Шпион
Шрифт:
— Мисс Ди, — сказал он, щелкнув пальцами. — Кэтрин Ди. — И — ведь матушка правильно воспитала его — снял шляпу, протянул руку и сказал: — Гровер Лейквуд. Как приятно снова с вами встретиться.
Когда она радостно улыбнулась, узнавая его, солнце с ее рыжих волос словно переселилось в глаза. Лейквуд подумал, что умер и оказался в раю.
— Какое удивительное совпадение! — сказала она. — Что вы здесь делаете?
— Карабкаюсь, — ответил Лейквуд. — Поднимаюсь на скалы.
Она посмотрела на него словно бы недоверчиво.
— Вот это совпадение!
— О чем вы?
— Я здесь тоже за этим. Это тропа к холму, на который я собираюсь подняться. — Мисс Ди подняла бровь, такую светлую, что она была почти невидима. — Вы следили за мной?
— Что? — Лейквуд покраснел и начал заикаться. — Нет, я…
Кэтрин Ди рассмеялась.
— Я вас поддразниваю. Я знаю, что вы за мной не следили. Да и как вы могли узнать, где меня найти? Нет, это удивительное совпадение. — Она снова наклонила голову. — Нет, правда… Помните, как мы разговаривали на пикнике?
Лейквуд кивнул. Они тогда говорили не так долго, как ему хотелось бы. Она как будто знала всех на яхте капитана и переходила от одного к другому, болтая со всеми. Но он помнил этот разговор.
— Мы решили, что нам обоим нравится на свежем воздухе.
— Хотя мне и приходится на солнце носить шляпу: у меня слишком белая кожа.
В тот летний день белая кожа была особенно заметна. Лейквуд помнил круглые сильные руки, обнаженные почти до плеч, красивую шею, лодыжки.
— Давайте?
— Что?
— Поднимемся на скалу.
— Да! Да, давайте поднимемся.
Они пошли по тропе, соприкасаясь плечами там, где она сужалась. И всякий раз, когда их плечи соприкасались, Лейквуда словно ударяло током, и он изумился до крайности, когда она спросила:
— Вы по-прежнему работаете на капитана?
— О да.
— Кажется, я припоминаю — вы что-то говорили о пушках.
— Во флоте их называют не пушками, а орудиями.
— Правда? Я не знала, что есть разница. А кто называет? Разве вы сами не во флоте?
— Нет. Я штатский. Но отчитываюсь перед капитаном Фальконером.
— Он кажется очень приятным человеком.
Лейквуд улыбнулся. «Приятный» — не первое определение, которое приходит в голову, когда думаешь о капитане Фальконере. Скорее одержимый, требовательный, грозный — вот это ближе.
— Кто-то говорил мне, что он способен вдохновить.
— Да, это верно.
Кэтрин сказала:
— Пытаюсь вспомнить, от кого я это услышала. Этот человек очень красив и, кажется, старше вас.
Лейквуд почувствовал укол ревности. Кэтрин Ди говорила о Роне Уиллере, звезде испытательной торпедной станции в Ньюпорте, в которого влюблялись все девушки.
— Большинство их старше меня, — ответил он, надеясь увести разговор от этого красавца.
Кэтрин успокоила его теплой улыбкой.
— Ну, кто бы он ни был, я помню, что вас он назвал «вундеркиндом».
Лейквуд рассмеялся.
— Почему вы смеетесь? Капитан Фальконер тоже так говорил, а ведь он герой испано-американской войны. Вы юный гений?
— Нет! Я просто рано начал, вот и все. Это совершенно новая область. И я в ней с самого начала.
— Как пушки могут быть новыми? Пушки были всегда.
Лейквуд остановился и посмотрел ей в лицо.
— Это очень интересно. Нет, пушки были не всегда. Не такие, как сейчас. Нарезные орудия способны стрелять такими снарядами, о которых раньше нельзя было и мечтать. Да только вчера я был на броненосце в Сэнди-Хук…
— Вы были на броненосце?
— Конечно. Я постоянно на них бываю.
— Правда?
— На Атлантическом полигоне. Только на прошлой неделе офицер-артиллерист сказал мне: «Новый дредноут может отсюда стрелять по Йонкерсу».
Красивые глаза Кэтрин стали огромными.
— По Йонкерсу? Не знала. Я хочу сказать, что, когда в последний раз плыла в Нью-Йорк на «Лузитании», был ясный день, но Йонкерса с океана не видно.
«Лузитания»? — подумал Лейквуд. Она не только красива, но и богата.
— Ну, Йонкерс увидеть трудно, но в море корабли стреляют на такое расстояние. Сложно попасть в цель.
Они пошли дальше по узкой тропе, соприкасаясь плечами; он рассказывал ей, как изобретение бездымного пороха позволило корректировщикам видеть дальше, потому что корабль не окутан пороховым дымом.
— Корректировщики руководят огнем. Они по взрывам определяют, перелет или недолет. Вы, наверно, читали в газетах, что установка на корабле орудий одного калибра позволяет по огню одного орудия нацеливать все.
Она казалась более заинтересованной, чем можно было ожидать от красивой девушки, и слушала, широко открыв глаза, время от времени останавливаясь и глядя на него, как загипнотизированная.
Лейквуд продолжал говорить.
«Ничего секретного», — успокаивал он себя. Он ничего не сказал о новейших гироскопах, позволяющих постоянно удерживать цель и учитывать качку. Ничего об управлении огнем, о чем она не сможет прочесть в газетах. Он похвастал, что заинтересовался скалолазанием, когда поднимался на стофутовую ажурную мачту, которую создали во флоте, чтобы наблюдать далекие разрывы снарядов. Но он не сказал, что конструкторы мачты экспериментировали с легкими стальными трубами, позволяющими мачте выдерживать попадания снарядов. Он не сказал также, что на ажурных мачтах устанавливаются платформы для новейших дальномеров. Не упомянул и гидравлические установки, которые вместе с гироскопами поднимают орудийные стволы. И, разумеется, ни слова о Корпусе 44.