Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях
Шрифт:
— Мне кажется, дядюшка, что люди всегда одинаковы, и прежде, как и теперь, были злые и добрые, счастливые и несчастные.
— О нет, Янк'o! Ты не видал того, что видели старики. Давние времена уж не воротятся, а грядущее будет еще, может, и похуже. Ну, подавай же нам свой рассказ, — сказал он путнику.
— Когда был я ещё совсем молодым, помню, жил в нашей деревне крестьянин Антон. Хозяйство у него было хорошее, бедности не знал, а поскольку был бездетным, то взял ребёнка неведомо от каких родителей. Его окрестили и дали имя Василь. Растил его Антон как родного. Когда парнишка подрос, то начал гонять скотину в поле, но был он
Собрались однажды на панщину, было то после святого Петра. [79] Василя тоже послали на работу. Он, как обычно, стал задираться с каждым, ни про одного человека доброго слова не сказал. День был очень знойный. Войт велел положить косы и перекусить, кто чем богат, ибо подошло время пообедать и передохнуть. Усевшись на лугу в круг, говорили мы о том, о сём. Вдруг видим, как один батрак, который отошёл зачем-то от нас, стоя у рощи, машет рукой и кличет к себе:
79
Т. е. после 12 июля (29 июня по старому стилю).
— Скорей, скорей! Идите сюда, покажу вам диво!
Бежим все к нему, батрак показывает рукой на соседний бор:
— Поглядите, что деется!
Видим перед собой чудеса неслыханные. Идёт через бор леший, голова выше сосен, а перед ним выбегают на поле огромные стаи белок, зайцев, косуль да других зверей; по небу летят стаи тетеревов, куропаток и прочих птиц. Леший выходит из бора, уменьшается ростом и становится вроде маленького карлы. Тут же с полей и лугов взлетели бабочки и разная мошкара, покрывая окрестности, будто тёмная туча.
Василь, лихой человек, подбирает с земли камень, мчится туда, где леший скрылся в траве, бросает в него камнем, да как гаркнет: «Сгинь! Пропади!» Леший закричал страшным голосом, аж листва с деревьев посыпалась, поднялся из травы в облике огромной чёрной птицы и, хлопая крыльями, скрылся за лесом. Нас охватила тревога. Смотрим все на Василя, дивясь его отваге. А он, гордясь своей проделкой, едва не лопнул от смеха. Был средь нас один мудрый человек, который сказал:
— Слыхал я от стариков, что такая лихость приводит к несчастью. Выгорят тут леса и рощи, будет мор среди скотины, да и тебе, Василь, твоя лихая проделка не пройдет даром.
— Что мне до того, — ответил Василь. — Я рад, что ловко попал камнем в чертяку, пусть не прогоняет птиц и зверей из наших лесов.
Слухи об этом разошлись по всей околице; хлопцы вроде Василя, хвалили его за отвагу, и он всюду хвастал своею проделкой. Но мудрые люди, которые лучше во всём этом понимали, с укоризной слушали его похвальбу. И Антон, человек тихий, опечалился, прослышав об этом.
Другая проделка Василя была ещё страшнее; как вспомню, аж волосы дыбом встают. Однажды, также на панщине, убирали мы сено. День был ясный и безветренный; на востоке показалось облако, и вдалеке, будто из-под земли, послышался гром. Вдруг видим, несётся вихрь, похожий на столб, поднимает вверх песок и всё, что попадается ему по дороге. Крутясь, как водоворот, проходит он по полю невдалеке от нашего сенокоса. С удивлением смотрим мы на это. Но тут Василь бросает грабли, бежит на поле, подбегает к вихрю и, протягивая ему руку, кричит:
— Как поживаешь, братец?
А из клубов пыли кто-то подаёт ему чёрную, как уголь, лапу. Крутящийся столб пошёл по полю дальше. Страх охватил всех нас. Вернулся Василь, но никто не посмел ему и слова сказать. Поняли все, что он запанибрата с проклятым духом. С той поры никто с ним говорить не хотел; все его боялись, и даже те, с кем он раньше водил дружбу, избегали его.
Вся волость прослышала об этом происшествии, дошли вести и до ушей пана и эконома. Они не хотели этому верить, и когда однажды пан в имении спросил самого Василя, правда ли то, о чём говорят люди, тот, ругая всех, ответил:
— Этим дурням вечно что-нибудь чудится, им лишь бы разносить враки да сплетни.
И пан оставил его в покое.
Антон, добрый человек, всегда внушал Василю страх перед Богом, старался исправить его, заставлял ходить в церковь и молиться. Тот же смеялся надо всем этим, всё презирал и вместо богослужения шёл в корчму.
Наконец решил Василь жениться. Антон надеялся, что хорошая жена и перемена в жизни исправят его, посылал сватов не только в свою, но и в иные волости. Но всюду отказывали, ибо слава о злонравии Василя разошлась далеко.
Василь презирал всех и над всеми издевался, говорил, что давно уже сам приглядел себе невесту, которая полюбилась ему больше всех. Не хотел он, дескать, сперва про это никому говорить, но теперь объявляет всем, что любит Арынину дочку Алюту, [80] что уже во всём признался ей, и она ему обещалась.
Услыхав об этом, Антон очень опечалился и посоветовал ему отказаться от такого намерения, ибо про Арыну ходят слухи, что она злая женщина и слывёт чаровницей, а яблоко от яблони недалеко падает — может, и дочка станет такой же. Однако все уговоры были напрасны, и Василь ещё чаще стал наведываться в дом Арыны.
80
Елена. — Прим. авт.
Видя его ухаживания за Алютой, одни соседи со смехом говорили: «Встретил равный равного, будет пара славная». Другие же хвалили — Алюта, мол, будет хорошей женой и не пойдёт по стопам матери. Были и такие, кто считал, будто любовь его не настоящая, что подлили ему что-то в поднесённое питьё, и хоть он запанибрата с дьяволом, но тут нарвался на более искусную чаровницу и сам был зачарован.
Как только ни убеждал его Антон отказаться от этого намерения. Наконец даже пригрозил, что отречётся от него, жену его в дом не примет и в обустройстве хозяйства помогать не станет.
— А я и не прошу ничьей помощи, — ответил Василь. — Всё сам найду и денег добуду. А опекун такой, как ты, может, сам когда-нибудь придёт ко мне за помощью.
Антон отправился к куму Мартину. Был это человек учтивый и словоохотливый, каждому был рад помочь советом, потому и любила его вся волость. Мартин охотно пообещал заняться этим делом и освободить молодого человека от этой привязанности. Даже дал слово, что будет дружить с ним и при каждом удобном случае отговаривать от такой женитьбы.