Шняга
Шрифт:
От восхищения Вася впал в оторопь и вскоре женился.
Девушку звали Ираида Семёновна. Она была из местных, из самых что ни на есть, коренных – из Грачевых.
В Загряжье каждый третий носил такую фамилию – вот хоть Юрочка с сестрой Машей, или дед Тимоха. Анна Васильевна Егорова в девичестве тоже была Грачёва.
Деда Тимоху, правда, по фамилии никто не звал, и даже его сыновей называли Тимохины, а не Грачёвы, и жену звали Клава Тимохина, и дом у них был не Грачёвский, а дом хромого Тимохи, так все и говорили.
Родство между однофамильцами если когда и было, то со временем забылось. Только
По слухам, сиятельные Грачёвы все были крупные, неспроста и дом себе выстроили огромный – дверные проёмы, ступени, перила – всё под высокий рост.
Сам же князь слыл записным красавцем, жил весело – покупал дорогих скакунов, любил пикники и охоту, ходил с мужиками на покос, не гнушался крестьянской едой, девкам за утехи дарил бусы и красивые жестяные коробки с леденцами.
Гена Шевлягин как-то раз, будучи в гостях у Васи Селиванова, рассмотрел семейные фотографии, отыскал среди них портрет князя Грачёва и не увидел ни малейшего сходства с Ираидой. Князь как две капли воды походил на загряжского чудика Юрочку – то же удивлённое длинное лицо с высоким лбом, те же большие оттопыренные уши. Не хватало, разве что, милицейской фуражки над княжьим челом, и на кончике носа – чёрненькой метки вроде птичьей лапки.
Ираида Семёновна происхождением не гордилась, всю крестьянскую работу на приусадебном участке делала сама, могла и дров нарубить и забор поправить, дом держала в чистоте, мужа в строгости. Вася в сезон работал электриком на лесопилке, а когда закрывались дороги, и работа прекращалась, ходил по заказам – проводку делал, утюги чинил. Спиртное за работу не брал, жена запрещала.
Но иногда он срывалсяи напивался внезапно, сильно и без всякой понятной причины.
И тогда в Васе просыпался поэт. Просыпался обычно ночью, что для поэта, в общем, неудивительно. Вася метался по всему дому, ища в самых неподходящих местах письменные принадлежности, дергал ящики комода, хлопал дверцами посудного шкафа, при этом виртуозно матерился и язвительно называл жену «мадам». Получив из рук Ираиды бумагу и ручку, Вася садился за стол и умолкал, благоговейно уставившись в угол, на латунный подсвечник и темнеющий за ним образок.
Ираида Семёновна молча наблюдала, держа наготове почтовый конверт. Вася старательно карябал название: «Песня про Космонавтов». Далее шла, собственно, песня – стихотворный столбец с витиеватыми буквами в начале каждой строки. Исписав пару листов, Вася запечатывал своё творение и писал адрес: «Москва, улица Академика Королёва 12, Центральное Телевидение, Александре Николаевне Пахмутовой»
Надев кепку, Вася направлялся в сторону Перцовой площади. Он шагал широко и свободно, с высоко поднятой головой, гордо неся в себе поэта. На Перцовой он опускал письмо в почтовый ящик, приколоченный к стене магазина, возвращался домой и ложился спать.
Наутро Вася ничего не помнил – ни собственно стихотворения, ни процесса его написания, ни даже намерения что-либо сочинить. Правда, однажды под Рождество случился казус. Или чудо, кому как угодно.
В село явился почтальон, по-бабьи повязанный шарфом дед с заиндевелыми усами и красным носом. Он примчался на квадроцикле с водителем, одетым в камуфляж и чёрную шапку-балаклаву. Явление почтальона совпало с похмельным Васиным пробуждением после буйной творческой ночи. Почтальон тряс перед носом поэта письмом со многими штампами, бесцеремонно ругался, обвиняя получателя в безделье и алкоголизме, и требовал автограф. Начертав на казённой бумаге закорючку, Вася прочёл на конверте обратный адрес: «Москва, улица Королёва 12»
Внутри было короткое и невероятно вежливое письмо, в нём сообщалось, что А.Н. Пахмутова на Центральном Телевидении не проживает, поэтому, со стороны автора правильнее будет впредь адресовать свои произведения прямо в Союз Композиторов.
Окончательно протрезвевший Вася никак не мог взять в толк, отчего какие-то люди с улицы Королёва написали ему письмо.
– Кто такая Пахмутова? – спросил он жену, – знакомая фамилия…
С того дня Вася полгода вел тихую незаметную жизнь. И вдруг снова сорвался, упился дрянным самогоном, забрёл под берег и уснул возле нижней ступени железного трапа, у самого входа в неведомое.
5.
У Гены Шевлягина однажды появилась мечта, он вздумал превратить Загряжье в культурно-исторический заповедник. Чтобы ездили в село высокие крутолобые автобусы, чтобы интеллигентные гиды водили туристов по холмам, показывая местные достопримечательности, а, увидев идущего навстречу Гену, почтительно останавливались и сообщали притихшим экскурсантам: «А это директор нашего заповедника, Геннадий Васильевич Шевлягин».
Затее не хватало первопричины, значительного события или яркой исторической личности – знаменитого художника, писателя или поэта, уроженца здешних мест. Но кроме Васи Селиванова никто из местных стихов не писал. Никто не писал и прозы. Живописью тоже никто никогда не занимался.
Гену это не останавливало, он был уверен, что интересный ландшафт и чистый воздух – уже неплохой задел для того, чтобы местность со временем стала заповедной. А, кроме того, в любой местности есть нечто особенное, надо только найти. И тогда появятся всюду чистые песчаные дорожки и подстриженные газоны, ажурные скамейки, горбатые мостики над овражками и даже археологические раскопы. Будет, например, музей крестьянского быта – вот хоть в доме у старухи Иванниковой, а на Перцовой – заново отстроенная чайная, рядом с ней автостоянка, музейная касса и лотки с сувенирами. В чайной, конечно, местная выпечка на выбор, соленья-варенья и дегустация разных сортов загряжского самогона.
Эту мечту Гена выкопал в собственном огороде, рыл яму для нового сортира, и вдруг что-то лязгнуло под лопатой. Гена копнул рядом, и показался из земли изъеденный ржавчиной штык. К забору, сильно припадая на одну ногу, подошёл сосед, дед Тимоха, —бодрый, красноносый и слегка хмельной. Он достал из кармана заношенных солдатских штанов папиросы, прикурил и спросил, покачнувшись:
– Скоба, что ли?
– Штык… Скорее всего, французский, – прикинувшись знатоком, объявил Гена.