Школьный бунтарь
Шрифт:
— О, так вот оно как? Я ожидал от вас большего. Учитывая, что вы не только чернокожая, но и женщина, я бы подумал, что вы будете немного менее осуждающей, чем…
Ронда поднимает руку, прерывая меня.
— Даже не пытайся проворачивать это дерьмо со мной, парень. Я не должна сидеть здесь и тратить свое время на тебя. У меня есть собственный ребенок, и я закончила работу двадцать пять минут назад. Могу уйти отсюда в любое время, а ты можешь сидеть здесь со своим плохим отношением в тишине, если это то, что ты хочешь. Или ты можешь заткнуться к чертовой матери и выслушать меня.
Она ждет; судя по выражению
— Хм. Так я и думала, — бормочет она себе под нос. — Мне плевать, будь у тебя татуировки на твоих чертовых глазных яблоках, Алекс. Мне плевать, будешь ли ты ездить на переделанном мусоровозе и весь день обращаться к себе в третьем лице, как чертов псих. Единственное, что имеет для меня значение — это благополучие Бена. Если бы я думала, что ты достаточно зрелый, ответственный и серьезный, чтобы заботиться о десятилетнем мальчике, то я бы без колебаний порекомендовала Бену поселиться с тобой, как только тебе исполнится восемнадцать.
Жар покалывает мне затылок. Я стискиваю зубы, изо всех сил стараясь сдержать свой гнев. Одно горячее, сердитое слово, и я только докажу ее правоту. Каким-то образом мне удается сохранять спокойствие, когда выдавливаю из себя слова, которые жгут мне горло.
— Я уже много лет сам о себе забочусь, ясно? Сам. Я работал. Сам покупал себе еду. Сам готовил себе. Я научился заботиться о своем собственном благополучии, когда парень, с которым вы меня свели, напивался и выбивал из меня дерьмо каждую чертову ночь. Я более чем способен позаботиться о своем маленьком брате. И знаете, что? Я сделаю это бесплатно. Вам не придется платить мне ни копейки…
— Дело не в деньгах, Алекс…
— Тогда что вы имеете в виду, если считаете, что я достаточно серьезен насчет Бена? Я серьезен как сердечный приступ. На следующий же день после моего дня рождения, я уйду из дома Джеки со своим младшим братом, и она ни черта не сможет с этим поделать. Так что, пожалуйста. Давайте, скажите мне, что это недостаточно серьезно для вас.
— Ты обращаешься с ним, как с игрушкой PlayStation, Алекс. Несмотря на то, что ты чувствуешь, Бен не является объектом собственности, которая была у тебя конфискована. Ты не заслуживаешь того, чтобы он был передан тебе, как только ты будешь соответствовать самым элементарным критериям только потому, что у тебя с ним общие мать и отец. Это совсем не так работает.
Боже. Если сейчас я хотя бы раздвину губы, то просто взорвусь. Я изо всех сил стискиваю зубы, но гнев не утихает. Мне приходится отвести от нее взгляд, снова отвернуться к окну и смотреть на зимний пейзаж, пока молча киплю от злости.
Вдох.
Один. Два. Три. Четыре.
Выдох.
Один. Два. Три. Четыре.
Вдох.
Один. Два. Три. Четыре.
Выдох.
Ронда фыркает, она явно не может избавиться от собственного гнева. Но когда она снова заговаривает, ее голос звучит гораздо спокойнее.
— В конечном счете, какой-нибудь надутый старикан рассмотрит твое дело. Он будет принимать во внимание твой возраст, и то, как ты решил украсить свое тело, и тот факт, что ты ездишь по гребаной смертельной штуке, и в итоге он очень быстро сформирует свое мнение. А потом посмотрит на
Я уже чувствую, как мои волосы снова встают дыбом. Делаю все возможное, чтобы держать себя в руках, когда снова смотрю на нее.
— Ну, не знаю. Может быть, у старого ублюдка есть чувство юмора. Или какое-то чувство справедливости?
Ронда медленно отодвигается от стола на стуле. Она встает и пересекает свой убогий кабинет, снимая сумочку с крючка на задней стороне двери.
— Ты мне нравишься, Алекс. Я действительно имею это в виду. Ты умный ребенок. Твои оценки... — она вскидывает руки, ее глаза закатываются к потолку. — Если бы ты хотел поступить в колледж, я ни на секунду не сомневаюсь, что ты бы получил стипендию из-за своих оценок. Однако я не собираюсь тратить свое дыхание, пытаясь агитировать тебя. Вместо этого дам тебе несколько разумных советов. Тебе нужно исправить свою посещаемость. Нужно начать наращивать дополнительные баллы. Нужно создать стабильную, чистую, безопасную домашнюю среду. Нужно найти работу…
— У меня есть работа.
— Заткнись и послушай меня пять минут. У тебя нет никакой работы. Ты протираешь столики в забегаловке до раннего утра, а это ни что иное, как огромная, гигантская жирная галочка против тебя. Ты не думал о том, кто будет присматривать за Беном, пока тебя не будет до двух часов ночи перед школой? Нет. Эй, милый. Тебе нужна нормальная работа, с разумными рабочими часами, и потенциал, чтобы построить карьеру. Если ты хочешь иметь хоть малейший шанс стать законным опекуном Бена, то ничего, повторяю, ничего из этого не подлежит обсуждению. У тебя есть семь месяцев, чтобы выполнить все это. Ты справишься?
Мой язык прилип к небу. Мне хочется разнести в щепки всю мебель в кабинете Ронды, но вместо этого я спокойно встаю и хватаю куртку со спинки стула.
— Полагаю, у меня нет выбора, не так ли?
— Тебе нужно быть дома к четырем, чтобы присмотреть за Максом, Сил. Мне нужно работать допоздна, а твой отец уехал в Спокан на какую-то конференцию. Никто из нас не вернется раньше полуночи. — Моя мама спешит, лихорадочно роется в своей сумке в поисках чего-то. Я вонзаю нож в масло, рассеянно намазывая немного на свой тост. — Ты можешь накормить его ужином, дорогая? И я не имею в виду пиццу. Настоящей едой, в которой есть хотя бы немного витаминов. На столике есть сорок баксов, если ты захочешь сходить за продуктами.
Это становится все более и более частым, подсовывание мне Макса. Вполне возможно, что все семнадцатилетние дети, когда вырастают достаточно взрослыми, начинают играть роль запасных родителей, но моим родителям и в голову не пришло бы просить меня возиться с ним или кормить его в начале прошлого года. Такое чувство, будто что-то изменилось, и не только дерьмо в школе. В моем доме произошел какой-то динамический сдвиг, который кажется мне явно неприятным. Едва заметный, но неправильный.
— Сегодня вечером я преподаю Грегори и Лу. Каждую среду, помнишь?