Школьная королева
Шрифт:
– Я пойду поищу его, – сказал Джек мальчику. – Подожди здесь.
Мальчик сел. Джек быстро нашел дядю на заднем дворе, где тот осматривал поросят, родившихся утром.
– Эй! Ты здесь, Джек? Вот опять счастье. То были письма от Китти, а теперь вот поросята. Очевидно, мой сон – чистый вздор. У нас все пойдет хорошо. А зачем ты сюда пришел, мой мальчик? В чем дело?
– Вам пришла телеграмма, дядя, – ответил Джек, – и там дожидается посыльный. Он хочет знать, будет ли ответ.
– Телеграмма? Мне? Дай мне ее скорее, дай! Уже много лет я не
– Да вы не волнуйтесь и прочтите телеграмму, милый дядя.
– Да, конечно. У меня немного дрожат руки. Открой ее, пожалуйста, Джек.
Джек исполнил желание дяди. Рабочие с фермы стояли рядом, возбужденные и внимательные. Джек громко прочел:
– О’Доновану «Пик», Киллерней. Получено ли сегодня утром письмо от Китти О’Донован, адресованное Джеку О’Доновану? Ответ оплачен. Телеграфируйте: да или нет. Шервуд.
– Господи, Боже мой! Письмо-то, оказывается, имеет важное значение.
– Я отвечу, хорошо, дядя?
– Да, разумеется. Какой шум они поднимают! Конечно, получено. Отправленное по почте обыкновенно доходит, а здесь этим заведует наш почтальон. Он никогда не теряет писем. Хорошо знает свое дело.
– Что мне написать, дядя?\
– Напиши: «Да, рад, что получил. Джек О’Донован».
Джек быстро написал эти слова, и посыльный отправился обратно на телеграф. А сквайр много раз в течение дня выражал удивление по поводу телеграммы, но и не подозревал, какую роль она сыграет в жизни Китти, дорогой его сердцу Китти.
Глава VIII
«Неужели вы верите, что я виновна?»
Миссис Шервуд послала телеграмму 4 мая, в половине десятого утра. К этому времени не оставалось сомнения, что письмо, если оно было написано, уже получили в поместье «Пик». Она ожидала важного ответа с плохо скрываемой тревогой. И ответ скоро пришел. «Да, рад, что получил» – эти слова пронзили ее сердце. Телеграмму принесли, когда вся школа была во дворе. Глаза девочек устремились на начальницу. Никто не знал о телеграмме, кроме Китти. Ее милое личико побледнело. Миссис Шервуд обернулась к прислуге:
– Ответа не будет.
Сильно забилось ее сердце! Такое болезненное, мучительное чувство отчаяния испытала она! Как ей поступить в таком тяжелом случае? «Значит, она сделала это. – говорила себе мысленно миссис Шервуд. – Теперь нет никакого сомнения».
Начальница ушла в свою комнату, а девочки, отдыхая, разошлись кто куда. Все были веселы. А Генриетте приходилось скрывать свои чувства. Мэри Купп также должна была сдерживаться. Мэри имела некоторое преимущество над Генриеттой: если у нее на лице выражались тревога и волнение, то это приписывалось состоянию здоровья Поля – все девочки уже знали, что он болен, и жалели сестер Купп.
После обеда Китти ушла в сад. Ей хотелось побыть одной. Телеграмма получена, она оправдана. Только ее несколько удивляло, что любимая начальница за ней еще не посылала. Конечно, дела могли помешать этому.
Китти немного погуляла и вернулась в дом, ожидая получить приглашение от миссис Шервуд. Она видела, что мисс Хонебен направилась в комнату хозяйки школы. И мисс Хиз тоже вскоре прошла туда. Это ее обеспокоило. Впрочем, может быть, учительницы собрались по какому-нибудь особенному делу. Китти снова вышла из дома. Ей хотелось, чтобы на сердце у нее было легко. Чего может бояться девочка, когда она знает, что не сделала того, в чем ее обвиняют? Отец и Джек несколькими весомыми словами очистят ее от жестокого, необоснованного обвинения.
Последние два дня Китти, помимо своей воли, была все же в подавленном состоянии. Но теперь она чувствовала себя лучше. Тревога улеглась. Свойственная ирландцам способность веселиться вернулась к ней. Она пошла к подругам. Китти танцевала и пела, грациозно бегала по поляне. Она смеялась. Легкий ветерок подхватывал ее кудрявые темные волосы и откидывал их назад. Она казалась воплощением радости.
А в это время миссис Шервуд, мисс Хонебен и мисс Хиз следили за ней из окна директорского кабинета.
Учительницы только что были посвящены в тайну. Нежное сердце мисс Хонебен переполнилось отчаянием, любовью и страстным желанием помочь.
– Бедная, бедная маленькая Китти! – говорила она. – Что же нам делать?
– Милая, я теряюсь почти так же, как вы, – вздохнула миссис Шервуд. – Я надеялась, что мне не придется рассказывать это вам. Помните, дорогая Люси, когда вы пришли ко мне, я говорила о неприятностях. Я думала, что телеграмма, присланная в ответ на мою, положит конец этим неприятностям, а оказалось, напротив, она подтвердила то, во что не хотелось верить. И теперь предстоит решить, следует ли нам дать Китти возможность оправдаться?
– Дайте ей эту возможность! – горячо произнесла мисс Хонебен.
– Во всяком случае, поступайте беспристрастно, – высказала свое мнение мисс Хиз.
– Да, да, я поступлю беспристрастно. Мне кажется, что надо дать девочке один шанс. Однако вот в чем сложность положения. Так как Китти королева мая, то наказание ей должно быть назначено не мной, не другими учительницами, а ее школьными подругами. Да ведь девочки неопытны, к тому же могут быть завистливы и жестоки.
– Возьмитесь за это дело сами, дорогая миссис Шервуд, – посоветовала мисс Хонебен.
– Да, миссис Шервуд, и я полагаю, что при данных обстоятельствах вам лучше самой иметь с ней дело, – прибавила мисс Хиз.
– Я рада, что вы так думаете, и склонна согласиться с вами. Поговорю с несчастной девочкой. Наверное, она скажет правду, и тогда я, хотя и накажу ее, не стану, однако, подвергать развенчанию, что является самым тяжелым наказанием для королевы мая.
Миссис Шервуд попросила мисс Хонебен позвать Китти.
– Ах, как я рада! – ответила Китти на слова мисс Хонебен и стремглав побежала в дом. Через минуту она уже постучала в дверь комнаты миссис Шервуд. Когда она вошла в кабинет, глаза ее блестели от радости, а щеки горели, похожие на нежные розы.