Шотландский узник
Шрифт:
Дружный богохульственный хор раздался ему в ответ, когда он открыл рот в попытке произнести угрозу. Затем последовали более разнообразные сольные выступления, и он был глубоко шокирован женским голосом: «Фак ин чрево пресвятой Девы, д*** кровь христова».
Джейми снова свернулся, стараясь как можно крепче вжать колени в живот. Он услышал, как в горле рождается тоненький скулеж, и в ужасе крепко прикусил изнутри щеку, чтобы остановить его.
Хор что-то дружно пел о лекарстве, призывая принять его. Ему под нос сунули откупоренную бутылку, распространяющую густой сладковатый дух. Опиум. Это слово предупреждением вспыхнуло
Вдруг все трюмное пространство рванулось в воздух, а затем обрушилось вниз, распластав людей по переборкам, словно птиц, бьющихся в оконные стекла. Джейми скатился со скамейки, на которой лежал, врезался в несколько тюков и, наконец, запутался в одном из них, прижатый к переборке большой клеткой с курами, которую никто не догадался закрепить.
— Слезь с меня, зараза! — раздался откуда-то из-под него придушенный английский голос, и поняв, что он лежит на Джоне Грее, взлетел вверх, словно ракета, ударившись головой о фонарь. Схватившись за разбитую голову, он опустился на колени и привалился спиной к клетке, к великому ужасу кур. Сквозь рейки хлынули куриные вопли, сопровождаемые фонтаном перьев и сухого помета. Аммиачная струя нанесла ему контрольный выстрел через нос, поразив остатки мозга.
Джейми затих на полу, не заботясь, где и на чем лежит. Руки. Они вытащили его и усадили на скамью, хотя он обвис, словно мешок с тряпьем, не в силах помочь.
— Иисусе, какой тяжелый ублюдок! — Сказал грубый голос у него над ухом.
— Откройте рот, — сказал другой голос, задыхающийся, но решительный.
Грей, смутно подумал он. Твердые пальцы схватили его за нос и сжали, он вскрикнул и задохнулся от потока мерзкой жидкости, хлынувшей в рот. Кто-то обхватил его голову и сжал челюсти.
— Глотайте, ради Бога.
Виски согрел горло и грудь и на миг прочистил разум от дурмана тошноты. Он открыл глаза и увидел Куинна, глядящего на него с сильным беспокойством.
Я не должен говорить с ним. Не должен рисковать. Не должен говорить.
Он пытался совладать с языком, задыхаясь, собираясь с силами. Тогда он выхватил бутылку у Джона Грея и осушил ее.
Джейми проснулся в довольно приятном состоянии духа; он не мог вспомнить, кто он такой, не говоря уже о том, где находится, но это, казалось, не имело ни малейшего значения. Он неподвижно лежал на кровати. Свет в комнате мерцал, как солнечные блики на волнах, но на самом деле он видел, что это колышутся ветви дерева за окном. Он подумал, что в океане не могут расти деревья, но не смог бы поклясться в этом, потому что самые разные смутные образы колыхались на задней стенке его глаз.
Он зажмурился, чтобы получше изучить один из них, который оказался русалкой с тремя грудями, одна из которых была нацелена ему прямо промеж глаз.
— Чашку кофе, сэр? — сказала она. Из ее груди брызнула струйка кофе, под которую она ловко подставила чашку.
— Не нацедите ли глоточек виски, милая? — попросил он. Над ухом раздался внезапный вздох, и ему удалось приоткрыть
Он смотрел на веретенообразную девицу в чепце и фартуке, которая так же пристально глядела на него, приоткрыв рот. У нее был длинный костлявый нос с красным кончиком. В руках она держала поднос с кофе, что было подозрительно. Никаких грудей у нее не наблюдалось вообще. Значит, на виски надежды нет.
— Оставьте его нам, мисс, — сказал самоуверенный английский голос.
— Да, — сказал второй голос, тоже английский, только очень сердитый. — И кофе оставьте, ради Бога.
От русалки струился мягкий зеленый свет. Маленькие рыбки копошились в ее волосах и скользили между грудей. Счастливые рыбки.
— Как вы думаете, милорд, — произнес первый голос с сомнением, — может быть, холодный компресс на грудь?
— Превосходная идея, — ответил второй голос уже сердечнее. — Сделайте это.
— Мне бы не хотелось, милорд.
— Я уверен, он не станет драться, Том.
— Вы так уже говорили, милорд. Но вдруг он разозлится? С господами это иногда случается после трудной ночи.
— Я надеюсь, ты основываешься не на личном опыте, Том?
— Конечно, нет, милорд!
— Во всяком случае, опиум нам помог, — сказал второй голос, приближаясь. — Но все же он вызывает слишком своеобразные сны.
— Он еще спит, как вы думаете? — первый голос тоже приблизился. Он почувствовал чье-то дыхание на своем лице. Русалка обиделась на такую фамильярность и исчезла. Он распахнул глаза, и Том Берд, парящий над ним с мокрой губкой, коротко вскрикнул и бросил губку ему на грудь.
Джейми с интересом наблюдал, как его собственная рука взмыла в воздух и схватила губку, под которой расплывалось мокрое пятно. У него не было представления, что делать с ней дальше, поэтому он уронил губку на пол.
— Доброе утро, — над плечом Тома всплыло лицо Джона Грея с выражением осторожного любопытства. — Как вы чувствуете себя сегодня утром?
Джейми не был уверен, но тем не менее кивнул и сел, свесив ноги с кровати. Очень странно, он не чувствовал себя плохо. Во рту стоял гадкий вкус, и он протянул руку навстречу Тому Берду, который медленно наступал на него с чашкой кофе наперевес.
Чашка, которую Том вложил ему в руку была горячей, и он замер на мгновение, приводя в порядок свои чувства. В воздухе пахло торфяным дымом, жареным мясом и чем-то неприятным, напоминающим подгоревшую капусту. Его ум медленно искал подходящее слово.
— Значит, мы в Ирландии?
— Да, слава Богу. Вы всегда..? — Грей осекся.
— Да.
— Иисусе. — Грей покачал головой в изумлении. — Вам скорее повезло, что вы не бежали морем сразу после Куллодена. Сомневаюсь, что вы пережили бы плавание.
Джейми прищурился в ответ — он не собирался бежать после Куллодена, и пережить путешествие ему пришлось только из-за личного вмешательства Грея, чему он был совсем не рад тогда. Но, похоже, для Грея сейчас очевидные вещи не значили ничего, и он просто кивнул, потягивая кофе.
Раздался тихий стук в наполовину открытую дверь, и длинное лицо Куинна возникло около косяка. Если бы рефлексы Джейми восстановились хотя бы наполовину, он швырнул бы чашку в него. Но сейчас он просто сидел и тупо смотрел на ирландца, о котором совершенно забыл в лабиринте опиумных грез.