Шоу для кандидата в императоры
Шрифт:
— Как хочешь.
Мы зашли и посидели.
— Можно признаться тебе в любви? — спросил я Алину.
— Только в стихах, — улыбнулась она. — И без заготовок.
— Можно и так, — согласился я.
Ты ведьма? Или провиденье?
Исчадье ада? Блажь небес?
Души заблудшего спасенье?
Или купивший душу бес?
Что обрету и чем рискую?
Дашь счастье мне ты или боль?
Что ждет меня: покой?
безумье?
Или позор перенесу я
От шутки, сыгранной тобой?
Готов на все. К воротам ада
Пойду с покорной головой, -
Не жить без твоего мне взгляда,
Боль от тебя — и та награда.
Терзай. Целуй. Убей.
–
Я твой.
Володя, ты бесподобен! — восхищенно проговорила Алина.
Я хотел обнять ее, но… не успел.
— А вот это был экспромт! Самый настоящий! — радостно сообщил Принц, без стука ввалясь в комнату. В руках он держал свою толстенную сверхсекретную книгу.
Я заскрежетал зубами, сорвал с ноги туфель на деревянной подошве и запустил им в Принца. Тот растерянно пробормотал что-то о человеческой неблагодарности, потер лоб, на котором на глазах росла шишка от моего каблука, и удалился, хлопнув дверью. Дверной замок автоматически защелкнулся.
— Володя, ну зачем ты так грубо? — с укоризной прошептала Алина. — А вдруг он и правда инопланетянин?
— Чихать, — отрезал я. — Он мне надоел.
— Не надо осложнять межпланетные отношения.
— Они и так — сложнее некуда. Мы, похоже, не гости, а заложники. Может, нас завтра отравят, пристрелят или распылят на мезоны за ненадобностью или шантажа ради.
— Ты думаешь, дело может дойти и до этого? — испуганно прошептала Алина.
— Откровенно говоря, я вообще разучился думать за эти дни. Удивляюсь, как это еще умудряюсь не сойти с ума? Одна дуэль с президентом чего стоила! Абсурд!
Было уже далеко за полночь. Мы с Алиной болтали обо всем и ни о чем — так, кажется, обычно пишут в романах о влюбленных. Я чувствовал себя на седьмом небе — влюбился, как пацан!
— Прочитай еще что-нибудь, — в который уже раз попросила Алина.
Я начал экспромтом:
И пусть день первого свиданья
Последним нашим станет днем, -
Мы обжигаемся дыханьем,
Горим неистовым огнем…
Кончить стихотворение мне не удалось. Где-то что-то оглушительно громыхнуло, и я полетел куда-то вниз, кувыркаясь и вопя.
Хорошо, что мое "седьмое небо" оказалось лишь на втором этаже. Иначе я наверняка свернул бы шею…
13
Первое заседание Чрезвычайной Комиссии по изучению феномена Зоны состоялось далеко за полночь. Ждали прибытия всех ее членов: представителей правительства, виднейших ученых страны, военных и других экспертов. Прессу в миссии представляли пока только Александр Нестерчук и Анатолий Лазорев, как люди, имеющие самое непосредственное отношение к событиям, происходящим в Зоне.
Только что прибывшую группу членов Комиссии Иван Еванович Иванов — директор НИИ прикладной гравитации, и военные специалисты, занимающиеся Зоной с первого дня, коротко ознакомили с положением дел, накопившимися материалами, предварительными выводами.
После этого Комиссии были предложены на просмотр киноленты, отснятые за минувший день с вертолетов и аэростатов, патрулирующих границу Зоны. Съемка велась с использованием сверхмощных телеобъективов. На экране появился замок. Потом — крупным планом — терраса, на которой Владимир Перепелкин, разодетый в средневековые наряды, пил вино с похоже одетым юношей и двумя симпатичными девушками.
В нижнем правом углу экрана светились цифры, отмечающие время съемки. Извивалась, словно живая, цифра десятых долей секунды. Ей, бедняжке, за секунду приходилось менять свои очертания ровно десять раз.
— Удалось установить личности парней и девушек? — просил в мигающей полутьме палатки — просмотрового зала — кто-то из вновь прибывших членов Комиссии.
— Пока только двоих, — последовал ответ. — Парень черном камзоле — журналист Владимир Иванович Перепелкин. Корреспондент областной «Молодежки». Отдыхал в районе Зоны. Девушка с волосами цвета красного дерева — Алина Васильевна Гордёева. Инженер-технолог радиозавода. Занимается в авиаклубе. В момент возникновения поля оказалась на самолете Як-50 в Зоне. Потерпела аварию. Самолет полузатонул в озере у палатки журналистов — обнаружить его удалось на снимках, сделанных из космоса. На экране кортеж остановился у шара.
— Что за шар? — спросил кто-то.
— Гравимодулятор, — ответил директор НИИ. — Находится почему-то в рабочем режиме.
Как вы определили?
— Во-первых, светится, а во-вторых, видите — "вмораживает".
В этот момент на экране застыл в нелепой позе донкнхотообразный слуга. Но вот его за веревку вырвали из невидимой ловушки и подтащили к карете…
Эпизоды на экране менялись один за другим: перекресток, беседа Алины с бабой Ягой, шар, сооружаемый чертями.
— А это что за шар? — обратился из зала к Ивану Ивановичу кто-то из членов Комиссии.
— Судя по очертаниям и по агрегатам внутри его, строится еще один гравимодулятор.
— Зачем?
— Хотел бы я сам знать, — вздохнул директор НИИ. — Мы его в этом месте строить не собирались.
— А откуда агрегаты, оборудование, материалы? — . С наших складов.
На экране кортеж, постояв у шлагбаума, развернулся и поехал назад. Вдогонку черти открыли огонь из автоматов. Спикировал на убегающих Змей Горыныч. В кортеже началась паника…
Вошедший в палатку человек по-военному четко доложил:
— Товарищи члены Комиссии, в Зоне — ЧП.
Прекратил тихий стрекот кинопроектор. Вспыхнул свет.
У входа стоял майор, возглавлявший подразделение наблюдателей.
— Что случилось?
— Только что в двух километрах от поселка НИИ зарегистрирован взрыв. Замок исчез.
14
Приземление было не из мягких. От удара у меня перехватило дыхание, и я минуты две не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть — корчился на траве и что-то сипел. Но вот диафрагма ожила, камень, втесавшийся между желудком и легкими, растворился, и я наконец начал дышать: сначала микродозами, потом все глубже и глубже, пока дыхание не восстановилось. То же я ощущал однажды в детстве, когда в драке мне кто-то ударил в "солнечное сплетение" — "под дыхло", как мы говорили тогда.