Шпионка для тайных поручений
Шрифт:
А все условия — наверняка всезолото.
— Кажется, моя жизнь ценится очень дорого, — медленно произнесла она. — Сколько же вы хотите золота?
Но нет, он слишком умен, этот негодяй! Вслух он не собирался признаваться, что намерен отобрать у нее все. Решил, что спугнет свою жертву раньше времени.
— Как и договаривались, половину, — сказал он, сладко улыбаясь.
— А что или кто будет порукой нашей предстоящей договоренности? — спросила она. — Я осталась одна, без всякой защиты, и пока вы не знаете, где золото, можно надеяться, не причините
— Ничто не помешает, — ехидно ощерился он. — Однако вы непременно хотите услышать от меня какую-нибудь клятву? В этом, милочка, вы неоригинальны. Сколько мужчин ежедневно дает женщинам всяческие обещания… Какая вы, право, упрямая! Неужели вам достаточно будет моего честного слова?
— Конечно, нет! — возмутилась она. — Придется вам подумать, как вам вашу жертву убедить в добрых намерениях… Теперь развяжите меня. Вы можете быть довольны: я ужасно напугана! К переговорам готова. Дело за небольшим: как провернуть все так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Вы куда, мсье Флоримон? — окликнула его Соня.
— Я пришлю кого-нибудь из женщин. Они помогут вам одеться. Вряд ли мадемуазель Софи доставит удовольствие моя помощь!.. Или нам пора привыкать друг к другу?
Он гнусно хихикнул.
— Вы не могли бы прислать ко мне Мари? — попросила Соня.
От неожиданности у Флоримона даже лицо вытянулось.
— Мари? Вам понравилась эта крокодилица? Или вы понравились друг другу?
Опять пошлая улыбка.
Софье не хотелось бросать ни малейшего подозрения на женщину, которая, наверное, ни у кого не вызывала симпатии и которую ей отчего-то было ужасно жаль.
— У нее красивое тело, — выпалила Соня и сама удивилась своим словам. Когда это прежде она с мужчиной могла обсуждать достоинства женщины?
Однако Флоримон не усмотрел в ее словах ничего странного.
— Что есть, то есть. Господь ошибся. Тело ангела он отдал дьяволице. Вынужден огорчить вас, ваше сиятельство, Мари к вам я прислать не могу… Странно, что вы о ней вспомнили. Но вы, наверное, думаете, что мы с вами в Дежансоне?
— А разве нет?
— Мы бы не успели доехать до него так быстро. Это всего лишь одно из моих многочисленных убежищ. Так что, если бы даже ваш нежный друг Грегор, имеющий такие большие связи в полиции, знал о них всех, и тогда вряд ли сумел бы меня поймать!.. Впрочем, зачем я вам это говорю? Все равно вы с ним больше не увидитесь.
Он вышел, закрыв за собой дверь, и даже загремел замком, словно Соня смогла бы самостоятельно освободить руки и ноги, а потом выйти в дверь.
Бедная княжна лежала на дурацком столе и размышляла — что ей еще оставалось? Как это ни смешно звучит, она одержала первую победу: захотела узнать, где она находится, и почти узнала! Какая разница, кто развяжет ее — Мари или какая другая несчастная, но она обманула Флоримона, и он на ее обман купился. Значит, можно что-то пытаться делать даже в самых на первый взгляд безвыходных ситуациях?! Почему прежде она об этом не задумывалась? Почему раньше позволяла обстоятельствам распоряжаться ею без всякого сопротивления?
Надо прикинуть, с чем она осталась. Получается, ей на помощь никто не придет. Значит, надо постоянно быть настороже и искать возможность улизнуть. Для начала у нее есть два выхода.
«Два выхода! Ха-ха, ни одного!» — попробовал было лишить ее последней надежды дрожащий внутренний голос. Молчи, подлый, не мешай думать!
Итак, у нее есть два выхода: первый — покориться и выполнять все требования Флоримона де Барраса; второй — придумать, как отсюда выбраться…
«Это невозможно! — опять прорвался несчастный голос. — Что можешь ты, слабая женщина!..»
Понятно, кое-что Софья все-таки умеет делать. Значит, нужно думать… Осмотреться вначале, а потом уже паниковать! Не всегда же она будет вот так привязана. А кроме того, они еще в Дежансон не приехали, а там… Не зная плана, по подземельям замка можно бродить очень долго, но так и не найти выхода наружу… Несмотря на все золото!..
5
— Никто из девушек не болел! — откровенно веселился Флоримон де Баррас, отвечая на вопросы Софьи. — Это мы так с бароном решили сказать, но потом… Посланник султана стал торопить нас, хотя ему сразу сообщили, будто две девушки умерли. В конце концов он согласился, что не так важно, из Европы пленницы или из Азии. Снеслись с пиратами, и Питер Бич уступил нам пару китаянок, тоже очень красивых. Как говорят художники, для колорита… Знаете, ваше сиятельство, сколько я заработал на этом выкупе? Семерых девушек я продал вдвое дешевле, чем этих двоих. Это к вопросу о работорговле. Будь я глуп, как большинство работорговцев, я мог бы вполне удовлетвориться этой суммой. Но для меня это ничего не стоит — особенно когда можешь получить в сотни, да что там, в тысячи раз больше… А теперь у меня есть возможность наслаждаться вашим прекрасным обществом. Причем, заметьте, я ни в чем не нарушил данного вашим друзьям слова. Я обещал отпустить пленниц за выкуп? Я их отпустил. А насчет вас, моя дорогая, никаких договоренностей не было.
Флоримон с каким-то особым мстительным удовольствием возвращался к обстоятельствам ее пленения, доказывая, что мужчины Соню всего лишь использовали и не станут ничего предпринимать для ее освобождения.
— А кто такой Питер Бич? — спросила Соня.
— О, Питер — самый гнусный из пиратов, каких я видел. Жертвы его, которым по воле провидения удалось выжить, называли его исчадием ада. Мне довелось как-то, сидя с ним в портовом кабачке, выслушивать его хвастливые речи. «Если я за два-три дня не убью кого-нибудь, — говорил он, — ко мне потеряют уважение!» Люди послабее духом при одном виде его цепенели от ужаса и покорно подставляли свои шеи под его нож, точно овцы.
— Неужели человек может бояться до такой степени? — дрогнувшим голосом спросила Соня, мысленно уверяя себя, что Флоримон рассказывает ей все это, чтобы еще больше напугать.
— Еще как может! — усмехнулся Флоримон. — Я, конечно, не Питер Бич, но видел страх и в своих… овцах!
Карета, в которой Флоримон сидел рядом с Соней, ехала, по его словам, в Дежансон. Княжне опять связали руки и ноги.
— Береженого бог бережет! — ухмыляясь, сказал негодяй.