Сходник
Шрифт:
К местной резиденции, тайной, пошли они след в след за вратником, и Искр шел первым, осторожно ступая по кривой тропке.
«Явно вырыта на ней сокрытая «волчья яма» для незваных гостей!», – мигом сообразил бывалый охотник и непроизвольно поежился, представив последствия несанкционированного проникновения на секретный объект – рухнув при утрате бдительности на острия кольев…
Преодолев половину конспиративной тропки, Молчан приметил одесную избы длиннющие козлы недавнего изготовления, частично накрытые чем-то вроде столешницы, и три высоких пня округ них, тоже
Ограда с задней стороны, за коей, по всей вероятности, начиналось чистое поле, была ничуть не ниже, чем спереди. Да и острые верхушки ее кольев были обмазаны смолой, точно и там.
«Не оснащена ли сия смола отравой, воздействующим на кожу, дабы тот, кто ненароком коснулся, самовольно перелезая, стал недолгим, не узрев рассвета? С оных хозяев станется! Да и Путята единою проговорился мне о подобных ядах», – заподозрил наш славный вятич, скорый на разгадки, учуяв вслед смачный аромат жареного мяса, явно изготовляемого с тыла избы…
Он анализировал бы и боле, определяя, где могут затаиться иные смертельные ловушки для ворогов, да отворилась входная дверь и вывалил из нее некий верзила, вынудив разом просевшую верхнюю ступень издать скрип.
Могутной своей статью, оный, в длинной рубахе с подвернутыми рукавами, перехваченной опояской, был почти вровень с Забоем. И имел аналогичный вид не самого разумного аборигена Земли вятичей.
Взор являл неприветливый, зырил исподлобья. А выглядел вдвойне неприлично: без головного убора, что не подобало вне дома уважающему обычаи вятичу, зато с преизбытком растительности, проросшей даже на внешней стороне его дланей столь густо, отчетливо напоминая меха звериной шкуры, что впору было конопатить ей бревна на срубе.
«Тот еще качок!» – непременно оценил бы Молчан, доживи он до изобретения и широкого употребления данного слова. А не дожив, увы, мысленно ограничился он чисто древнерусской характеристикой: «Экая орясина!». Впрочем, чуть погодя, прибавил к первоначальному впечатлению: «Не пригоден сей к сходничеству, ибо весь – запечатленная дурь. Не иначе, держат его для запугивания при допросах, да заготовки дров под костры для померших героев, тайных: таковой пол-леса вырубит, а не пропотеет!».
В пользу гипотезы о предельно малом статусе в Секретной службе богатыря, обильно проросшего изнутри, еще указывали неряшливость его рубахи, стираной, скорее всего, по зиме, плетеная опояска-шнурок, а не приличествующий кожаный пояс, и преогромные лапти с онучами вместо сапог, никак не походившие на ловкую маскировку для укрытия в толпе от чуждого пригляда.
Однако предположительный челядинец выступил, будто лицо, приближенное к хозяевам с полномочиями отдавать приказы:
– Ты, – указал он зримо заскорузлым перстом на Молчана, – заходи! А иной – пущай дожидается!
– Ежели Будимир в избе лишь один, и то получается, что у них – пятеро, включая жарящего мясо, – мгновенно прикинул дозволенный ко вхождению. – А ведь заверял меня неискренний Искр, что дожидаться будут лишь двое, а сам он – третий.
Воистину: кривдой зачаты скрытники из Секретной службы, ею же и рождены, пребывая в оной, пока не преставятся! Сплошная фальшь сии! Плюю на них и отрицаю!
Впрочем, из предусмотрительности не опустился он до публичного плевка под ноги орясине с преизбыточным волосяным покровом. Зато демонстративно и в полный глас довел до Забоя:
– Подожди чуток: скоро выйду. Да не вздумай садиться на пни! – те для любезных хозяев, ловких, а прислонись к стене бревенчатой, обозревая и бдя.
Не забудь, что наказал тебе допрежь. И поправь кистень с ножом, дабы под рукой были, аще нагрянут дикие звери! Место-то глухое: самая окраина…
Любезные хозяева мигом оценили колкое ехидство вкупе с неприкрытым предупреждением для резвых не по уму – у вратника даже вытянулась рожа.
Ибо Забой, о подлом и внезапном нападении на коего сзади не приходилось отныне и мечтать, был грозен и с голыми кулаками. А уж с кистенем…
– Веди ж, да не смей спотыкаться в сенях! Не то осерчаю! – распорядился Молчан, потешаясь в душе над оторопью невоспитанного верзилы, привычного к подобному обращению свысока токмо от своих начальствующих.
«Точно непрост сей! Эвон, сколь охамел! Явно стоит за ним сила, да и сам не слаб», – солидарно подумали ревнитель засова и неискренний Искр.
Внезапная психическая атака порой деморализует и самых прытких, аки внеплановый твердый шанкр на причинном месте! И ведая о том, Молчан всегда прибегал к ней, когда иного не оставалось…
Войдя-таки, он, приложив превеликие усилия, отодвинул плечом мохнатого прислужника и незамедлительно вперил взор напрямую.
Сразу же впечатлили его общий простор, особливо в длину, и богатенькие оконца, затянутые дорогущей слюдой, доступной по цене лишь немногим; каждое – с рамой из четырех металлических прутов.
Под одним из них, у дальней стены, шагах в пятьнадесяти, восседал на короткой и широкой лавке Будимир, бывавший и Евпатием, чьи досконально знакомые черты Молчан в Тмутаракани не единожды вожделел исказить во всю кулачную силу, отчасти смазывались полумраком. Ведь даже самая лучшая слюда не совершенна абсолютной прозрачностью.
– А! Вот и пожаловал! Подходи, уж заждался я… Эй, Латыня, неси к столу! – провозгласил бровастый рыжебородый хозяин, не вставая при встрече драгого гостя.
И опечалила того сия невежливость!
«Понапрасну не умалил я сего в Тмутаракани хотя бы на чету зубов, укрепив длань свинчаткой. Эх, доброта моя, зряшная!» – сокрушенно подумал он, досадуя за ту потачку – моральную отрыжку тогдашнего его гуманизма…
VII
Выход из форс-мажора подсказал Осьмомыслу Молчан в качестве аборигена сих мест, ведающего особенности ментальности местного населения.
Чрез Дружину, поставившую кляксу на скрытной своей репутации, однако пустившую слезу раскаяния в ходе конфиденциальной вздрючки, была доведена до масс – с уведомлением о необходимости строжайшей секретности, дабы не проведали и впали в злобу от зависти в соседних городищах и селищах, информация стратегического значения.