Шпион в тигровой шкуре
Шрифт:
По-моему, пилот вертолета был сильно под мухой. Его взгляд с трудом фокусировался на одной точке, и он то и дело оглядывался через плечо вместо того, чтобы устремить орлиный взгляд вперед и следить за курсом. Дополнительным свидетельством пристрастия к алкоголю служил его испещренный сеточкой багровых капилляров нос, как и тяжелый перегар канадского виски, испускаемый им при каждом выдохе. Все это могло бы меня сильно обеспокоить, если бы я уже не был сильно обеспокоен внезапной пропажей малютки Минны.
— Обычно я делаю с пассажирами полный облет территории, — вещал пилот, — пролетаем над всеми павильонами, над монорельсом, над рекой, чтоб клиент получил полное представление о масштабах экспозиции.
— Не надо
— Голова может закружиться! — предупредил он.
— Концентрическими кругами давай. Она вошла в этот чертов павильон, но там ее нет. Может, вышла... Давай-давай кружи, она должна быть где-то тут.
— Голова! — он обернулся ко мне и покрутил пальцем у виска. — Голова может закружиться!
Я пропустил его замечание мимо ушей. Лучше бы он не заикался про головокружение. Когда вертолет летит по прямой, и то вестибулярный аппарат начинает шалить, а тут, когда мы начали нарезать круги в воздухе, у меня сразу к горлу подкатила волна тошноты. Я не отрываясь глядел на землю и дивился, как такое может быть: внизу колыхалось море людей, но Минны среди них не видно.
Эта девчушка вообще-то обладает удивительной способностью никогда не теряться и во всяком случае, если эта способность вдруг ее подведет, быстро отыскиваться. Но теперь, болтаясь между небом и землей в жутко жужжащей «вертушке», я размышлял, не лучше ли мне продолжать поиски, стоя обеими ногами на твердой земле. А всё эти идиоты кубинцы, из-за которых я утратил самообладание. Ну конечно, Минна заблудилась. Она обязательно вернется, никуда не денется — надо просто сесть и подождать! Но грозное стаккато тяжелой поступи вооруженных революционеров, сотрясавшей павильон Кубы, явно оказало пагубное воздействие на мою психику. Даже спокойно все это проанализировав, я не мог отделаться от ощущения, что произошло нечто ужасное.
— Может, ее отвели в бюро находок? — предположил пилот.
— Это где?
— У главного входа. Туда сдают потерянные очки, зонтики, бинокли — и потерявшихся детишек. Мелюзги там всегда полно. Можешь туда сходить и забрать любую понравившуюся тебе малышку.
Я бросил на него пристальный взгляд — удостовериться, что парень пошутил.
— Чего там только нет! — продолжал пилот. — Каждое утро, представляешь, мусорщики идут в «Ля Ронду» — это парк аттракционов, где молодняк целый день тусуется, ну и оттуда тоннами выгребают расстегнутые бюстгальтеры, порванные трусики… Да, все в нашем мире перевернулось — взрослые ведут себя как дети, а дети как взрослые. Тут у кого хочешь голова пойдет кругом…
Мы вдруг резко накренились: по-моему, разговаривая со мной, он жестикулировал вертолетом — так, как склонные к малоподвижному образу жизни люди размахивают руками во время беседы. Я сжал руками живот, старясь успокоить взбунтовавшиеся кишки.
— На днях двух сопляков катал, мальчишку и девчонку, обоим — лет по шестнадцать, ни днем больше. Ты себе представить не можешь, что они вытворяли на заднем сиденье! Я только голову слегка повернул: хоть одним глазком взглянуть, чем это они там занимаются… — С этими словами он повернулся и вытянул шею, и в этот миг вертолет потерял управление и со свистом понесся прямехонько в стену британского павильона. — Только одним глазком на них взглянул, ну и решил малость их встряхнуть, ну, чтоб они позабавились, понимаешь? А они уже далеко продвинулись в этом деле, уже конец близок. Ну ты же знаешь ребятню, у них все раз-два и готово… — И этот придурок, обернувшись, вперил мечтательный взгляд в заднюю стенку кабины, предаваясь сладким воспоминаниям, а павильон Великобритании темной громадой неумолимо надвигался на наше лобовое стекло. — А я ведь только штурвал крутанул слегка — ты бы видел, как они там запрыгали! Смех!
И он, чтобы дать мне полное представление, слегка крутанул штурвал — вертолет тут же завалился на правый борт и, едва не задев крышу британского павильона, резко ушел вбок. Меня вытошнило на пол, но я был даже рад этому обстоятельству: лучше уж сблевать, чем умереть.
— Пожалуй, нам пора на посадку, — пробормотал я.
— А черт! Что-то я переборщил… Ты блеванул? Экий я неловкий.
— Ты можешь меня высадить у бюро находок?
— А может, еще один кружок сделаем по-быстрому? У тебя еще осталось немного времени.
— Не надо.
Минна оказалась в числе тех редких детей, которых никто не привел в бюро находок. Небольшой сборный павильончик кишмя кишел плачущими навзрыд мальчишками и девчонками дошкольного и младшего школьного возраста. Посреди этого бедлама выделялась молодая веснушчатая блондинка, которая, судя по ее взгляду, была готова с минуты на минуту пережить нервный срыв и впасть в дикую ярость. Я бы не отказался от удовольствия понаблюдать за ней в таком состоянии. Но в моем присутствии она сохраняла безмятежное спокойствие — как океан перед цунами: кому-то она утирала платочком нос, кого-то гладила по головке, ухитряясь одновременно усовестить капризную плаксу и обезвредить малолетнего вандала. Не будь я так расстроен пропажей Минны, я бы, наверное, влюбился в эту блондинку.
— Не сомневаюсь: ваша дочь найдется, — безапелляционно заявила она. — Все потерявшиеся дети рано или поздно находятся, уверяю вас.
— Только что она была рядом, а в следующую минуту бесследно исчезла! — пожаловался я.
— Все они так теряются!
— Да?
— И чаще всего они появляются тут раньше своих родителей. И знаете, что самое удивительное? Родители часами не замечают пропажу детей!
По-моему, в этом нет ничего удивительного.
— Ведь существуют же службы приходящих нянь, почему бы не прибегнуть к их помощи? — продолжала белокурая надсмотрщица за пропавшими детьми. — Ну допустим, есть родители, которым жалко оставлять дома детишек, вот они и таскают их за собой повсюду. Но что странно: стоит их детям потеряться, они словно спешат воспользоваться внезапной свободой! Как вы думаете, такое возможно?
— Возможно.
— Вы один из немногих, кто пришел к нам раньше, чем сюда доставили вашу дочь! Такое случается не слишком часто.
— Знаете, я прилетел сюда на вертолете.
— Неужели? Боже ты мой! Вы прямо-таки образцовый отец! — Она разняла двух потенциальных убийц, вздохнула и убрала упавшую на глаза челку. — Вы не делали объявления по радио? Надо бы…
— Куда мне обратиться?
— Вон в ту палатку. Вряд ли это объявление прозвучит достаточно громко, но ведь никогда заранее не знаешь, что принесет желаемый результат, а что нет… Бетти, перестань! Сейчас же перестань!
Я отправился в палаточную радиорубку и попросил их сделать объявление для Минны Таннер, которую ее отец просит немедленно прийти в бюро находок. На протяжении последующих двух часов они повторили это объявление раз десять, и за это время я выяснил, что блондинку в бюро находок зовут Майра Тийл и что родом она из Гамильтона, провинция Онтарио, разведена, без детей. Я подумал, что она еще очень не скоро захочет заиметь собственных спиногрызов.
На протяжении всех этих двух часов я испытывал смутную тревогу, хотя внешне ничем не проявлял беспокойства. Тревога — это вообще-то такое пассивное состояние, в котором можно пребывать сколь угодно долго, если с ним свыкнуться (то же самое можно сказать о ритме современном жизни), но вот беспокойство — процесс настолько активный, что любого, кто уверяет, будто более всего в жизни он обеспокоен угрозой атомной войны, или загрязнением окружающей среды, или деградацией человечества, можно обвинить если не во лжи, то по меньшей мере в семантической халатности. Нельзя жить, постоянно беспокоясь об атомной бомбе. Вы либо смиряетесь с тревожным фактом ее наличия, либо накрываетесь белой простыней и медленно ползете на кладбище.