Шофёр
Шрифт:
До дома, в котором жил Травин, она дошла быстро, но дверь в комнату молодого человека была закрыта.
– Серёжи дома нет, – Пахомова ощипывала во дворе курицу, – ой, это ты, а я уж не признала, богатой будешь.
– А где он, тётя Нюра?
– Да забегал ненадолго, сказал, вернётся к вечеру. Ты к нему по делу али как?
– Так мы встречаемся, я его невеста, – сказала Кольцова, вспомнив слова Ядвиги Иосифовны.
Женщина аж птицу выронила из рук.
– Когда это он поженихаться успел?
– Он быстрый товарищ, раз – и готово, – Лена посмотрела на небо, мелкий дождь был прелюдией к мощному ливню. – Можно я его в доме подожду? А то пока сюда добиралась,
– Да, конечно, Леночка, – Пахомова вытерла фартуком перепачканные кровью руки, – пойдём, у меня как раз пирожки готовы, так я тебя покормлю, а то вон какая худющая.
Травин домой не торопился, ему было над чем поразмыслить. Одно дело обычная гоп-компания, а другое – убийцы незнакомого и, вообще, по словам Пахомовой, жадного и вредного Пилявского, который, ко всему, был родным дядей Лены Кольцовой. Те трое, которые пытались его ограбить в Сокольниках, навряд ли могли это сделать, в этом с субинспектором Сергей был согласен. Правда, у пацана с косым глазом и другая компания была, два крепыша в кожанках, да и мало ли с кем ещё этот Федька дружбу водил, но до тех ещё добраться бы пришлось, а где найти своих недавних знакомых, Рябого, Зулю и безымянного третьего, он примерно представлял. С такой травмой, как у рыжего, дорога была одна – к хирургу, раздробленная челюсть сама не заживёт. В Сокольническом парке было несколько госпиталей, но все они лечили красноармейцев, а вот в Бахрушинской больнице, которая теперь носила имя доктора Остроумова, хулигану вполне могли бы помочь.
От пожарной каланчи до длинного двухэтажного здания больницы рукой было подать, по сути, только улицу Русакова перейти и чуть пройти в сторону Яузы. В приёмном покое Травин справился, где сейчас находится лаборант Ляпидевский, поднялся на второй этаж и там уже нашёл комнату, уставленную всякой медицинской техникой. Ляпидевский сидел за микроскопом, прикрыв один глаз, напротив него сидела девушка в белом халате и мечтательно смотрела на лаборанта. При виде Травина она чуть покраснела, но с места не сдвинулась.
– Надя, привет. Фима, ты так себе глаз выдавишь.
– Погоди, – лаборант махнул рукой, – тут такое происходит, ты бы, брат, видел.
– Чего там, бактерии шашни крутят? – пошутил Травин.
Лаборантка хихикнула, а Ляпидевский оторвался от микроскопа, по лицу было видно, что смутился.
– Пустое, – сказал он, – потом досмотрю. Ты чего хотел?
– Приятеля ищу, – Сергей пододвинул табурет, уселся, – рыжий такой, зовут Зуля, с переломом челюсти.
– Есть такой, только по-другому звать. Ты его, что ли, двинул? – тоже пошутил лаборант. А потом взглянул на собеседника и понял, что не пошутил. – Серёга, так значит, всё-таки ты? Ну чистый зверь, этому бедолаге доктор Корсаков нижнюю челюсть два часа по кусочкам собирал на каркас, а потом ещё час зашивал.
– Да я вроде аккуратно ударил, должно было всего в двух или трёх местах сломаться, – Травин равнодушно пожал плечами. – Значит, у вас он?
– В хирургии отлёживается, Надя вон через трубочку его кормит, – Ляпидевский кивнул на девушку. – Ты чего, добить своего дружка пришёл?
– Нет, просто поговорить.
Лаборант рассмеялся, Надя тоже захихикала.
– Ты не торопись, разговаривать он ещё недели две не сможет, – сказала она. – А вот приятель его, со сломанной ногой, тот болтун, так и лезет с речами, аж мочи нет. Но когда помочь надо, сразу отворачивается и ноет.
– Да мне и приятель сойдёт, – Сергей поднялся, – проводишь?
– Да, Надюш, покажи товарищу, где этот симулянт лежит, – лаборант снова
Травин и лаборантка вышли в коридор.
– Ефим совсем безнадёжен?
– Нет, он хороший, только кроме анализов и инфузорий своих ничего не замечает, – девушка вздохнула, – ты чего в волейбол больше не приходишь играть? Мы без тебя у ВХУТЕМАСа выиграли, а актёрам продули, у них там новенькие появилась, Боря Щукин и Катя Зелёная. Так нам контрамарки дали бесплатные в Сатиры и Корша.
– В такси теперь работаю, там режим дня такой, что не до волейбола и не до театра. Правда, сейчас меня разжаловали в техники за хорошее поведение, так что может и появлюсь.
– Ага, не пропадай, с задней линии подавать некому. Вон там твой приятель лежит, – Надя кивнула в сторону открытой двери и ушла обратно к Ляпидевскому, смотреть на него влюблёнными глазами.
В больничной палате лежали пятеро, рыжего Травин сразу узнал, точнее говоря, опознал по шевелюре и бинтам, которые щедро были намотаны на нижнюю часть лица. Ещё трое Сергею ничего плохого не сделали, с ними он ни разу не встречался, а вот четвёртый, с ногой, подвешенной на штангу, был тот самый, что с наганом на него полез. На появление молодого человека сначала никто внимания не обратил, все были заняты своими больничными делами. Травин подошёл к кровати Зули и уселся тому на руку, лицом к его приятелю. Зуля замычал, попытался выдернуть конечность, но из-под ста десяти килограммов освобождаться она отказывалась.
– Ты пока полежи спокойно, а я с другом твоим поговорю, – успокоил рыжего Сергей. – Дёргаться будешь, тебя целиком в гипс закатают, и хорошо, если живого. Уяснил?
Зуля уяснил, часто-часто закивал, а потом заныл от боли. Его друг в это время пытался сползти с кровати, но нога, прицепленная за верёвку, не пускала. Сосед по палате, кругленький мужчина с одутловатым лицом, попытался вмешаться.
– Вы что это, товарищ, себе позволяете? – сказал он. – Тут больничное учреждение!
– Заткнитесь, товарищ, – вежливо посоветовал ему Травин. И кругляш заткнулся, повернулся возмущённой спиной. – Тебя как зовут, болезный? Чего молчишь, я и вторую ногу сломать могу.
– Гришка я, – парень со сломанной конечностью оставил попытки сбежать.
– Гришка, значит. А погоняло какое? Ну, кличут как?
– Блоха.
– Слышь, Блоха, разговор есть. Федьку знаешь, который глазом косит? Он с вами ещё на той поляне был.
Блоха неуверенно кивнул.
– Так он, падла, на меня сболтнул, что я какого-то скрипача замочил здесь, на Сокольнических улицах. С чего это вдруг? Ты ведь знаешь что-то?
– Какого скрипача? – Блоха замотал головой, а вот Зуля напрягся. – Не знаю, вот те крест, ты, братишка, прости, что мы на тебя тогда сдуру полезли, всё Рябой виноват, он до сих пор еле с кровати встаёт, приложил ты его крепко. Но про скрипача и слыхом не слыхивал, чем хочешь поклянусь, вовек воли не видать. С Косым-то что?
– Замели его в выдел следячий, он там словно в хоре поёт, на меня вот показал, гнида мелкая, только я увильнул, потому как у легавых на меня ничего нет. Так хочешь что сказать?
Гриша быстро замотал головой, показывая всем своим видом, что сказать ему нечего.
– Жаль. Ладно, Блоха, бывай. И смотри, если повстречаю тебя ещё раз на узкой дорожке, одной ногой не отделаешься, вторую выдерну и вместо головы приставлю, – пообещал Травин и вышел из палаты.
Зуля, едва Сергей ушёл, сел на кровати и сунул ноги в ботинки. Он попытался встать, пошатнулся, едва не упал, но кое-как всё же удержался, хватаясь за что придётся, и направился к выходу.