Шофёр
Шрифт:
– Вот, пожалуйста, – сказал он, едва Травин показался в кабинете, – берите голубчика. Сергей, ты опять в неприятности впутался? Следователь тебя желает видеть.
– Субинспектор, – поправил завгара милиционер, – велено доставить немедленно.
– Что скажешь?
– А что, – Сергей пожал плечами, – «Паккард» я доделал, пока работы нет, могу и съездить.
– Может он, – Коробейников раздражённо хлопнул ладонью по столу, – одолжение делает. Узнаю, что ты впутался в тёмные делишки, выгоню к чёртовой матери.
Милиционер деликатно кашлянул.
– Так я гражданина увожу? – спросил он.
– Да, с глаз моих долой. Но через лестницу
Работники пялились. Пахом Кузьмич, тот неодобрительно крякнул, а счетовод Сидоркин расцвёл, глядя, как Травина ведут под конвоем. Возле крыльца дежурил извозчик, прячась от мелкого летнего дождя под плащом, стоило милиционеру и задержанному занять места, он взмахнул вожжами, и повозка полетела по Домниковке к Краснопрудной улице. Милиционер ждал, когда гражданин начнёт вопросы задавать и возмущаться, что его задержали, но Травин молчал, подставляя лицо каплям, летящим с неба.
Возле каланчи повозка остановилась, и Сергей, не дожидаясь команды милиционера, спрыгнул на землю.
– К Панину? – уточнил он.
– К Панову.
– Пятнадцатая комната.
Милиционер кивнул. Он провёл Травина по коридору, постучал в дверь, доложил, что задержанный доставлен, впустил Сергея внутрь и ушёл. Панов сидел в кабинете один, он что-то рисовал на листе бумаги, при виде Травина кивнул на стул.
– Присаживайтесь, Сергей Олегович. Несколько минут придётся обождать.
Ждать пришлось недолго, в дверь постучали, и в образовавшуюся щель просунулась физиономия Тимофея Шмалько. Агент зачем-то подмигнул субинспектору, запустил в комнату двух милиционеров, которые встали за стулом, на котором сидел Травин, а потом втолкнул в комнату Федьку.
– Не бойся, Фёдор, – Панов достал из ящика газету, перочинный нож и карандаш, – проходи вот сюда, к моему столу, и отвечай внятно. Узнаёшь этого человека?
– Да, – Федька закивал, – узнаю, это он.
– Погоди, не торопись. Так значит, этот человек нанял тебя, чтобы ты отвлёк внимание Пилявского Льва Иосифовича, а потом, когда тот впустил его в дом, убил упомянутого гражданина Пилявского?
– Конечно!
Пацан не колебался ни секунды, за спиной этого здоровяка стояли два милиционера, на него мильтон глядел строго, а на Федьку – с участием, значит, он, Федька, всё правильно сделал.
– Ну и отлично, – почему-то обрадовался Панов, – а вы, гражданин Травин, убивали Пилявского Льва Иосифовича?
– Ничего подобного я не делал, – спокойно сказал Сергей.
– Превосходно, – субинспектор наконец начал чинить карандаш, разбрасывая по столу стружки и кусочки графита, – а скажите, Сергей Олегович, вы ведь на фронте задержанных конвоировали?
– Приходилось.
– Ну вот тогда и отвезёте несовершеннолетнего Фёдора Ермолкина в колонию имени Дзержинского, что рядом с Дорогомиловской заставой, а как вы это сделаете, на извозчике, на трамвае или пешком, это уж вам решать.
Федька стоял, словно его огрели пыльным мешком, радужное настроение исчезло в один момент. Этот проклятый старикашка отдавал его в руки смертельного врага. Глядя на Травина, пацан внутренне приготовился к тому, что живым до колонии он не доедет. Косой сорвался с места, кинулся к двери, но там его перехватил Шмалько. И еле удержал, мелкий преступник бился, кусался и царапался. А потом почувствовал, как ноги отрываются от земли, пол стремительно удаляется, а воротник врезается в шею.
– В колонию, значит? – Травин держал его за шкирку. –
– Не знаю, – Панов закончил чинить карандаш и теперь пытался собрать весь мусор на газетный лист, – вы как доберётесь, сообщите. Или если он по пути сбежит – тоже. Но искать его никто не будет, мы-то уж точно.
– Не он это, – заорал пацан, быстро сориентировавшись, – оговорил я его. Неправду сказал.
– Ну вот так-то лучше. Гражданин Травин, отпустите несовершеннолетнего, вы ему шею оторвёте, а он мне ещё нужен. Ну что, Ермолкин, дальше врать будем? Или я тебя Сергею Олеговичу отдам, он человек заслуженный, инвалид гражданской войны, на всю голову контуженный, – субинспектор захихикал. – Ему ведь ничего не будет, мало ли что на ум взбредёт, любой суд оправдает. Так что ты иди, Фёдор, и подумай, стоит ли запираться. Трофим, давай его обратно в одиночку, пусть ещё посидит, может, чего вспомнит. Все свободны, а вы, гражданин Травин, задержитесь.
Милиционеры подхватили пацана под мышки и, улыбаясь, потащили в коридор, Шмалько вышел вслед за ними, аккуратно прикрыв дверь.
– Чем же вы ему так насолили? – Панов вылез из-за стола, подошёл к окну, в котором, кроме скучного двора, ничего интересного не наблюдалось. – Не просто так он ведь на вас показал, причина должна присутствовать.
Травин рассказал, как в Сокольниках в воскресенье на него напали грабители, как он отобрал у них револьвер, который потом выбросил, и одному из них челюсть сломал, а другому – ногу. И что вместе с грабителями и этот мальчонка появился, только в драке не участвовал, а сразу убежал. Про двух крепких мужиков в кожанках, к которым этот Фёдор первым делом направился, Сергей говорить ничего не стал, во-первых, это всего лишь предположения были, а во-вторых, не хотел пока Коврова под удар подставлять. Субинспектор вернулся за стол, неаккуратным почерком записал клички бандитов и описание их внешности.
– Не они это, – задумчиво сказал он, – такие бы не стали мальца заранее подсылать, окно бы разбили и залезли, да и пытать Пилявского? Зачем им? Как думаете?
– С малым-то чего сделаете?
– С Федькой Косым? Подержу его здесь с недельку, сейчас он молчать будет, позже посговорчивее станет. А после отпущу, из трудовой коммуны он всё равно сбежит, и по нашим советским законам наказать его никак нельзя. Или что предложить хотите?
– Нет. Я могу идти? – Сергей подошёл к двери.
– Не смею задерживать, – Панов небрежно махнул рукой.
Дождавшись, когда Травин выйдет, он снял телефонную трубку, продиктовал телефонистке номер и доложился уполномоченному по третьему району инспектору Хлебникову. Тот решение подержать мальчишку в изоляторе одобрил, а насчёт Травина обещал разузнать всю подноготную в Наркомвоенморе. Разговаривая, субинспектор взял лист бумаги, остро оточенный карандаш и начал быстро рисовать фигурки, соединяя их линиями. В центре он изобразил пузатого человека со скрипкой, от него линия пошла к молодой женщине с короткой стрижкой, рядом с ней Панов написал буквы Е и К. Силача с огромными бицепсами и широкой спиной он разместил в углу, а мальчишку в лохмотьях – внизу. Справа он нарисовал большой круг и поставил там знак вопроса. После этого художник медленно, словно сомневаясь, пунктиром соединил молодую женщину и силача, и нажал на рычаг телефонного аппарата, в слуховой трубке уже некоторое время кроме шипения ничего слышно не было.