Шоколад с перцем, или От любви бывают дети
Шрифт:
– Ты зе болеес из-за твоих дрррузей. Как дам твоему двугу, – разъяснил Гэвин, словно речь шла о том, что яснее ясного.
От такого объяснения мой отец захохотал еще громче.
– Пап, не потакай, – зашипела я сквозь стиснутые зубы.
– Не твогай маму, ты, осел паррршивый! – орал Гэвин на Картера, повторяя жест, который раньше проделала Лиз: наставил свой указательный пальчик и мизинчик растопыркой сначала себе на глаза, потом на глаза Картера.
– Иисусе Христе, – прохрипел Картер. – Ты что, угрожаешь мне?
– Иисусе Хвисте! – повторил в ответ Гэвин.
Лиз подлетела и сграбастала Гэвина в объятья.
– О’кей, маленький мужчина, ты не против пойти со мной и папой прогуляться
Я выпрямилась и бросила ей благодарный взгляд. Она лишь улыбнулась в ответ и потащила за дверь отца вместе с Гэвином, который уже переключился и забивал ей уши пересказом того, что видел в сериале «Губка Боб Квадратные Штаны» [49] .
49
Популярный американский мультсериал, идущий в эфире с 1999 г.
Когда мы с Картером наконец-то остались одни, я украдкой взглянула на него. По его виду не сказать, чтоб он был зол. Не сказать, чтоб опечален. Растерянный и опустошенный, он стоял посреди комнаты, бессильно опустив руки, будто понятия не имел, где он и какой нынче день. Несколько минут мы стояли и смотрели друг на друга, пока, наконец, молчание меня не достало.
– Может, будешь так любезен хоть что-то сказать? – взмолилась я.
Всего лишь мгновения назад я была блаженно счастлива, что он в конце концов сообразил, кто я такая. Он прижимал меня к себе и хотел поцеловать. Теперь же все рухнуло, и то была моя вина: скрыла правду.
Картер тряхнул головой, словно в себя пытался прийти.
– Все из-за ребенка, – заявил он. – Если честно, я детей не люблю.
Я прикусила язык. Он все еще был в шоке. Да я попросту и не могла накинуться на него за то, что он высказал нечто подобное. Черт, и мне детишки не нравятся, а с одним я вот вполне сносно уживаюсь. Своего малыша я люблю, только это не значит, что он мне все время нравится.
– Мы ведь предохранялись. Я знаю, что использовал презерватив, – заговорил он, вроде с осуждением, испуганно глядя на меня.
Лады, так тебе и надо за то, что язычок прикусила. Удовольствие, что раньше переполняло меня, когда он прижимался своим телом к моему, а губами – к моей шее, разом вылетело в окно.
– Неужели? Ты в самом деле способен это помнить? Потому как я-то еще двадцать минут назад была вполне уверена, что ты даже понятия не имел, кто я такая. Впрочем, ты прав, ты и впрямь натянул презерватив. И случилось это на четвертый раз после того, как ты лишил меня девственности. Только позволь уж мне кое-что прояснить для тебя, Эйнштейн долбаный: резинки стопроцентной гарантии не дают, особенно если ими неумело пользуются. – Он взбесил меня не на шутку.
– Предупреждаю, меня тошнит, когда кого-то рвет. И я не знаю, как менять пеленки, – произнес он, не скрывая своего ужаса.
– Картер, моему сыну четыре года. Ему не нужны пеленки. И он не Линда Блэр из «Изгоняющего дьявола» [50] . Он не носится целый день, пачкая все вокруг, – сказала я, закатывая глаза.
– Извини. Мне что-то не по себе. Надо выпить, – пробормотал он, прежде чем повернуться и выйти в дверь.
К тому времени, как Лиз с отцом и Гэвином вернулись в магазин, у меня не было никакого настроения говорить ни с кем из них. Я сунула Гэвина в машину и, не сказав ни слова, рванула домой. Наверное, я вела себя как большой ребенок, но мне было плевать. Во-первых, я была чертовски зла
50
Американская актриса, слава к которой пришла после исполнения роли одержимой девочки Риган в фильме «Изгоняющий дьявола«(1973).
Кого беспокоит, что он отчубучил? Что, наверное, никогда больше не заговорит с нами? Вроде ничем мы себя не обделили. Гэвин понятия не имел, с кем говорил. Как можно потерять то, чего никогда не имел?
Но я-то его имела! В буквальном смысле. И даже считая, что тогда у меня все сикось-накось получилось, я знаю, чего лишилась. За две недели он открыл мне душу, и я узнала о нем куда больше, чем прежде. Например, я в курсе, что он любит свою семью и больше всего хочет когда-нибудь завести собственную. Таких самоотверженных тружеников еще поискать! И он что угодно сделает для тех, кого любит. Всего на какой-то миг мне улыбнулось счастье! Было так славно оказаться тут, в одной с ним комнате. Видеть, как он рад и взволнован, слышать, как он смеется, чувствовать, как его руки обнимают меня, и знать, что я не одинока в своем безумном родительстве.
Черт! Мне было хорошо, и я пропала. Меня ведь и вправду зацепило. Хотелось, чтобы в моей жизни и в жизни Гэвина появился такой мужчина, добрый, нежный и заботливый. Хотелось, чтобы Гэвин знал своего отца и гордился им, и чтобы Картер знал, какого потрясающего человечка он помог сотворить. Хотелось проводить с ним больше времени и еще – чтобы он узнал меня. Не отрывочно, как из телефонных разговоров, когда я умолкала от страха проговориться про Гэвина, и не как пахнущее шоколадом видение, каким я была для него все эти годы, а меня настоящую. Ту, которая отказалась от свои надежд и желаний, чтобы вырастить сына. Ту, которая, ни минуты не раздумывая, пошла бы на все это снова, если б это означало, что в ее жизни будет Гэвин. Ту чуточку безумную молодую женщину, которая спешит с выводами и чудит в вещах самых что ни есть будничных, но которая что угодно отдала бы, лишь бы вернуться в то утро пять лет назад и, свернувшись калачиком, остаться в объятиях парня, от которого сладко пахло корицей и поцелуи которого обжигали сильнее адского пламени.
Весь оставшийся день я вычищала дом сверху донизу. Точный признак того, что я в растрепанных чувствах. Уборку я ненавижу.
Стоя на четвереньках, я выгребала мусор из-под дивана. Обертка от пирога, пластиковая соломинка и малышовый поильник с крышечкой, в котором сгустилось нечто, бывшее когда-то, наверное, молоком.
Иисусе, Гэвин уже больше двух лет как не пользуется поильниками.
– Мама, к нам гости плиедут?
– Нет, мы никого не звали. С чего ты взял? – спросила я, доставая две монетки по пенни и одну в пять центов, а еще четыре обертки от фруктовых лакомств.
– Ты затеяла убойку. Папа говолит.
Вытащив голову из-под дивана и усевшись на полу, я авторитетно заверила:
– Я убираюсь, не только когда гости приходят.
– Нет, только.
– Нет, не только.
– Угу.
– Не только.
– Только-только.
Бо-о-о-же! Я веду спор с четырехлетним отпрыском.
– Гэвин, довольно! – прикрикнула я. – Иди, уберись у себя в комнате.
– Челтовина долбатая, – буркнул он.
– Что ты сейчас сказал? – спросила я строгим голосом.