Шпион
Шрифт:
Из сотен пассажиров парома «Пенсильвания роуд» громче всех выражал свое негодование сенатор США. Он рычал на капитана парома, как разъяренный лев.
— Что здесь происходит? Я весь день еду из Вашингтона и опаздываю на встречу в Нью-Йорке.
Никто не посмел спросить сенатора, почему он путешествует без жены и с кем это он встречается в полночь. Даже капитану парома, ветеран Норт-ривер, не достало мужества объяснить, что детектив Ван Дорна, переодетый матросом, ворвался на мостик и достал из кармана железнодорожный пропуск, о каких капитан никогда даже не слыхал. Документ предписывал
— Что вы сделали, чтобы заслужить такой пропуск? — спросил капитан, поспешно передавая в машинное отделение приказ «Стоп машины».
— Оказал президенту услугу, — ответил детектив. — И я всегда рассказываю президенту, как любезны со мной его работники.
Поэтому капитан сказал законодателю:
— Механическая поломка, сенатор.
— И сколько нам здесь ждать?
— Все перейдут на другой корабль. Позвольте понести ваш саквояж.
Капитан схватил вещи сенатора и провел его по палубе и вниз по трапу, где детективы с холодными лицами внимательно всматривались в проходящих пассажиров.
Исаак Белл стоял за другими ван дорнами, вглядываясь в каждое лицо. Тот способ, который выбрал Ямамото, чтобы уйти — в последнее мгновение сел на корабль, — явственно говорил о том, что он заметил слежку. Теперь начиналась погоня.
Мимо прошли триста пассажиров, мужчины и женщины, иногда со спящими детьми. «Слава Богу, — подумал Белл, — что сейчас середина ночи. В час пик паром способен вместить тысячи пассажиров».
— Это последний.
— Хорошо. Теперь обыщите все уголки на корабле. Он где-то прячется.
Маленькая пожилая женщина в длинном темном платье, теплой шали и соломенной шляпке под темным шарфом, села в такси у выхода с вокзала «Джерси-Сити иксчейндж». Она долго, с остановками добиралась до города Хобокен. Трамвай петлял по площади на углу улиц Пери и Ривер, но вот она направилась к первому из законченных туннелей Макаду, и теперь все должно было пойти быстрее. За десять центов она села в вагон электрического поезда, такой новый, что от него пахло краской.
Поезд пронес ее под рекой Гудзон. Через десять минут после посадки она вышла из туннеля на первой же станции в Нью-Йорке. Кондукторы, управлявшие пневматическими дверями, переглянулись. Район улиц Кристофер и Гринвич наверху очень отличался от ярко освещенной станции подземки, особенно в столь поздний час. Но они не успели предупредить женщину: та быстро прошла мимо цветочного киоска — конечно, в этот час закрытого, — и исчезла.
Выйдя на улицу, она увидела темную площадь, вымощенную булыжниками. Над давно превращенными в меблированные комнаты домами, в которых когда-то жили состоятельные горожане, нависали склады и пакгаузы. Женщина привлекла внимание бандита, который пошел за ней, сокращая расстояние, когда она углубилась в переулок. Там женщина внезапно повернулась, приставила ко лбу бандита маленький пистолет и сказала мужским голосом с акцентом, которого бандит никогда раньше не слышал:
— Я хорошо тебе заплачу, если отведешь меня в чистую комнату, где я смогу переночевать. Или нажму на курок. Выбирай.
29
— У меня есть работа для Гарри Винга и Луиса Ло, — сказал Глазник О'Ши.
— Для кого? — спросил Томми Томпсон, который начинал думать, что видит Глазника чаще, чем хотелось бы.
— Для твоих гангстеров-китайцев из Хип Синг, — нетерпеливо сказал О'Ши. — Тех самых китайских бандитов, с которыми ты познакомился в день, когда я воскрес из мертвых. Перестань играть со мной в дурочку. Мы уже говорили об этом.
— Я тебе сказал, они не мои. Я только заключил с ними сделку об открытии нескольких заведений.
— У меня есть для них работа.
— А я тебе зачем?
— Не хочу с ними встречаться. Хочу, чтобы ты вел с ними переговоры для меня. Понял?
— Не желаешь, чтоб они видели твою физию?
— Или слышали обо мне. Ни слова, Томми. Если не хочешь остаток жизни провести слепцом.
Томми Томсон решил, что с него хватит. Он откинулся в кресле, наклонил его назад на двух ножках и холодно сказал:
— Думаю, пора достать пистолет и вышибить тебе мозги, О'Ши.
Брайан О'Ши мгновенно вскочил. Он пнул одну ножку кресла, разбив ее. Главарь банды упал на пол с грохотом, от которого вздрогнуло здание. В комнату вбежали вышибалы Томми. И застыли в дверях. О'Ши зажал голову Томми, держа ее на коленях, повернутую лицом вверх. Его долото касалось левого глаза.
— Разберись со своими этажными.
— Убирайтесь отсюда, — сдавленным голосом приказал Томми.
Вышибалы попятились. О'Ши резко отпустил Томми, так что тот упал на спину, а сам выпрямился и принялся счищать соринки с брюк.
— Вот что мне нужно, — спокойно и небрежно продолжил он. — Отправь Гарри Винга и Луиса Ло в Сан-Франциско.
— А что в Сан-Франциско? — угрюмо спросил Томми, вставая на ноги и вынимая из стола бутылку.
— Морская верфь «Мар-Айленд».
— А это что за дьявольщина?
— Военная верфь. Как Бруклинская. Здесь Великий белый флот будет запасаться провизией и красить днища, прежде чем пойти в Гонолулу, к Окленду и в Японию.
— Глазник, что ты сейчас задумал?
— На верфи «Мар-Айленд» есть склад боеприпасов. Хочу, чтобы Гарри Винг и Луис Ло взорвали его.
— Взорвали военную верфь? — Томпсон опустил бутылку и вскочил. — Ты спятил?
— Нет.
Томми лихорадочно осмотрелся, словно испугался, что в этих тщательно охраняемых стенах у копов есть уши.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Потому что когда склад боеприпасов в «Мар-Айленд» будет взорван, ты сможешь зарабатывать, как никогда в жизни.
— И сколько же?
Глазник сказал, и Командор Томми с улыбкой сел.
Детектив Ван Дорна Джон Скалли продолжал в самых разных обличьях бродить по Чайнатауну. Он был то уличным торговцем, то карманником, то спящим на улице пьяницей или солдатом «армии парковых скамеек», чиновником из департамента здравоохранения, собирающим взятки, чтобы снизить расходы. И все время слышал разговоры о том, что банда «гоферов» распространяет свою деятельность на центр. Прохожие с завистью говорили о первоклассных игорных домах и опиумных курильнях, которые очень придирчивы в выборе девушек. Заведением управляет сама девушка главы Хип Синг, а уж она-то обращается с вами как положено.