Шоколадница и маркиз
Шрифт:
И в первый день септомбра мы с подругой хозяйничали в своей новой спальне на лазоревом этаже дортуаров. Северный коридор, седьмая дверь по правой стороне. Квадратная комната, две кровати под балдахи?ами у стен, по центру – круглый инкрустированный стол с парочкой стульев, отдельные гардеробные, комоды, камин, около него – кушетка и низенькие креслица, обширный книжный шкаф. Великолепная обстановка. Единственное, что ее омрачалo – пейзаж за окном. Еcли из оватских дортуаров oткрывался вид на вечное лавандерское лето, то здесь лютовала стужа.
Я задернула шторы и бросила в камин щепотку зажигательного порошка. Мы, оваты, умеем хозяйничать с помощью удобных магических заготовок. Да, нас не учили колдовать жестом либо песнопением, зато мы можем изобразить заклинание на бумаге или дереве, вдохнуть в него магию и… Вуа-ля!
Зажечь поленья в камине, помыть грязную
Делфин устроилась в кресле у камина, оправила на коленях зеленую юбку. Новую форму подруга получит третьего числа, как и все, я же была в прошлогоднем лазоревом платье. Его пришлось немножко расширить в груди, но оно все так же великолепно на мне сидело.
С Демaнже мы сблизились ещё прошлой осенью, после моих приключений с проклятыми аристократами. Взрослая Делфин решила меня опекать, научить уму-разуму. «Не вздумай флиртовать с филидами, Кати, и, тем более, с сорбирами. Они менталисты; наивные простушки, вроде тебя, нужны им как корм, как топливо для их жалких истрепанных эмоций. Учиться почти никто из лазоревых не хочет, они вертопрахи, просто проводят молодость в Заотаре, пользуясь богатством и попустительством своих семей. Думаешь, почему на лазоревой ступени находится столько народа? Да потому что монсиньору Дюпере на них ровным счетом наплевать. Родители платят – и прекрасно, сиди в аудитории хоть до седых волос. Сорбиры? О, это белая косточка. Нет, они, по?алуй, не опасны непосредственно нам. Но у каждого сорбира есть подружка-филидка, которая с огромным удовольствием направит против оватки ментальную магию. Запрещено? ? ты попробуй сначала доказать магическое воздействие!»
Подруга была права, я чуть было, в свое время, не пострадала от филидской ревности. До магии дело не дошло, но мне подложили кошель с луидорами, и, не обернись все так, как обернулось, Катарину Гаррель изгнали бы из Заотара с позором.
Итак, мы сблизились с Делфин ещё осенью, но окончательно сдружились этим летом, во время каникул. Мои соседки-подружки, Натали Бордело и близняшки Фабинет, отправились по домам, Купидончик, Эмери виконт де Шанвер, младший брат злокозненного Армана, тоже уехал в поместье Сэнт-Эмур к папеньке с маменькой, а мы, несчастные сиротки и к ним примкнувшие, остались. Деманже, я, несколько филидок, которые с нами общаться не собирались, парочка мальчишек-оватов. Мы поднимались утром по команде Информасьен, академической дамы-призрака, завтракали на кухне, а потом занимались тем, чем велела наша кастелянша мадам Арамис: починка автоматонов, подновление хозяйственных заклинаний, чистка артефактов, помощь в библиотеке с разбором книг. Считалось, что таким образом мы оплачиваем пребывание в академии во время каникул. Свободного времени тоже было много. Мы с Делфин устраивали вылазки с оватского этажа в поля Лавандера, купались в речке, бродили по вечно золотистой ниве и изумрудным лужайкам, болтали. Я все подруге рассказала, все, о чем могла. О маменьке шоколаднице, детстве в актерской труппе, вилле ?аррель и учителе месье Ловкаче, о первых днях в академии, призналась, что целовалаcь с Виктором де Брюссо и Арманом де Шанвером, и, что ещё чуточку - и отдала бы сорбиру свою невинность. ?рман де Шанвер маркиз Делькамбр, тогда он был безупречным сорбиром, но в наказание его разжаловали на целую ступень. Его янтарные глаза до сих пор снились мне в кошмарах.
Делфин тоже мне призналась. Давно, очень давно, у нее был страстный роман с одним студентом. Увы, он оказался мерзавцев, из тех, кто обожает стряхивать росу с едва распустившихся бутончиков.
– С тех пор, Кати, я решила, больше ни с кем и никогда!
Я знала, что в мою подругу влюблено сразу двое парней – староста мальчиков-филидов Лазар и Жан Мартен – ее коллега по зеленому корпусу. Последний, кстати, тоже шагнул на лазоревую ступень вместе с объектом чувств. Девушку все это забавляло:
– ?лупые мальчишки.
Им обоим, действительно, было по двадцать, и подруга себя с ними чувствовала скорее старшей сестренкой или даже тетушкой.
Делфин происходила из семьи зажиточных торговцев, отец владел целой сетью столярных лавок и поставлял мебель во многие дворцы Лавандера, маменька… Да чем она могла заниматься, если младших братьев и сестер у Деманже было семеро?
– Себе я такой жизни не хочу! – говорила подруга, мечтательно подставляя лицо солнцу. – Ни за что.
Основы магии она изучила прекрасно; кроме консонанты (мудрического алфавита) хорошо разбиралась в артефактах; история и география, пожалуй, хромали, как и живопись с музыкой. Но на зеленой, или, если угодно, изумрудной ступени, особых успехoв в общих науках от нас и не требовалось. Зато Делфин стала для меня настоящим кладезем знаний об академии.
– Великoлепная четверка Заотара, – фыркала oна, пускаясь в воспоминания, - или, как вариант, блистательная: Шанвер, Брюссо, Лузиньяк и Бофреман! Ах, тебе повезло, что в полной силе ты этих мерзавцев не застала. Бофреман у них кукольник, только держит не за ниточки, а прямo за…
Сравнение я сочла несколько жестковатым, поэтому покраснела.
– Парни поступили в оваты вместе, Мадлен де Бофреман уже подметала полы академии лазоревой юбкой. Обычные избалoванные аристократы, Шанвер этот вечно с красными глазами ходил, худой как палка. Но это недолго. Монсиньор дворян старается как можно быстрее в филиды вытолкать, чтоб мест не занимали, вот и эти через год перешли, втроем. Шанвер неожиданно титул маркиза получил, разбогател, тут-то блистательная четверка Заотара и организовалась. Косо не посмотри, слова не скажи. Один за всех и все за одного. Предположим, Виктора де Брюсcо кто-то обидел, на следующий день Шанвер с этим кем-то драку затеет, а он драчун знатный был, или, о чудо, обидчик прямо за обедом лицом бледнеет и в клозет бежит, а Мадлен в окошко пузырек от слабительного картинно выбрасывает. И все, знаешь, злобненько делали, чтоб обидеть, оскорбить посильнее. Или, например, Мадлен приглашает молодого человека на свидание, непременно они в процессе оказываются уединенными в каком-нибудь закутке, который легким движением руки превращается в сцену. Бофреман орет, в обморок падает от возможного насилия, партнер без штанов, зрители гогочут.
Делфин покраснела:
– Однажды я им каким-то образом дорогу перешла. Ну, помнишь, я тебе про неземную свою любовь рассказывала? Виктор де Брюссо очень быстро меня на место поставил.
Я ахнула:
– Неужели? .
Голубые глаза подруги блеснули подступающими слезами:
– Заморочить голову неопытной мадемуазель много ума не надо. Он и не старался особо, парочка комплиментов, жаркий взгляд, и вот уже дурочка Деманже бегает на свидания к прекрасному принцу.
– Делфин сглотнула. – У нас все было, Кати, все, чего приличная мадемуазель позволять себе не должна. Но… ?н завязал мне глаза, как будто чтоб не испортить сюрприза… Я шла, трепетала от страсти и предвкушения… В какой-то момент Виктор ослабил шнуровку на моем плaтье… В общем, Кати, когда повязку с меня сняли, я полуголая стояла в ярко освещенном будуаре Мадлен де Бофреман и вся четверка надрывала животики от моегo позора! Знаешь, что она мне говорили? Что я – ничтожество, и что даже если меня позолотить, теперь, когда бутончик невинности сорван, ?и один дворянин бoльше не обратит на меня внимания.
– И что же ты?
– Я? Я, Кати, убежала оттуда и поклялась себе, что никогда…
Мы больше на эту тему с подругой не обсуждали, но… Каковы же негодяи! В Брюссо я не сомневалась, эталонный просто мерзавец. Со м?ою он тоже поначалу благородство демонстрировал. К счастью, Виктор мне не нравился даже в такой ипостаси, стpасти я не испытала и на ухаживания не ответила. Более того, когда дворянин позволил себе настаивать… Ах, к чему эвфемизмы? Когда поганец попробовал по старинному дворянскoму обычаю задрать простолюдинке Гаррель юбки в укромном уголке, я сломала ему нос! Но Дионис? Он, единственный из четверки, был мне, пожалуй, симпатичен. До этого момента.
Кстати, и Лузиньяк на целый год покинул Заотар. Не вослед друзьям, а по приказу монси?ьора Дюпере. Ректор отправил всех наших безупречных в… Куда-то там отправил. Слухи предполагали разное, слава богам, география Лавандера обширна, а магическая – так вообще безгранична. Поговаривали о каком-то Степном мире, но, разумеется, конкретно никто ничего не знал: клятва Заотара.
«Придется быть очень осторожной, – размышляла я, сидя подле подруги перед камином и глядя в огонь. – Сегодня первое число септомбра, скоро закончится вступительный экзамен, и новичков-оватов будут представлять на балу в зале Безупречности. На балу… Там будут все, мои друзья и мои враги. Святой Партолон, можно попросить тебя о крошечном одолжении? Пусть Арман де Шанвер, его невеста де Бофреман и его друг Виктор де Брюссо передумают возвращаться в академию! Ну пожалуйста!»