Шоколадное убийство
Шрифт:
Напоследок он спросил:
— И что, если вас сейчас отпустят, оформив мелкое хулиганство, вы так голышом и поскачете домой?
— Почему домой? — гордо ответил Трикарский. — У меня в мастерской уже ждут друзья и знакомые. Будем отмечать такое событие!
— Привод в милицию?
— Рождение шедевра!
— А ваши друзья тоже занимаются такими перформансами?
Трикарский даже застонал от возмущения:
— Перформансами не занимаются! Это не секс!
— Хорошо, хорошо, — успокоил его Половцев. — Я просто имел в виду — не практикуют ли в вашей среде подобные акции,
— Да что вы такое говорите! — вскричал оскорбленный в лучших чувствах художник. — Перформанс может сотворить несколько талантливых одиночек. Но это же искусство, где каждый индивид — творец, сопрягающий свой дар с другим творцом. Не надо из нас делать фанатиков-сектантов или пациентов Кирзача, распевающих зомбирующие гимны.
— Кто такой Кирзач? — удивился Стас.
— А, умник один. Не волнуйтесь, не вор в законе. Психиатр известный, у него своя клиника. Да таких, как он, в Москве — не счесть. Шарлатаны. Вы бы ими лучше занялись, наверняка налоги не платят, — поведал Трикарский, неожиданно обнаружив признаки социальной активности и гражданской ответственности.
Глава 19 Это — клиника. Крупная рыба в сетях Сильвестра. Узелок — на память!
Теперь, когда Стас нацелился на то, чтобы охмурить Майю, так сказать, по полной программе, он стал заходить к Сильвестру гораздо чаще, чем этого требовали интересы дела. Сейчас, например, ему нечего было рассказать, кроме истории с голым художником. Впрочем, рассказчиком он был отменным, и Майя хохотала до слез.
Сильвестр сначала слушал внимательно, но потом вдруг перестал реагировать на слова и уставился в окно. Потом часто заморгал и зажмурился. Солнце жидким золотом стекало по стеклам, и от этого блеска было больно глазам.
— Босс? — позвала Майя. — С вами все в порядке?
— В полном, — ответил Сильвестр, открыв глаза. — Кажется, я сообразил.
— Сообразил — что? — насторожился Стас.
— Я понял, что мы до сих пор упускали из виду. Господи, а ведь это лежало на поверхности! Так просто, что даже обидно.
Майя со Стасом переглянулись.
— Может, что и лежало на поверхности, — сварливо заметил старший лейтенант, — но я этого не разглядел.
— Ты только что сказал фразу, которая дала мне ключ ко всему делу.
— Я сказал?!
Стас так растерялся, что даже не сумел этого скрыть.
— Ну да. Про Кирзача. Известный психиатр, у него своя клиника…
— Ну и что?
— А то. Ну-ка, напряги мозги. У каждого из трех человек, которые так глупо утонули — в бассейне, в пруду и в ванне, не так давно случилось в жизни какое-то несчастье. Любовника Матвейкиной заподозрили в махинациях, и он выбросился из окна. У Савиных, по слухам, была несчастная любовь, которая перевернула всю его жизнь. У Баландина украли коллекцию конфетных оберток, смысл жизни, можно сказать, что стало для него огромным потрясением.
— Ну?
— К кому сегодня небедные люди обращаются за помощью, когда в их жизни случаются потрясения? — спросил Сильвестр и сам ответил: — К психотерапевту. Это модно, дорого
У Половцева отвисла нижняя челюсть.
— Вы проверяли компьютеры жертв? — напирал Сильвестр.
— Ну, так… Просмотрели данные, составили кое-какие списки. Но там ничего нет, что мы должны были искать?
— Искали наверняка письма угрожающего содержания. Нужно срочно проверить, с какими запросами входили эти трое в поисковые системы. И нет ли среди этих запросов частных психологов. Если есть, то не пересекаются ли названия клиник или фамилии докторов. Если мы найдем одного и того же врача, который пользовал всех троих персонажей дела, мы найдем ответ на главный вопрос — КАК?
Пока Сильвестр говорил, щеки Половцева наливались румянцем. Было неясно, то ли он покраснел от досады на себя — не додумался сам! — то ли просто загорелся новой идеей. В любом случае времени на то, чтобы провести задуманное Сильвестром сравнение, потребовалось гораздо больше, чем хотелось. Однако результат их потряс.
Каждый из троих погибших действительно искал для себя доктора. Каждый из них искал в Интернете клиники и просматривал специализированные сайты. Совпадений оказалось три. Стас принес список с адресами и телефонами и, выложив его на стол, спросил:
— Ну, с какой клиники начнем?
Это был просто оборот речи, потому что никто из них не знал, какую клинику выбрали жертвы. Однако Сильвестр, бросив лишь один взгляд на распечатку, быстро сказал:
— Вот с этой.
Клиника называлась «Девяносто семь» и ничем не выделялась. Она была даже не первой в списке.
— Почему именно с этой? — с ухмылкой спросил Половцев, решив, что Сильвестр просто гадает вслух.
Однако тот был предельно серьезен:
— А вот почему.
С этими словами он достал из кармана спортивной куртки визитницу, вывалил оттуда на стол карточки и, переворошив их, извлек из кучи одну-единственную. «Геннадий Усков, — было написано на ней. — Клиника „Девяносто семь“.
Майя ахнула, а Половцев изумленно задрал брови:
— Кто такой Усков? — спросил он, повертев визитку в руках и недовольно поглядев на девушку. — Что? Какой-то ваш знакомый?
Сильвестру пришлось напомнить, кто такой Усков. Психотерапевт, работавший в Фонде поддержки малых народов Америки. Тот самый, который поймал Томилина на краже информации. Тот самый, что приходил сюда, в эту квартиру, и подробно рассказал о причинах его увольнения.
— Ну да, ну да, — пробормотал Половцев. — И все же я не пойму — какая тут связь?
— Я пока тоже не пойму, — пожал плечами Сильвестр и тотчас предложил: — Ты молодой и наглый. Позвони в клинику и попытайся узнать, не там ли больным прописывают слушать смех на дисках с изображением Джоконды. Давай придумаем, что можно сказать.
Стас покосился на Майю и рукой махнул:
— А! Чего там придумывать? Чтобы все получилось, нужно действовать экспромтом.
Он схватил визитку и, сверяясь с ней, набрал номер клиники, попутно заметив:
— Клиника загородная, обратите внимание. Видимо, не слабо мужик раскрутился. Не у каждого психотерапевта есть возможность такую отгрохать.