Шпион его величества
Шрифт:
В два часа дня Нарбонн в сопровождении ротмистра Себастиани и поручика Шабо – то есть вся компания лазутчиков Бонапарта – выехал в направлении Виленского замка.
Граф был приглашен на обед к государю, а его офицеры – на обед к главнокомандующему. В семь часов Нарбонн опять был зван к государю.
В сумерки на квартиру к Нарбонну приходил неизвестный в синем фраке и пробыл минут сорок. Квартальный надзиратель Шуленберх утверждает, что, может быть, это француз из дома Румянцева, то есть месье Вуатен.
Это был и в самом деле месье Вуатен, и вот откуда это мне известно.
Около одиннадцати часов ночи прислал записку сын аптекаря. Он уведомил, что вечером месье Вуатен вышел, вернулся он через час с письмом императора Франции. Ясно, что ходил он на квартиру к Нарбонну. Это и был незнакомец в синем фраке. Месье Вуатен.
Так что, может быть, в целях сохранения тайны генерал-адъютант Нарбонн и не встретится лично с канцлером Румянцевым, и все обойдется передачей письма. Им всем и невдомек, что измену мы уже обнаружили.
В шесть часов вечера Нарбонн написал записку к графу де Шуазелю и попросил Станкевича отнести ее. В записке ничего особенно интересного не было – то было приглашение на вечер.
В десять часов вечера к Нарбонну пришли граф де Шуазель и граф Нессельрод (любопытная троица: эмиссар Бонапарта, французский шпион и российский дипломат), но сидели они не очень долго.
Отдельного разговора заслуживают события в театре.
Около семи часов вечера ротмистр Себастиани и поручик Шабо были приглашены в театр, в коем находились более часа. Нарбонн же в это время был у государя, обещавшего держать его у себя как можно долее.
Тем временем Станкевич и пришедший ему на подмогу квартальный надзиратель Шуленберх угощали шампанским камердинера Батиста Гранто, лакеев Кристиана Мере и Франсуа Пери, горничных Жюстин Море и Пирьё. Может, и сонный порошок подсыпали, не знаю. Так или иначе, скоро все угощаемые заснули.
Пошатываясь, но не теряя сознания, Станкевич и Шуленберх открыли дверь мне и полицмейстеру Вейсу. Мы схватили шкатулку Нарбонна и спешно отправились в Виленский замок.
Нарбонн был еще у государя.
Александр Павлович ждал нас, когда ему сообщили, что мы прибыли, он оставил Нарбонна и тут же вышел к нам.
Шкатулку мы открыли в присутствии императора. Там была инструкция, данная самим Бонапартом (Вейс тут же списал ее текст).
Инструкция содержала вкратце следующие вопросы: узнать число войск, артиллерии и прочее; кто командующие генералы? каковы они? каков дух в войске и каково расположение жителей к русским войскам? кто при государе пользуется большею доверенностью? Нет ли кого-либо из женщин в особенном кредите у императора? Можно ли узнать о расположении духа самого императора и нельзя ли будет свести знакомство с окружающими его?
И еще в инструкции прямо было сказано: «Цель вашей военной миссии – сбор разведывательных данных».
Но был в инструкции и один чисто дипломатический пункт. Бонапарт просил графа де Нарбонна сделать все для того, чтобы находящийся в Вильне российский император не отдал приказа войскам своим перебраться через Неман и занять герцогство Варшавское. Бонапарт писал, что Нарбонн может плести что угодно о русско-французской дружбе, но французы должны занять герцогство первыми.
Стало совершенно ясно, что Бонапарт принял решение, что он идет сюда войной.
И еще в шкатулке Нарбонна была копия с письма Бонапарта к министру иностранных дел Франции Маре (письмо было датировано еще 1811 годом, но оно до сих пор обладало совершенно исключительным значением) – то была целая шпионская программа императора Франции: «Немедленно направьте барону Биньону шифровку о том, что в случае начала войны я намерен прикомандировать его к моей штаб-квартире и назначить руководителем тайной полиции, которая должна заняться шпионажем в неприятельской армии. Необходимо, чтобы он уже с этого дня приступил к решительным действиям по созданию тайной полиции. Он должен поскорее найти двух поляков, которые хорошо говорят по-русски, имеют склонность к военным делам и участвовали в войне. Один из них должен хорошо знать Литву, другой хорошо ориентироваться на Волыни, в Подолье и на Украине. Кроме того, нужен третий, хорошо говорящий по-немецки и знающий Лифляндию и Курляндию. Они должны говорить по-польски, по-русски и по-немецки. Под их руководством должны работать тщательно отобранные агенты, вознаграждение коих определяется ценностью добытых сведений. Они также должны быть в состоянии дать информацию о любой местности, по которой предстоит пройти нашей армии. Я желаю, чтобы барон Биньон незамедлительно вплотную приступил к созданию этой обширной организации. Ему следует начать с того, чтобы эти три агента-связника немедленно подыскали себе субагентов, а именно: на дорогах из Петербурга в Вильну, из Риги в Мёмель, на всех дорогах из Киева и на трех главных коммуникациях, идущих из Бухареста в Петербург, Москву и Гродно. Кроме того, ему надлежит сразу же обеспечить себя осведомителями в Риге, Динабурге, Пинске, в районе больших болот и в Гродно. Если результаты их разведки будут удовлетворительными, я не колеблясь готов назначить им месячное содержание в размере 1200 франков. А во время войны оплата лиц, доставляющих ценную информацию, будет устанавливаться особо в каждом отдельном случае. Среди поляков есть также люди, разбирающиеся в фортификациях и способные давать сведения о состоянии укреплений в тех или иных точках».
О чем-то подобном мне сообщал в одном из своих донесений сын аптекаря, но тут информация подробнейшая и из первых рук.
Да, бумагам, хранившимся в шкатулке, просто цены не было.
При виде такого сокровища глаза государя засветились радостью. Он горячо пожал нам руки и шепотом сказал: «Поезжайте, господа, отвезите, а я пока задержу его».
И Александр Павлович пошел со сладчайшей улыбкой выслушивать страстные заверения Нарбонна в дружеских чувствах императора Франции к российскому императору.
День сегодня выдался, несомненно, удачным: Бонапарт посрамлен; его замыслы обнаружены; его слова о мире, о любви к нашему государю – чистейшее вранье. Теперь Александр Павлович во всем этом уже не может сомневаться.
Последняя новость. После того, как счастливо завершилась история со шкатулкой и я вернулся к себе, пришел вскорости сын аптекаря.
Он сообщил мне, что канцлер Николай Петрович Румянцев написал ответное послание к Бонапарту и попросил, чтобы он отнес к графу де Шуазелю для передачи Нарбонну.
– И вы отнесли? – немного испуганно спросил я.
Мальчик улыбнулся в ответ и сказал:
– Что вы, Яков Иваныч! Вы обо мне такого низкого мнения? Вот же оно, это письмо. Я не мог отнести, не уведомив прежде вас.
И протянул мне конверт.
Я поблагодарил его и тут же отпустил – время-то было позднее.
А письмо графа Румянцева завтра же передам государю: пусть разбирается со своим канцлером, подло заигрывающим с Бонапартом.