Шпион
Шрифт:
— Так что вам угодно?
— Я всегда хотел попробовать опиум.
Она глядела разочарованно.
— Могли бы получить его у своего аптекаря. Откуда вы?
— Из Скенектеди.
— Разве человек с вашими возможностями не может купить опиум в аптеке?
— Дома я немного робею, если вы понимаете, о чем я.
— Конечно. Понимаю. Что ж, пусть будет опиум. Идемте.
Она взяла его руку в свою, маленькую, сильную и теплую. Провела к кушетке, полускрытой занавесями, и помогла сесть поудобнее, опираясь головой на подушки. Одна из накрашенных «китаянок» принесла трубку. Рыжая сказала:
— Наслаждайтесь. Я подойду к вам позже.
30
— «Гоферы» ранили одного из моих парней, — позвонил Исааку Беллу в «Никербокер» Гарри Уоррен.
— Кого?
— Маленького Эдди Тобина, самого молодого.
Белл отправился в больницу Рузвельта на углу Пятьдесят девятой улицы и Северной авеню.
В вестибюле его встретил Гарри.
— Я поместил его в отдельную палату. Если босс за нее не заплатит, я заплачу сам.
— Если босс не заплатит, заплачу я, — сказал Белл. — Как он?
— Его пинали в лицо мысками ботинок, свинцовой трубой разбили голову и сломали правую руку и обе ноги.
— Он выкарабкается?
— Тобины с Статен-Айленд — контрабандисты, матросы на буксирах, ловцы устриц. Он крепкий парень. Трудно сказать, насколько оправится человек после таких побоев. Как я понял, их было четверо. У него не было ни единого шанса.
Белл прошел в палату и, стискивая кулаки, постоял над лежавшим без сознания детективом. Вся его голова была замотана белыми бинтами, выпачканными кровью. Врач водил стетоскопом по груди раненого. Рядом стояла сестра в накрахмаленном белье.
— Не жалейте никаких денег, — сказал Белл. — Я хочу, чтобы при нем круглосуточно была сиделка.
Он присоединился в коридоре к Гарри Уоррену.
— Это твой город, Гарри. Что нам делать?
Специалист по бандам колебался. Ответ, который он собирался дать, ему явно не нравился.
— Сами по себе они не связываются с «ван дорнами». Но «гоферов» намного больше, чем нас, и, если дойдет до войны, они будут воевать на своей территории.
— Война уже началась, — сказал Исаак Белл.
— Копы нам не помогут. Так уж устроен этот город, что политики, строители, церковь, копы и гангстеры делят его между собой. И, пока никто не жадничает и не старается ничего изменить, они не станут тревожить друга из-за какого-то избитого частного детектива. Мы предоставлены сами себе. Но послушай, Исаак. Это очень странно. Не в обычаях Томми Томпсона нарываться на неприятности, если их можно избежать. Он дает нам понять «держитесь подальше»? Так можно поступить по отношению к другой банде — «дастерам» или «пятиточечникам». Но так не обходятся с «ван дорнами». Он прямо признается, что исполняет приказы шпиона.
— Я хочу, чтобы ты отправил ему ответ.
— Можно шепнуть пару слов кое-кому, кто передаст их ему, если ты об этом.
— Передай ему, что Исаак Белл телеграфирует своему старому другу Джетро Уотту, главе железнодорожной полиции Южной Тихоокеанской дороги. Просит прислать в Нью-Йорк двести парней охранять грузовые пути на Одиннадцатой авеню.
— Ты можешь это сделать?
— Джетро всегда готов подраться, а я точно знаю, что железные дороги устали от постоянных грабежей грузовых вагонов. Томми Томпсон хорошенько подумает, прежде чем еще раз ударить детектива из «Агентства Ван Дорна». Возможно, железнодорожные детективы те еще подонки, но они парни крепкие, и единственный, кого они боятся, это Джетро. До их приезда пусть никто из наших парней не выходит один. На работу — по два или больше, и пусть будут поосторожней в нерабочее время.
— Кстати об одиночках. Я наткнулся на твоего приятеля Джона Скалли.
— Где? Я уже несколько недель о нем не слышал.
— Я следил за одним из старших «гоферов» в Чайнатауне. Тупик. Он целый день курил опиум в притоне. И вот туда одетый туристом явился Джон Скалли.
— Что он там делал?
— Когда я видел его в последний раз, раскуривал трубку.
— Табак? — спросил Белл, сам в это не веря.
— Боюсь, что нет.
Белл посмотрел на Гарри Уоррена.
— Что ж, если ты это выдержал, Скалли тоже ничего не сделается.
Трансатлантический пароход «Кайзер Вильгельм II Великий» вздымал к дымному небу на краю Гринвич-виллидж четыре высокие, черные дымовые трубы и две еще более высокие мачты. Прямой нос парохода возвышался над буксирами, причалом и целой армией такси и повозок, запряженных лошадьми.
— Вот тут, — сказал Исаак Белл в переговорную трубу шоферу зеленого лимузина, предоставленного отцом Лилиан, жены Арчи Эббота. Железнодорожный магнат сам не мог встретить пароход любимой дочери, потому что мчался через континент в своем частном поезде — собираясь присоединить к своей империи еще одну независимую дорогу, как предполагал Белл. И Белл, у которого были настоятельные причины поговорить с Арчи, вызвался заменить его. — После того как посадите их, подберите меня на Джейн-стрит.
Он вышел из машины и посмотрел на трап. Неудивительно, что первыми с корабля сошли новобрачные в сопровождении заботливого помощника капитана и толпы репортеров, которые сели на пароход еще в Сэнди-Хук, чтобы приветствовать самую популярную в Нью-Йорке молодую пару. Еще больше репортеров ждали на причале. Некоторые с фотоаппаратами. Других сопровождали художники-портретисты.
Белл, который вел расследование замаскировавшись, предпочитал, чтобы его лицо не видели на витринах газетных киосков, и потому отошел от причала и ждал на улице среди невысоких домов и конюшен.
Четверть часа спустя возле него остановился лимузин, и Белл проворно сел в авто.
— Прости за шумиху, — сказал, пожимая ему руку, Арчибальд Эйнджел Эббот IV, в чьих жилах текла голубая кровь. Они дружили с тех времен, когда боксировали за соперничающие колледжи. — Весь Нью-Йорк жаждет увидеть мою зарумянившуюся молодую жену.
— Я не удивлен, — сказал Белл, тепло целуя красавицу Лилиан в щеку, прежде чем сесть на кожаное сиденье лицом к ним. — Лилиан, ты выглядишь невероятно.
— Вини в этом моего мужа, — она рассмеялась и провела рукой по густым рыжим волосам Арчи.