Шоковая терапия
Шрифт:
– Возможно. Хотя это и кажется мне странным: клиника – не нарколечебница, и люди приходят туда совершенно добровольно, чтобы вернуть себе форму. Согласитесь, странно было бы нюхать кокс, в то время как ты пытаешься сбросить лишние килограммы и избавиться от депрессии!
– Нет, Андрюша, ты плохо знаешь эту братию, – возразил Павел Кобзев. – Для многих из них наркотики – это и в самом деле образ жизни, как для других выпивка или игра. Понимаешь, имея такой напряженный график работы, живя практически «на чемоданах», трудно вести нормальную жизнь. Для поддержания сил требуется много энергии, и «дурь» с выпивкой с этим помогают – на первых порах, по крайней мере.
– В любом случае, – продолжал Лицкявичус, – становится ясно, что в «Сосновом раю» не все ладно. Павел, что ты узнал о Татьяне Донской?
– Ну, – начал психиатр, – я выяснил, что девица испытывала множество физических и психологических трудностей. В «Сосновый рай» она наведывалась частенько – делала мелкую пластику, занималась с диетологом и физиотерапевтом, а также посещала психоаналитика и рефлексотерапевта Геннадия Рубина из-за проблем с пояснично-крестцовым отделом.
– Эх, хорошо бы допросить этого психоаналитика! – мечтательно проговорил майор.
– Ты же понимаешь, что это невозможно? – отозвался Лицкявичус. – Во-первых, расследование неофициальное. Во-вторых, даже являйся оно таковым, врачебная тайна не позволила бы врачу рассказать нам правду о сеансах Татьяны.
– Ну, можно же получить ордер – ввиду смерти певицы… Да, мечтать не вредно!
– Никита, что у тебя?
– Я еще не со всеми успел поговорить из списка Леонида, – ответил молодой человек.
– Из какого такого списка? – в один голос спросили мы с Павлом.
– Мне его под дверь подсунули, – скучным голосом пояснил патологоанатом. – Там шесть или семь фамилий известных людей.
– И что с ними? – спросила я удивленно.
– Понятия не имею: некий неизвестный доброхот предложил мне их «проверить».
– На предмет? – задала вопрос Вика.
– Черт его знает – просто проверить!
– Вот я и начал «проверять», – продолжил Никита, как только поток вопросов наконец иссяк. – Первым в списке шел Петр Аникеев.
– Футболист, что ли? – заинтересованно переспросил Павел.
– Ага. Я поговорил с одной девчушкой из пресс-службы…
– Ну почему он всегда говорит с девушками, а я?..
Павел не закончил фразу и махнул рукой. Мы засмеялись – все, кроме Лицкявичуса и Леонида.
– Так вот, – снова заговорил Никита, – Галя сказала, что у Аникеева в данный момент проблемы с законом из-за того, что он избил какого-то мужика – здорово избил, судя по всему, потому что того доставили в «Полено».
– Это все? – вопросительно поднял брови Лицкявичус.
– Нет. За ужином я еще Галю попытал…
– А, так вы и на ужин сходили! – усмехнулся Павел. – Так, глядишь, и до загса недалеко!
– Брось, Паш – ты что, хочешь, чтобы он так рано себе жизнь испортил? – возразил Лицкявичус.
Я посмотрела на бывшего босса. Значит, его отрицательное отношение к браку не изменилось, и даже Никите он не желает подобной участи – участи женатого человека!
– Что дальше-то, Никита?
– Галя сказала, что уголовное дело на Аникеева уже заведено, хотя руководство «Зенита» и просило не торопиться. Они своих попыток не оставят. Аникеев – «звезда», и он нужен команде – особенно накануне Кубка мира. Следователь дал понять, что «при определенных обстоятельствах» делу можно дать обратный ход.
– Интересно, во сколько он оценивает эти «обстоятельства»? – хмыкнул Леонид.
– Думаю, Аникеев заплатит. Или, может, даже клуб.
– В любом случае это лучше, чем тюрьма! – согласился Павел.
– Еще одна вспышка немотивированного насилия? – задумчиво пробормотал Лицкявичус. – Я прихожу к выводу, что неизвестный информатор Леонида знал, что делает, подсовывая ему этот список…
– А как насчет остальных? – задал вопрос Кобзев.
– Я успел поговорить еще с соседкой Алены Руцкой. Не самый лучший вариант, конечно, но она же у нас знаменитость, и до нее не так-то легко добраться!
– И что соседка? – спросила я.
– К счастью, дама разговорчивой оказалась. Живет одна с тремя пуделями и двумя болонками, часами сидит у окна и все обо всех знает. Она рассказала, что Алена – беспокойная соседка, к ней постоянно ходят толпы народу, как поклонники, так и коллеги с телеканала. Ночью, говорит, спать невозможно, потому что у нее музыка гремит. Она даже пару раз милицию вызывала, но там уже знают, кто в квартире проживает, поэтому никак не реагируют – никто не хочет с телевизионщиками связываться.
– Что-то пока непонятно, какое отношение Руцкая имеет к нашей проблеме, – проговорил Леонид недовольным голосом.
– А я еще не закончил! – ответил Никита. – Две недели тому назад Алену увезли в психиатрическую клинику.
– Да ты что?! – пискнула Вика. – С чего вдруг?
– Соседка точно не знает, но поговаривают, что она пыталась покончить с собой.
– Она еще в клинике? – спросил Лицкявичус.
– Домой, во всяком случае, не возвращалась, – пожал плечами Никита.
– А в какую именно лечебницу она попала?
– Понятия не имею.
– Вика, – сказал Лицкявичус, – обзвони все больницы этого профиля. Начни с Кащенко и Скворцова-Степанова, разумеется, и дальше по списку. Вполне вероятно, что информацию попытаются скрыть, ведь Руцкая – тоже в своем роде «звезда» и наверняка не захочет, чтобы ее имя всплыло в связи с попыткой самоубийства. Может, придется и поехать туда, если по телефону они разговаривать откажутся. У Вики времени, скорее всего, не будет…
– Я могу! – подняла я руку, как в школе. До сих пор помню, что обожала отвечать по истории и по химии и всегда тянула руку вверх, надеясь, что учительница заметит меня и спросит. Вот и сейчас, под задумчивым взглядом бывшего начальника, я почувствовала себя так же, как тогда, в детстве: на его лице читалось явное нежелание задействовать меня, и я не могла понять причин такого отношения, ведь Лицкявичус сам просил меня съездить в Москву и выяснить все об Ольге Малининой!