Шпион в тигровой шкуре
Шрифт:
Поэтому я без спешки взбирался по склону высокого холма. На полпути к вершине я остановился посмотреть на часы. Семь двадцать четыре. По расписанию ложный катамаран должен прибыть сюда через шестнадцать минут, следовательно, он вполне мог появиться в поле видимости чуть раньше. Или позже.
Обувь теперь стала мне лишней обузой. Как и пиджак. Я снял башмаки и пиджак и спрятал в траве, надеясь потом их найти. Запасную обойму я переложил в задний карман брюк, а «марли» зажал в правой руке.
Вперед и выше. Сейчас, подумал я, Арлетта уже обрабатывает братишек Бертонов.
Я надеялся, что моя задумка сработает. Времени на то, чтобы дезинформировать Эмиля, уже не осталось. Но оставалась надежда, что он пойдет на поводу у большинства. Как только ложный катамаран попадет под перекрестный огонь, он волей-неволей поверит, что это и есть его цель, и с честью отыграет отведенную ему роль.
Подойдя к засаде совсем близко, я обогнул стайку осин и увидел Клода.
Сидящий на корточках на самой вершине холма, с крупнокалиберной винтовкой на коленях, одной рукой сжимая ствол, а второй — приставленный к глазам бинокль, он казался высеченной из гранита скульптурой. Он не шевелился, и я тоже. Затаив дыхание, я смотрел на этого хладнокровного садиста и вдруг почувствовал, как к горлу подкатил комок и на глаза навернулись слезы. Когда Квебек обретет независимость, а Национальное Движение Квебека одержит победу на выборах, в центре Монреаля надо бы установить статую защитника свободы в такой вот позе: Клод, с биноклем и винтовкой, готовый отдать свою жизнь ради Quebec Libre…
Я стал медленно приближаться к нему, осторожно, шаг за шагом. Меня обуял стыд. Да кто я такой, чтобы вмешиваться в их борьбу? Что я, в самом деле, Господь Бог? Четверо сынов Квебека выполняют свою высокую миссию, а я хочу им помешать, причем в самый ответственный момент. Эмиль, который даже в минуты ярости, остается приятным милым собеседником. Жан и Жак, парочка хладнокровных убийц, но в то же время по-своему обаятельные ребятки. И Клод — но Клод, к счастью, единственный, к кому я не испытывал ни грана симпатии.
Хорошо, что он оказался на этом холме один. Иначе нет гарантии, что я смог бы осуществить задуманное...
Я сделал вдох и, приблизившись к Клоду насколько возможно, оторвал взгляд от его неподвижной фигуры и посмотрел на реку.
И сразу обнаружил изъян в своем блестящем плане.
Такого я просто не мог предвидеть. Я понял свою оплошность только сейчас, оказавшись там, где оказался. Это можно было бы предвидеть, если бы я накануне пришел сюда и встал там, где сейчас. Но я отмел мысль провести сегодня утром контрольную рекогносцировку местности как слишком рискованную и трудоемкую. И вот теперь, стоя в пункте Х, я понял, что мой сценарий придется переписывать по ходу действия.
Я-то планировал прятаться у Клода за спиной до самого момента появления катамарана-обманки. И дождавшись, когда судно подойдет поближе, я бы вырубил Клода. Я рассчитывал шарахнуть его по затылку рукояткой пистолета и произвести из его винтовки три сигнальных выстрела. Если бы мне не удалось оглушить его вовремя, я бы все равно выстрелил три раза, воспользовавшись своим пистолетом, и по крайней мере одна пуля попала бы в старину Клода. Это в лучшем случае.
В квартире Арлетты эта идея казалась мне очень удачной. Но я не предусмотрел того, что с того места, где я сейчас стоял, можно было увидеть только кусочек водной глади. Катамаран-обманка мог преспокойно проплыть мимо холма, а я бы его даже не заметил. А попытайся я подкрасться к Клоду поближе, он бы меня сразу учуял.
Только не волнуйся, приказал я себе, иначе отвалятся восковые накладки…
Я вновь почувствовал угрызения совести, подкрепленные болезненными уколами разума. Значит, так угодно судьбе, подумал я. Значит, так расположились звезды на небосводе. Возвращайся домой и займись созерцанием своего пупа…
Ну нет! Они же мечтают устроить кровавую баню во имя независимости Квебека, и у них есть на то полное право. Они мечтают совершить великий подвиг. Они мечтают о смерти мучеников. Так тому и быть.
Но как? Можно оглушить Клода пистолетом, и если успеть это сделать вовремя, как и было задумано, то мой великолепный план сработает. Если же я опоздаю — что вполне могло случиться, — тогда придется его пристрелить. А если я выстрелю до того, как катамаран окажется в зоне прямой видимости, тогда мой великолепный план рассыплется как карточный домик.
А уж если я не успею оглушить Клода до того, как он обернется и увидит меня, и если я не сумею в него выстрелить, а попытаюсь его нейтрализовать, не прибегая к помощи пистолета, то… могу себе представить, что тогда произойдет.
Он просто сделает из меня фарш.
Я приблизился к нему еще на шаг. Посмотрел на часы, сделал вдох и покрепче сжал «марли».
— Клод, ты дурак! — вкрадчиво произнес я.
Вздрогнув, он обернулся и выронил сначала бинокль, а потом и винтовку.
— А… что… Ах, это ты! Ты что здесь делаешь? А…
Я стал на него надвигаться с перекошенным от злости лицом и продолжал поливать его презрением.
— Дубина, кретин, свинья! Ты что, ослеп? Как ты мог заснуть в такой ответственный момент!
— Да о чем ты?
— О катамаране английской королевы, идиот! В то время, как настоящие патриоты затаились на огневых рубежах в ожидании сигнала к восстанию, ты ее проворонил! Почему ты не произвел сигнальные выстрелы?
Я стоял рядом с Клодом, который грозно навис над мной, но когда до него дошел смысл моих слов, у него отвалилась челюсть и чуть не стукнула меня по лбу.
— Не может быть, — пробормотал он. — Я же глаз не спускал с реки. Клянусь! Могилой моей тетушки кля…
— Да ты глаза протри, идиот! Вон, смотри!