Мы выпиваем, закусываем, потом расточник врубает станок, а мы с Медведем премся к своим верстакам.
Я уже «хороший». Работа мне до лампочки – я только для вида вожу напильником.
Медведь после бухла стал разговорчивый и все время базарит:
– Вообще, это херово, что у нас люди такие, – каждый только и смотрит, чтобы что-то спиздить, чтоб кого-то наебать. Но по-другому никогда не будет.
Сидим с Йоганом в «конторе» в подвале сто семидесятого дома. «Контору» здесь сделали недавно. Раньше она была в другом доме, рядом с моим, но пацанов оттуда выгнали – баба с первого этажа подняла хай, что орут, музыку громко слушают, бухают, в подъезде натошнили. Приехали менты и забили дверь.
Куля потом сразу нашел подвал в сто семидесятом, добазарился с участковым и переволок туда все добро со старой «конторы». Сейчас здесь все точно так: резиновые коврики, диван, гири, гантели, магнитофон, фотографии баб и футболистов.
Курим и ждем, что кто-нибудь принесет бухла. Заваливает Зеня:
– Привет! Смотрите, кого мы привели.
Куля заталкивает в «контору» Наташу Гу-Гу – рабочинскую дуру. Голова у нее всегда набок, язык высунут, по бороде текут слюни.
– Зачем она вам? – спрашивает Йоган.
– А как ты думаешь? – говорит Куля и смотрит на Зеню. Оба лахают – они уже хорошо датые. – Не малый пацан, можешь и догадаться.
– Вы что, ее ебать собрались?
– А что с ней еще делать? Попробуем – может, в рот возьмет.
– Не, пацаны. Это как-то… Ну, не знаю, бля…
– А что тут такого? Баба как баба. Да, Зеня?
Наташа смотрит на нас, крутит головой.
Куля тянет ее к дивану:
– Да кинь ты свое говно, у тебя там что, золото, бля? – Он забирает Наташину сумку. –
Зеня берет сумку, заглядывает внутрь, вытаскивает сухие ветки, траву и два пустых пакета от молока.
– Я хуею.
– А что ты думал? А вы еще ее ебать собрались. Пустите ее, пусть идет домой. Вам что, нормальных баб мало? – Йоган кривит рожу.
– Нормальных уже всех переебли. Щас можно и таких. Да, Наташа?
Наташа дебильно лыбится, ворочает головой. Зеня спускает штаны и трусы, берет Наташу за шею и наклоняет к себе.
– Наташа, пососи мне.
Наташа отворачивается. Изо рта у нее текут слюни.
– Кому сказал – пососи, а то щас уебу. Больно-больно. – Зеня несильно бьет ее по спине. – Вот так, только сильно.
– Кинь дурное, Зеня, – говорит Йоган.
– Думаешь, она знает, как сосут? Она, может, вообще раньше хуя не видела.
Куля подходит к Зене.
– Йоган правильно говорит – ты ее бей не бей – она дурная, ничего не будет. Давай ее просто выебем.
– А тебе не противно будет?
– Нет, не противно. У меня гондоны есть. – Куля достает из кармана пачку гондонов по четыре копейки – такие продаются в нашей аптеке.
Зеня вытаскивает свой «Космос», закуривает. Куля берет Наташу и швыряет на диван спиной вверх, задирает платье и стягивает вниз розовые трусы. У нее белая прыщавая жопа. Наташа мычит.
– Тихо, ты, не ной.
Куля расстегивает штаны, вынимает стояк, одевает гондон, раздвигает Наташе ноги и засаживает. Она орет.
– Тихо, ты, не кричи.
Куля ебет ее долго, минут, может, десять. Наташа начинает задыхаться, выть – совсем, как бабы в порнофильмах.
– Вот это да! – хохочет Зеня. – А хули ты все не можешь спустить? Водяры много выпил, да?
Наташа пищит на всю «контору», потом затыкается. Куля прыгает на ней еще минуты две, потом слезает.
– Ну что, спустил?
– А как ты думал. На гондон.
– Пацаны говорили – Индиру ебали в жопу, и на хую говно осталось.
– А что ты думал – в жопе всегда говно.
– Йоган, пошли отсюда, – говорю я.
Мы с ним поднимаемся.
– Вы что, не будете? – спрашивает Куля.
– Не-а.
Мы выходим.
– Пацаны вообще охуели, – говорит Йоган на улице. – Столько баб на Рабочем, а они до Наташи доколупались.
– Они просто пьяные, ни хера не соображают, что делают.
После обеда идем с Медведем на склад – получать материалы. Склад далеко – за всеми цехами, около ограды.
Нас обгоняет мужик в очках на электрокаре.
– Привет, Медведь! – орет он и притормаживает.
– Привет, Колян. Слушай, а довези нас до склада – как на такси, а?
– Не могу – не положено по технике безопасности. Так бы еще ладно, а сегодня главный ходит по заводу, так что ничего не будет.