Шоколатье по(не)воле
Шрифт:
Именно в такую камеру поместили Сливовых с Алей, Петра же заключили в одиночную.
Алексей Федорович не смог обмолвиться ни одним словом со своими друзьями, повсюду были магические камеры-лупы, с которых моментально поступала информация императору.
«Я должен им как-то помочь, для них заключение в таких камерах равносильно смерти», — с состраданием думал первый магистр.
Оказавшись в камере, Матвей спросил:
— Степанида, ты как?
В ответ — тишина. Тоже самое произошло с каждым. Никто никого не слышал и не видел.
Аля не понимала,
«Что происходит? Что с ними?» — она была взволнована.
Аля на ощупь пошла по камере, находя руками своих близких и гладя каждого по голове. Они же в ответ лишь нежно пожимали ее ладонь. По щекам девушки потекли слезы. Следующая мысль пронзила острой стрелой ее сердце: «А как же Петр? Как он там один?».
Глава 25
В тюремную камеру, сквозь защищенное магической сеткой маленькое окошко, пробивался едва заметный свет. Ее стены, сложенные из грубо обтесанных камней, напоминали подвальные помещения дворца. На глазах Петра выступили слезы от неприятного запаха сырости и зловоний, ударивших в нос.
Рваное тряпье на лежаке давно отсырело и холодило тело. В углу камеры во встроенную раковину из массивного темного камня с противным эхом капала вода из неисправного крана.
Вместо двери на единственном выходе искрилась синевой магическая решетка.
Мужчина попробовал приподняться с лежака, но потерпел неудачу. Его руки и ноги были крепко прикованы магическими браслетами на длинных цепях к стене. Петр понимал, что его полностью лишили магической энергии, он бессилен.
Странный скрежет раздался где-то рядом, затем щелчок.
Осторожные шаги нарушили тишину в камере. Арестант сделал вид, что спит и плотнее сомкнул веки.
— Петр, не притворяйся… Я знаю, что ты не спишь, — прошептал Алексей Федорович.
— А, это вы! Зачем пришли? — огрызнулся он.
— Я всего лишь исполняю приказ Императора, — пожал плечами первый магистр. — А ты хочешь сказать, что уже смирился со своей участью?
— Что с моей семьей? — не посчитав нужным ответить, Петр попробовал сменить положение тела, но ничего не вышло.
— Они сейчас в особой магической камере до суда.
Алексей Федорович сделал пас рукой и перед кроватью Петра появился стул.
— Я всю ночь не спал, места себе не находил. Ты же знаешь, что ваш отец для меня как брат, а вы все трое названные сыновья. Мы с тобой должны найти решение, как помочь всем вам! — магистр вновь сделал взмах, и комнату накрыл непроницаемый полог — стража снаружи при всем желании не смогла бы подслушать их разговор.
Петр, превозмогая боль и усталость, старался рассказать Алексею Федоровичу о своих ощущениях в момент нападения на советника. И стало понятно, что болезнь Петра настолько усилила его магию, что она смогла обойти магический блок наручников.
«Возможно не только Петр может применять магию, несмотря на блокировку, но и Аля?» — задумался Алексей Федорович.
К сожалению, сейчас они не могли проверить, насколько верна эта теория: Петр практически исчерпал свой энергетический запас, а Алевтина вряд ли догадывалась о подобной возможности.
— Нам необходимо найти способ, как сообщить Але, что она может применить магию.
— Вы считаете, еще не все потеряно? — с надеждой спросил Петр. — Хотя, я готов взять всю вину на себя, если потребуется для их спасения.
Петр слегка приподнял голову и вглядываясь в темноту камеры разглядел Алексея Федоровича.
Морщины глубокими бороздками легли на лоб, густые брови слегка нависли над глазами, и даже темнота камеры не смогла скрыть блеск его глаз. Седина уже успела тронуть волосы, словной серебром посыпав голову и бороду мужчины. Алексей Федорович нервно перебирал пальцами, а затем сцепил руки в замок.
Спасение вашей семьи — в наших руках. Вы выросли на моих глазах. Я вечный должник перед вашим отцом, пришло время платить по счетам. Ты еще слаб, мне же нужен сильный помощник. Мне нужно время, — он встал со стула, снял полог и громким голосом, чтобы его услышали стражники, произнес:
— Петр Матвеевич Сливов, вам предъявлено обвинение в государственной измене, а также в умышленном убийстве первого советника Императора. Вы предстанете перед судом, где будет вынесен приговор на основании императорского кодекса Цароссы.
Петр вновь услышал скрежет и уже знакомый щелчок у стены и понял, что магистр покинул камеру.
Глава 26
Наплакавшись, Аля уснула. Ей снились бесконечные туннели – спирали, по которым она летела, словно подхваченная вихрем. От скорости полета у нее перехватило дыхание, и сердце громко стучало в груди. Вдруг яркий свет ударил в глаза, туннель исчез, и она начала парить в синем небе, постепенно приближаясь к земле.
Аля увидела поляну, на которой росли фантастические растения — нечто среднее между лианами и плющом, сплошь покрытые белыми цветами, напоминавшими цветы магнолии. Всю поляну застилал травяной ковер сочного зеленого цвета, усыпанный белыми и сиреневыми колокольчиками. Легкий ветерок слегка дул на них, они качали своими красивыми головками и издавали хрустальный звон. Девушка замерла над поляной, не обратив внимания на то, что ее поддерживает в воздухе прозрачный круглый ковер – экран.
В центре поляны стояла маленькая колыбелька, в которой лежала и звонко смеялась кудрявая девочка. Около нее присел молодой мужчина, который под ритм мелодии колокольчиков качал рукой колыбель и щекотал розовые пяточки малышки.
Аля всматривалась в знакомые черты и не могла поверить своим глазам:
— Папа! Папа, я здесь!
Отец продолжал играть с ребенком и совсем не слышал ее. Девушка разволновалась, поляна вдруг исчезла, и она вновь понеслась на немыслимой скорости по туннелю-спирали. Аля летела и плакала, слезы не успевали даже скатиться по щеке — а сразу же высыхали от встречных порывов воздуха.
Резкое торможение и новое видение остановило слезы девушки.
Она была дома, в деревне, совсем маленькая, лет пяти.