Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник)
Шрифт:
– Я еще хотел спросить у тебя, Джон… Не хочу раскачивать лодку, но, понимаешь, мне хотелось бы знать. От меня сейчас был бы прок внутри?
– Что значит внутри?
– Ну, если бы я работал в конторе среди ваших людей. Или для этого нужно родиться таким, как наш капитан?
– Боюсь, так, Фред.
– На каких машинах вы ездите, Джон?
– На «хамберах».
– На «хоках» или на «снайпах»?
– На «хоках».
– Как? Всего на четырех цилиндрах? «Снайп» помощнее будет.
– Я говорю только о простом транспорте, – тут же поправился Эвери. – Для оперативной работы и спецзаданий у нас есть целый парк автомобилей.
– Фургоны,
– Вот-вот.
– А сколько времени требуется… Долго ты проходил обучение? Сам сказал, что только что вернулся с задания. Они быстро допустили тебя к самостоятельной работе?
– Прости, Фред, но мне нельзя говорить об этом… Даже тебе.
– Ладно, не бери в голову.
Они миновали стоявшую на пригорке у дороги церковь, обогнули распаханное поле и вернулись, утомленные, но и взбодрившиеся, в теплые объятия особняка «Майская Мушка», где отсветы газового камина играли в гирлянде роз.
Вечером они включили кинопроектор для тренировки визуальной памяти и находились то в машине, проезжавшей мимо сортировочной железнодорожной станции, то в вагоне поезда, где могли из окон видеть проплывавший мимо аэродром, то шли пешком по городу и перед ними внезапно возникал автомобиль или человек, которого они уже встречали раньше, но тогда они не обратили на него никакого внимания. А иногда на экране начинали быстро мелькать отобранные в совершенно произвольном порядке предметы, и на заднем плане раздавались голоса, похожие на голоса с магнитофонной ленты, но смысл беседы никак не был связан с изображением, а потому задачей обучаемого становилось предельное напряжение всех органов чувств, чтобы запомнить главное среди образов и звуков.
Так закончился первый день, ставший прообразом других: беспечных и радостных дней, наполненных осмысленной работой, похожей на тренировку бойскаутов, но только с ясным пониманием главного: эти навыки придется использовать как оружие в реальной войне.
Для отработки приемов рукопашного боя для них арендовали небольшой спортивный зал рядом с Хедингтоном, который тоже использовали еще во время войны. Поездом прибыл инструктор. Его следовало называть просто сержантом.
– Он будет использовать нож или нет? Поверьте, это не праздный вопрос, – сдержанно и уважительно сказал он с заметным валлийским акцентом.
Холдейн пожал плечами.
– Мне неизвестно, что он предпочитает. А перегружать его тоже не хотелось бы.
– Трудно переоценить значение ножа, если знать, как правильно пускать его в ход. – Лейсер в этот момент все еще переодевался. – А немец, он ножа терпеть не может. Это на немца первое оружие. Ох, и не любит он холода стали между ребрами!
В чемоданчике сержант привез целый набор ножей и сейчас любовно разложил их, как коммивояжер демонстрирует образцы своего товара.
– Самое главное, сэр, нож не должен быть слишком длинным. Плоское обоюдоострое лезвие. – Он выбрал один и поднял его. – Вот. Лучше не найдешь, даю честное слово.
Нож был широкий и плоский, как лист лавра, с матовым, неотполированным лезвием, с ручкой, имевшей сужение наподобие песочных часов и насечку, чтобы рука не скользила.
К ним подошел Лейсер, приглаживая расческой свою шевелюру.
– Знакомы с чем-то из этого, а?
Лейсер окинул ножи взглядом и кивнул. Сержант всмотрелся в него внимательнее.
– А ведь я вас знаю. Точно, знаю.
– Вы обучали меня во время войны.
– Боже милосердный, – тихо произнес Лоу, – сколько же воды утекло с тех пор! Но вы не больно-то изменились, как я погляжу.
Они застенчиво улыбались друг другу, все еще не решаясь на рукопожатие.
– Тогда давайте проверим, что вы запомнили.
Оба вышли на маты с наполнителем из кокосовой копры, расстеленные посреди зала. Лоу бросил нож к ногам Лейсера, и тот подобрал его, нагнувшись с развязной ухмылкой на губах.
На Лоу был пиджак из твида, старый и заношенный почти до дыр. Он сделал быстрый шаг назад, снял его и одним движением обмотал вокруг своего левого предплечья, как человек, который готовится к схватке с крупной собакой. Обнажив собственный нож, он принялся медленно двигаться вокруг Лейсера, распределяя вес тела равномерно, но перебрасывая его порой с одной ноги на другую. Он переступал, свободно держа обмотанную пиджаком руку поперек живота, растопырив пальцы так, чтобы ладонь была повернута к полу. Вращая лезвие ножа, казалось бы, беспорядочными движениями перед собой, он умудрялся укрыть за его ограничителем почти все свое тело. Лейсер стоял неподвижно, но не сводил глаз с сержанта. По временам оба имитировали атаки: один делал выпад, второй уклонялся. Однажды Лейсеру почти удался прием, хотя Лоу успел отпрыгнуть, и нож Лейсера лишь слегка коснулся обмотки руки. А потом Лоу вдруг упал на колени и нанес удар снизу. Лейсер тоже отпрыгнул, но получилось это слишком медленно. Лоу покачал головой и воскликнул: «Задел!» – после чего поднялся на ноги.
– Разве вы забыли? – он указал на живот и промежность, прижав руки и локти к телу, словно хотел сделаться еще тоньше, чем был. – Не становись для врага слишком крупной целью.
Он заставил Лейсера избавиться от ножа и продемонстрировал несколько захватов левой рукой вокруг шеи, что позволяло наносить удары в область почек и паха. Затем они попросили Эвери сыграть роль манекена и стали вместе обходить его по кругу, причем Лоу острием своего ножа указывал точки, а Лейсер кивал и улыбался, когда вспоминал один из старых приемов.
– Вы очень вяло работали лезвием, недостаточно резко им размахивали. Большой палец держите сверху, напрягите предплечье, но расслабьте кисть. И не давайте ему возможности сосредоточить взгляд на своем оружии. Ни на мгновение. А левой рукой обязательно прикрывайте свои уязвимые места, есть у вас нож или нет. Никогда не обнажайте слишком много своего тела – это я не устаю повторять своей дочке.
Все, кроме Холдейна, дружно рассмеялись его шутке.
Затем наступила очередь Эвери. С ним пожелал сразиться Лейсер. Сняв очки, Эвери взял нож, как показывал Лоу, но нерешительно и с тревогой, которая только возросла, когда Лейсер стал бочком, как краб, перемещаться вокруг него, имитируя выпады и отступая; его лицо покрылось потом, а маленькие глазки возбужденно блестели. Эвери все это время ощущал неприятное покалывание бороздок насечки рукоятки на своей ладони, у него быстро устали лодыжки, окаменели ягодицы, и ему пришлось перенести вес тела на кончики пальцев ног. Злобный взгляд Лейсера отслеживал малейшее его движение, а потом его нога заплела лодыжку Эвери, он потерял равновесие и упал на спину, выронив нож, Лейсер в одно мгновение оседлал его и сгреб пальцами за воротник рубашки.