Шоковая терапия
Шрифт:
– Все наладится… со временем, – ответила я нерешительно.
– Значит, все-таки проблемы есть, – покачал головой Лицкявичус. – Послушайте, Агния, мне очень жаль…
– Что мы теперь будем делать? – прервала я, боясь, что он может сказать или спросить что-то такое, из-за чего у меня и в самом деле могут появиться проблемы. – Я имею в виду «Сосновый рай», конечно же.
– Разумеется.
В голосе бывшего босса мне послышались нотки разочарования.
– Попробую добиться эксгумации тела Донской, – продолжал он. – Дело в том, что следствие с самого начала
– Вы о чем? – не поняла я.
– Да о том, что Татьяна Донская не просто покончила с собой – перед этим она убила человека. Почему вскрытие Геннадия Рубина провели, а певицы – не сочли нужным? Да, самоубийц не вскрывают, но ведь ситуация неординарная, так почему бы не проверить, все ли в порядке было с девицей во время совершения ею преступления? Может, она находилась под кайфом и не соображала, что творит? Собственно, на эту мысль должно было навести хотя бы то, что телосложение Донской в сравнении с телосложением Рубина едва ли позволило бы ей так легко с ним разделаться! Павел сразу сказал, что человек, убивший Геннадия, должен обладать недюжинной физической силой, ведь он видел фотографии с места убийства.
– Наркотики придают человеку силы, – заметила я.
– Вот именно! Но следователь предпочел принять во внимание одну-единственную версию – об изнасиловании.
– Да уж, – кивнула я, – к тому же – версию, выдвинутую руководством клиники!
– Конечно, ведь им не нужен скандал, особенно больший, чем сам факт убийства.
– Получается, у нас уже налицо два случая беспричинной агрессии… Ну, во всяком случае, один – точно беспричинный.
– Чай! – зычно объявил Раби, вкатывая в гостиную свой неизменный стеклянный столик.
– Ну, и как вы объясните ваши действия, Агния Кирилловна?
Толмачев возвышался надо мной, словно Каменный гость, и при этом выглядел скорбно, как тень отца Гамлета. Кстати, стоит заметить, что «возвышался» он лишь потому, что я сидела, а вообще-то Толмачев ниже меня сантиметров на десять! Невысокие мужчины всегда вызывают у меня чувство неловкости. Кажется, они ненавидят весь мир только потому, что он взирает на них свысока. И особенно, как показывают мои наблюдения, эти люди не любят высоких женщин – возможно, именно это является одной из причин стойкой неприязни Толмачева ко мне?
– Вы о чем, Денис Васильевич? – невинно поинтересовалась я.
– А то вы не понимаете! Как я должен рассматривать ваши штучки? С какой целью вы ездили в Москву?
– С туристической.
– Издеваетесь?!
– Что вы, Денис Васильевич – никоим образом! Я и в самом деле давно там не была, а тут случились выходные, и…
– И билеты, совершенно случайно, вам купил Андрей Лицкявичус, да?
– Откуда вы знаете? – опешила я.
– Вика, если вы еще об этом не забыли, работает на меня, а не на него!
Господи, неужели Вика «заложила» нас? В это мне как-то совершенно не верилось!
– Я все равно не понимаю, каким боком это вас касается, – холодно сказала я. – У меня выдались
– Значит, вы утверждаете, что отдыхали, а не работали в Москве?
– Помилуйте, как я могла работать, если вы не давали мне никакого задания?! – развела я руками.
– Отвечайте, Агния Кирилловна: вы и Лицкявичус – любовники?
Я потеряла дар речи, а Толмачев, словно не замечая моего состояния, продолжал:
– Как еще объяснить вашу поездку? Либо вы работаете на Лицкявичуса, несмотря на то, что он отстранен от должности и я сейчас являюсь вашим непосредственным начальником, либо он купил вам билет в Москву, чтобы… ну, в общем, сами понимаете. Если вы работали, это значит, что в Отделе творятся нехорошие дела: я ни за что не поверю, что остальные ваши коллеги с этим не связаны! Кто вам помогает – Никита? Павел Кобзев? Кадреску швырнул заявление мне в лицо, словно я какой-нибудь… мальчик в коротких штанишках! Если вы за моей спиной пытаетесь провернуть какую-то афе…
– Хорошо, – быстро перебила я Толмачева. – Вы меня поймали: мы с Андреем Эд… Мы с Андреем – действительно любовники.
– Я так и знал! – обрадовался мой новый начальник. – Это все проясняет. И это также позволяет мне подать рапорт «наверх» о вашем служебном несоответствии.
– И чему же я «не соответствую»? – вздернула я бровь.
– Высокому статусу работника Отдела медицинских расследований.
– Вы о моем… э-э… моральном облике, что ли?
Я едва сдерживала смех: наш разговор напоминал вызов «на ковер» в партком лет этак сорок-пятьдесят тому назад!
– Агния Кирилловна, вы же замужняя женщина!
И тут я по-настоящему испугалась. Черт, а ведь он прав! Что, если этому поганцу взбредет в голову передать мои слова Шилову?
– Послушайте, Денис Васильевич! – резко поднявшись, рявкнула я. – Вы кто – церковный батюшка, чтобы делать мне выговоры насчет моей личной жизни?! Я никому не позволяю обсуждать свои дела, а уж вам-то – и подавно! Если вы добиваетесь того, чтобы я ушла из ОМР – не дождетесь, пока не сможете представить более весомых доказательств моего «служебного несоответствия», чем интрижка с бывшим шефом. Кстати, не забывайте, что меня пригласила в Отдел вице-губернатор, и я, если потребуется, пойду к ней на прием и расскажу, что, с тех пор, как Лицкявичус ушел, мы не вели ни одного сколько-нибудь серьезного дела. Ваша цель – разогнать ОМР?
Толмачев смотрел на меня, широко раскрыв глаза, словно видел впервые в жизни. Совершенно очевидно, он никак не ожидал подобного нападения и уж тем более упоминания имени вице-губернаторши всуе, и я испытала настоящее удовольствие, наблюдая за тем, как цвет его обычно красноватого в прожилках сосудов лица постепенно багровеет. Краем глаза я заметила мелькнувшую в проеме двери рыжую шевелюру в разноцветных дредах: судя по всему, Вика подслушивала нашу беседу.
– Вы… вы понимаете, кому угрожаете? – хрипло спросил он.