Шотландская сага

Мунро Джеймс

Это были не более чем ритуальные слова, обращенные, надо думать, к каждому раненому офицеру, но когда она последовала дальше, вдоль длинного ряда офицеров, отосланных на поправку, он понял, что ему хотелось бы когда-нибудь еще поговорить с этой милой женщиной. И еще он удивлялся, почему такая женщина вышла замуж за такого мужчину, как сэр Луи Кэмерон.

* * *

На следующий день Генри Росс шел из Ратагана в направлении поселка в Гленелге. Тропинка извивалась и поворачивалась вдоль края озера, и, когда он огибал большую возвышающуюся

скалу, он почти что столкнулся с Абигейл Кэмерон.

— Простите…

— Простите…

Они сказали одновременно и тут же рассмеялись.

— Вы ведь австралийский офицер, не так ли? Майор Росс?

— Генри Росс, мадам. Я думал, вы возвратились в Лондон.

— Я так и собиралась, но Гленелг — такая прекрасная частичка мира, что я решила остаться здесь на несколько дней. Я сняла комнату в гостинице.

— А теперь вы направляетесь в Ратаган? — Генри чувствовал себя совсем легко, разговаривая с Абигейл. Право, она была самой привлекательной женщиной из тех, с которыми ему приходилось говорить до недавнего времени.

Она пожала плечами.

— Сказать по правде, никуда не направляюсь. Просто гуляю, наслаждаюсь красотой и тишиной.

— А тут появляюсь я, чтобы нарушить эту тишину.

— Ну, я этого не сказала, майор Росс. Мне нравится тишина, но через некоторое время от нее начинаешь уставать. И тогда приятно поговорить с кем-нибудь снова. А вы куда идете?

— Взглянуть на поселок в Гленелге. Много лет назад Россов выселили с полуострова Гленелг, и мои предки были отправлены в Австралию. Мне любопытно посмотреть, не осталось ли там каких-нибудь следов их проживания.

— Остались, — сразу же ответила Абигейл. Увидев его удивление, она объяснила: — Столетиями Ратаган был домом семейства Камэронов. Я обследовала окрестности, чтобы узнать об их прошлом. На церковном кладбище есть много этих, как вы их называете? «Надгробий»? Да, надгробий, на которых есть фамилии Росс.

Некоторые принадлежат очень маленьким детям и датированы почти сто лет назад.

— Именно это-то я и ищу. Мне бы также хотелось порасспросить, не знает ли кто, где это семейство жило.

Разговор смолк на время, а потом Абигейл сказала:

— Желаю вам удачи в ваших поисках, майор.

Она уже сделала пару шагов по тропинке, которая вела в Ратаган, когда Генри обратился к ней:

— А вы не хотите пойти со мной, если я пообещаю, что половину времени я проведу в поисках Россов, а другую половину посвящу Кэмеронам?

Абигейл повернулась и посмотрела на него пристально, так, что он подумал, что переступил черту приличий. В конце концов, она была замужем за полковником и имела титул…

— С удовольствием, майор.

— Прекрасно, и мне тоже будет очень приятно!.. Но мне будет еще приятнее, если вы будете называть меня Генри.

— Хорошо… Генри. — Она улыбнулась ему так, что ему показалось, что она ждала дня, который они проведут вместе, не меньше, чем он. — Ну что ж, начнем наши расспросы о Россах и Кэмеронах.

На кладбище около маленькой церкви Гленелга было много могильных камней, сохранивших память

о членах семейства Россов, могилы же Кэмеронов находились внутри церкви. Ни одна из могил не была датирована позже, чем двадцатыми годами девятнадцатого века.

— Я еще могу понять, что все мои предки жили и уехали вместе, — сказал Генри Росс, — земля, на которой они жили, понадобилась под пастбище, и их выселили, но меня удивляет то, что и Кэмероны исчезают со сцены почти в то же самое время. Они ведь в Гленелге были землевладельцами.

— Я полагаю, что тот Кэмерон был паршивой овцой в семье. Ему, наверное, пришлось выбирать между титулом баронета и ссылкой или судебным разбирательством за долги. Он выбрал отъезд в Канаду. Думаю, что и его жена изрядно этому способствовала. Ходили слухи, что она успевала тратить деньги в два раза быстрее, чем они зарабатывались. Похоже на то, что Кэмероны из Гленелга редко удачно выбирали жен.

Что-то в том, как Абигейл сказала последнюю фразу, заставило Генри быстро повернуться и взглянуть на нее. Он успел увидеть, как она слегка пожала плечами, сказав последние слова, и легкое выражение печали проскользнуло по ее лицу.

Возможно, он бы выяснил, в чем дело, если бы в здание церкви в этот момент не вошла какая-то женщина. Она пришла, чтобы прибраться в церкви и подготовить все к воскресной службе, хотя до нее оставалось еще несколько дней, но она с готовностью включилась в их беседу. Когда она узнала, кем были эти двое посетителей, она стала рассказывать о «хорошем помещике Чарльзе Кэмероне» и об «этих бедных Россах» так, как будто их отъезд был недавним событием, а не происходил около столетия назад. Случайно она обмолвилась, что им стоит пойти в дом пастора этой маленькой церкви. Пастора сейчас нет, он на конференции, но его экономка — весьма пожилая особа и знает об истории Гленелга гораздо больше, чем «эти профессора из Эдинбурга, которым платят уйму денег, а они могут рассказать вам о месте, даже не побывав там ни разу и не поговорив ни с одной живой душой».

Понятие уборщицы об университетских историках, возможно, и было несколько пристрастным, но в отношении экономки пастора она была права.

Нелли Ганн была хлопотливой и жизнерадостной семидесятитрехлетней женщиной, «всего на четыре года старше самого пастора, хотя, если посмотреть на нас, могу поклясться, что выгляжу на двадцать лет моложе его».

Она проявила неординарную осведомленность в истории Гленелга и его жителей, а ее прямолинейные выводы иногда приводили в замешательство.

— Да, я помню хорошо, какие ходили разговоры о Россах, когда я была еще крошечной девчушкой тут в Гленелге. Моя бабушка обычно говорила, что, если мы будем плохо вести себя, мы кончим так, как «отправленные на каторгу Россы. Отец и двое сыновей. Единственные, кого отправили на каторгу из Гленелга».

Генри чувствовал, что Абигейл смотрела на него, но он отвел взгляд. Вместо этого, он спросил старую экономку: «Всегда было известно, что наши предки были заключенными, но никто никогда не касался никаких деталей».