Шла бы ты… Заметки о национальной идее
Шрифт:
На протяжении нескольких столетий Оттоманская Порта была не только соседом, но и главным соперником Персии. Империя граничила с империей. Миром это закончиться не могло. И не кончалось. Бои шли по границам. С переменным успехом. Да и восстания в тылу неизбежно поддерживались соседом. У турок персами. У персов турками.
В конце концов Причерноморье осталось за турками. Прикаспий за персами. Армению и Курдистан они между собою кое-как поделили. Месопотамия же на протяжении всей новейшей истории оставалась территорией соперничества. С постоянным переходом тех или иных местных племён от шиитского ислама к суннитскому и обратно. В зависимости от позиции их шейхов.
Тем более что ряд священных городов шиитов так и остался в пределах Турецкой империи. И по сей день остаётся за пределами Ирана. Хотя после свержения Саддама Хусейна шиитские паломничества из Ирана в Неджеф, Кербелу и Самарру в принципе возможны. Несмотря на теракты в отношении шиитов и их святынь, которые организуют суннитские террористические группировки.
Впрочем, теологические пристрастия иранцев за пределами их страны — вопрос особый. И требует рассмотрения скорее с точки зрения религиоведения, чем геополитики. В отличие от имперских амбиций современного Ирана. Которые он демонстрирует, не слишком этого стесняясь. По крайней мере, в части доминирования в шиитских регионах БСВ.
Северный Йемен и Восточная провинция Саудовской Аравии, Ливан и Сирия, Ирак и Бахрейн, населённая хазарейцами часть Афганистана и шиитские общины Пакистана, Азербайджан и значительная часть Дагестана — зона естественных интересов Ирана исходя из религиозной близости населения. Дело житейское. Тут шииты. Там шииты. Плюс исторические корни: персидское присутствие с незапамятных времён.
Однако сколачивание Ираном «персоязычного союза» с суннитским Таджикистаном и таким же по преимуществу Афганистаном, пуштуны, таджики и белуджи которого являются народами, говорящими на языках, наречиях и диалектах иранской языковой семьи, уже не имеет никакого отношения к шиизму. Как и теснейшие отношения Ирана с Арменией и не столь близкие, но прочные с Туркменистаном.
О присутствии ИРИ в Африке, Латинской Америке, Южной и Юго-Восточной Азии, включая активную работу её дипломатов и разведчиков с местными мусульманскими общинами, не стоит даже говорить. Не в шиитском сообществе тут дело. Чистой воды имперская стратегия.
Иран, насколько можно судить по происходящему, активно формирует за пределами своих границ систему отношений, призванную не только поддержать контакты с партнёрами в экономике и военно-технической сфере, но и блокировать в случае нужды его соперников и противников.
В число последних входят не только и не столько Израиль, что Тегеран демонстрирует часто и охотно, но и его исламские конкуренты. В первую очередь саудиты. А также все прочие из числа его соседей, кто пытается выстроить сходные конструкции за пределами своих собственных национальных границ.
Что характерно, Тегеран не только создаёт в качестве инструмента своего влияния на дальней и ближней периферии шиитские военно-политические структуры наподобие ливанской «Хизболлы» или иракской «Армии Махди», но и пытается влиять на суннитские радикальные структуры. Типа палестинского ХАМАСа, перекупленного им на какое-то время у арабских монархий Залива.
Эксперимент этот имел лишь временный эффект. С началом гражданской войны в Сирии, в преддверии близкого, как казалось руководству ХАМАСа, падения режима Асада эта организация разорвала союз с Ираном, предав Дамаск. Прецедент тем не менее заслуживает упоминания. Хотя бы в качестве иллюстрации того, что имперские планы Ирана при формировании союзов не скованы шиитскими догмами.
Впрочем, не меньшего внимания заслуживают попытки Анкары оседлать «умеренные» группировки суннитских радикалов. Пассажиры корабля «Мави Мармара», атаковавшие израильский морской спецназ, пытавшийся остановить этот корабль на подходе к сектору Газа в 2010-м году, стали первыми, но не последними подопечными премьер-министра Эрдогана из числа боевиков. Во время гражданской войны в Сирии территория Турции превратилась в настоящий коридор для транспортировки туда террористов со всего мира.
Вообще, похоже, любой крупный политический прорыв в исламском мире может быть успешным, только если одной из его главных составляющих является ислам. В партийной упаковке или более традиционный, но именно ислам. Плюс, судя по наблюдаемой практике, за пределами своих границ претенденты даже на региональное лидерство, не говоря уже о чём-то большем, должны иметь террористическую поддержку. Чем более многочисленную, тем лучше.
В мире существует ограниченное число геополитических проектов, которые развивают исламские игроки. Это проекты турецкий, иранский и саудовско-катарский. Поскольку из всех ближневосточных государств, которые лоббируют свои интересы за пределами собственной территории, только эти четыре страны действуют по-настоящему масштабно, имея соответствующую стратегию и неукоснительно следуя ей.
Две из них — Турция и Иран — опираются при этом на колоссальный исторический опыт. И опыт этот — имперский. При всей специфике их современного внутреннего устройства. Что означает неизбежную конфронтацию между ними. Наподобие той, которая имеет место в Сирии, позиции по которой Тегерана и Анкары прямо противоположны.
Причём происходит это несмотря на их взаимозависимость и заинтересованность в сотрудничестве. Речь в первую очередь идёт о транзите иранских углеводородов на европейский рынок. Ну а две другие упомянутые выше страны — совсем другое дело. Там никаких империй не было. Хотя есть миф о Халифате. Амбиции. И большие деньги.
Халифат и террористы
Страны эти — Катар и Саудовская Аравия. Две яростно соперничающие между собой салафитские монархии Персидского залива. Основные организаторы, вдохновители и спонсоры «Арабской весны», забуксовавшей только в Сирии. Ниспровергатели светских авторитарных режимов арабского мира.
Создатели нового Халифата. Что бы он собой в их понимании ни представлял. Нувориши-пустынники, богатейшие из богатых. Худородные наследники великого общеарабского прошлого. Эпитеты тут можно множить и множить. На Востоке это дело вообще любят…
При всей масштабности и кажущейся вечности присутствия Дохи и Эр-Рияда в регионе внешнеполитические игроки они недавние, молодые. Что не имеет отношения к геронтократическим принципам управления саудовским королевством, где идёт своя «гонка на лафетах».
По сравнению с престарелыми принцами, стоящими в очередь к тамошнему трону, советское Политбюро сплошь состояло из горячих порывистых юношей, пылких духом и страстных в речах и деяниях. Поскольку современный саудовский принц — отнюдь не Аладдин или Али-Баба. Но, скорее, их прапрадедушка.