Сходник
Шрифт:
Ведь двумя торгами ране был случай, еже на спор, бахвалясь силушкой, Забой хватил ударной своей десницей, разящей куда боле, в чело молодому быку, привезенному на продажу
Грузно просев, стал тот бездыханным, лишь пена пошла из ноздрей …
И скоропостижно усопшую животину пришлось, подзаняв у знакомцев, срочно выкупать у хозяина, мигом завысившего продажную цену, и оперативно разделывать.
Хорошо хоть, сердобольный Молчан подбил еще троих городищенских, дабы и они приобрели у богатыря-горемыки по доброму кусу
По возвращении домой жена Забоя – видом замухрышка, едва достававшая мужу до верхних ребер, жестко выговорила ему, прибегнув к ухвату и причинив увечье на лике – не тяжкое, зато приметное без малого до зимы…
И едва откликнулся он на приказ старшого, довел до него Молчан:
– Зовут меня на медок достойной крепости. И радоваться будут, аще товарища приведу… Хошь пропустить пару-тройку ковшей?
У Забоя аж кадык дернулся!
– Зрю: согласный ты, – молвил Молчан, потешаясь в душе над онемевшим от сей наглости мухортым. – Тогда приводи себя в опрятность, ажно воспитанный гость!
Поправь на боку кистень, проверь и нож на поясе. Да договорись, дабы до полудня кто-то присмотрел за твоим товаром.
Вслед попросил он Мезеню, торговавшему рядом, о том же для себя.
И огласил мухортому оперативнику Секретной службы Земли вятичей, подчиненной Высшему совету старейшин:
– Веди уж, раз уговорил! Да не торопко. И не петляй, а напрямки!
И уже с первыми шагами хода Молчану вспомнилась давняя предыстория приключений в Тмутаракани с Будимиром …
III
По поздней осени в городище нагрянул, по неизменному своему обычаю – без предупреждения, старший родич, от коего всегда жди сюрпризов. Завидев его, Доброгнева, отнюдь не запамятовавшая обстоятельства возвращения Молчана из Царьграда в одном рванье и без мошны, переменилась в лике! Взъярилась! И собрав малых – двухлетнего и грудного, на время откочевала к свекрови со свекром. Ибо не желала обихаживать Путяту, незваного, наглого и чуждого умыслами, явно намылившегося увлечь мужа ея в новую авантюру.
«Еще и вылакает, спаивая Молчана, все домашние запасы хмельного!», – уверенно заподозрила она, прозорливая. И крепко мечталось ей опрокинуть лохань кипятка на оного, вслед и саму ту емкость для постирушек напялить ему на башку – в знак демонстративной своей неприязни.
– Неласково встретила мя, – резюмировал старший родич по ее уходе. – Явно таит предубеждение! И не оспаривай, младшой: не женское дело – тайная служба Отечеству!
Невмочь осознать Доброгневе, что весь ты – неописуемый герой от макушки до пят! Понеже, по неразумности своей, полагает преходящие твои убытки выше непреходящей скрытной славы, коя – весь уверен я! – суждена тебе на многие поколения вперед, и восхищаться будут даже самые дальние потомки…
Вот она, бабья суетность! А ведь ты животом рисковал, ради Земли вятичей и соплеменников всех. Преодолел невзгоды, мало кому снившиеся!
И переполняет гордость, что одного я с тобой рода…
Тут даже Молчану, коему отнюдь не было чуждым бахвальство, показалась преизбытком столь явная лесть.
И еже осушили по второму ковшу, справился он у Путяты, отринув деликатность, якоже неразумную тут, зачем пожаловал сей, решительно не веря, что старший родич истосковался по общению с ним и прибыл для устранения данного дискомфорта.
– Да я к тому и веду, что созрел ты для новых подвигов! – живо откликнулся старший родич. – Ибо, имея дарования и смелость, превыше даже моих, не разу не был в Киеве.
А досконально ли осведомлен ты о Тмутаракани, мимо коей проплывал, следуя в Царьград и обратно? Вельми усомнюсь!
И скорбно мне сие! Ибо заслуживаешь ты, аки никто из всех иных…
«Тмутаракань? Припоминаю: проплывали, еще и названию подивился. А иной осведомленностью точно не располагаю», – подумал Молчан.
– Не впадай в огорчение! Даже и в Киеве лишь немногие ведают о ней, а из вятичей – одни избранные! – вмиг разгадал его мысли Путята, понеже и подводил к ним. – Хошь поведаю?
И Молчан, твердо полагавший себя отнюдь не рядовым вятичем, а наособицу, согласился послушать. Вдруг и взаправду небезынтересно оное?
И просветил его старший родич, будучи вельми осведомленным в силу начальствующей должности в Секретной службе и располагая доступом к самым потаенным сведениям.
Одновременно стал искушать – по неизменной своей привычке и служебной надобности, исходя из особливого норова Молчана, бывшего рабом своих нежеланий: аще решил упереться, не сдвинешь!
Оказалось, что Тмутараканью прозывается территория, омываемая двумя южными морями, и главный град на ней, в коем есть даже мощеные улицы, словно в Царьграде!
А контролирует пролив меж теми акваториями крепость, возведенная хазарами, являющаяся неприступной для ворогов каменной цитаделью с неимоверной толщиной стен, и невозможно взять ее приступом. И слаб супротив той крепости даже Киев, огороженный лишь простым земляным валом с деревянными надстройками, а мощеных улиц в нем всего ничего! – хватит, дабы счесть их, перстов на одной длани, еще и останется…
Со стороны того моря, что именовалось у ромеев Меотийским озером, город представляет почти вертикальный остров. Со стороны же пролива Тмутаракань – очень удобная гавань, защищенная с обеих сторон мысами, и крупный морской порт.
Лето там жаркое. Даже вызревает красный и черный виноград, из коего делают отменное вино, знакомое Молчану по Царьграду, и получают вкуснейший изюм. Растут и абрикосы, неведомые в Земле вятичей, сладчайшие груши и арбузы – насыщайся, сколь влезет!
А зима – мягкая и без морозов.