Шпионка для тайных поручений
Шрифт:
Сестра барона — Габриэла де Кастр — ехала до Парижа вместе с Варенькой. Девушки за время плена сдружились и теперь направлялись в замок де Кастр недалеко от Парижа, где Варя должна была пробыть несколько дней, пока русское посольство обеспечит девушке безопасное возвращение домой.
Промедли Григорий с Себастьяном хотя бы еще день, и судно с девушками ушло бы в Стамбул, где пленницы попали бы в гарем, откуда извлечь их уже не представлялось возможным.
Вот только отчего оба молодых человека были так грустны, если не сказать подавлены, и который час сидели за столом, думая все об одном и том же? Оттого, что
— И что сказал ваш посланец? — опять нарушил молчание Тредиаковский. Он уже спрашивал об этом барона, но тот покорно ответил:
— Сказал, Меченый как в воду канул. Он и прежде любил напускать на себя таинственность: неожиданно появлялся, неожиданно исчезал. Но на этот раз бандит, кажется, превзошел сам себя. Исчез бесследно, как привидение…
— Думаю, зачем-то ему понадобилась именно Софья.
— Мой слуга согласен с этим. Среди работорговцев бытует мнение, что Меченый продал представителю султана девушек не торгуясь, сколько предложил покупатель, хотя Меченый обычно запрашивал за живой товар очень дорого. Говорят, среди оставшихся семи девушек была юная англичанка — настоящая жемчужина, но разбойник не потребовал за нее ни единого су сверх предложенной цены…
— Да, странно мне все это, очень странно, — повторил Григорий, едва не раздавливая в мощных руках стакан с вином. — Что-то здесь не то, не по правилам… Но я разберусь, вот увидите, Себастьян. А пока… пока я отчего-то чувствую, что меня провели, как мальчишку. Ежели я найду этого человека… Этого мошенника, который меня обманул…
— И что вы с ним сделаете? — как-то очень спокойно спросил его барон.
— Убью! — твердо пообещал Григорий.
— Тогда делайте это теперь же! — воскликнул Себастьян де Кастр, вскочил со стула и рванул на груди рубашку с кружевным жабо.
— Полноте! — удивленно воззрился на него Тредиаковский. — Я видел, что и вас не оставили равнодушным чары нашей княжны, но за такое у нас людей не убивают…
— Вы не поняли меня, — барон упал на стул и горестно обхватил голову руками. — Я и есть тот самый негодяй, кто своими действиями способствовал похищению мадемуазель Софи.
— Так это не пустая болтовня? — сразу насторожился Григорий. — Не истерика? Ну-ка, поведайте нам свою историю, мсье барон, что вы такое натворили за моей спиной, и, уверен, вам сразу станет легче.
Де Кастр почувствовал насмешку в голосе товарища, с коим судьба свела его при таких необычных обстоятельствах, но он был слишком удручен, чтобы как-то отвечать на его издевку.
— Помните, я уходил для встречи со своим человеком? По сути дела, это мой управляющий, который ведет переговоры с теми, кто хочет перевезти какой-либо груз на моем судне. Он такой пройдоха! Знает, кажется, всех марсельцев. Умеет найти любой товар. Везде у него если не родственник, так друг детства…
— Но я не пойму, какое отношение это имеет к нашему делу? — спросил Григорий.
— Сейчас вы все поймете, — успокоил его барон. — Так вот, едва я вышел из дома, как нос к носу столкнулся с одним своим старым приятелем. Когда-то, в юности, мы немало покутили с ним в кабачках Парижа. Оказывается, у нас нашлись общие знакомые в Марселе, я поведал ему свою историю, и Флоримон сказал мне…
— Что, Флоримон?! — закричал Тредиаковский так громко, так яростно, что рассказчик в испуге отшатнулся от него. — Говорите немедленно имя своего приятеля!
— Флоримон де Баррас, — проговорил барон, озадаченный его внезапной горячностью.
Вскочивший было на ноги Тредиаковский снова сел на стул и обхватил голову руками.
— Я догадывался, да что там, был уверен, что этот мошенник так просто от золота не откажется. На старика-отца надежды мало: упрется и ни слова не скажет, хоть пытай его. Иное дело молодая женщина. Ее и припугнуть можно, и сотворить с нею непотребство какое.
Свой обличающий монолог Григорий отчего-то произнес по-русски, потому Себастьян ничего не понял и загрустил еще больше. Собственно, и вина его лишь в том, что он никому не сказал о своей встрече с Флоримоном. Друг его об этом попросил. И Себастьян не увидел в его просьбе ничего странного. Ему казалось, что главное — достичь результата, к которому они стремились, а кто будет этому способствовать, не так уж и важно.
Если Грегор не доверяет ему настолько, что не говорит по-французски, значит, дело совсем плохо. Барон залпом выпил вино и приготовился к самому худшему. Ему отчего-то казалось, что русский приятель вызовет его на дуэль, а именно теперь, когда нашлась сестра и они еще не насладились обществом друг друга, Себастьяну вовсе не хотелось по-глупому умереть. Он был фаталистом и верил, что в радости люди должны быть особенно осторожными, потому что за хорошее всегда приходится дорого платить…
— И что сказал тебе Флоримон? — спокойно проговорил его новый приятель, видимо, в запале обращаясь к барону де Кастру на «ты».
— Я рассказал ему свою беду, и он успокоил меня, что нет никакой необходимости в других действиях, кроме тех, что может предложить он. Поскольку Флоримон лично знал Меченого…
— И тебя не удивило, что аристократ знаком с разбойником?
— Не удивило, — несколько растерянно пояснил Себастьян, — Флоримон и в юности знался с людьми, мягко говоря, не слишком благородными. Мы подшучивали над ним, но у каждого из нас были свои слабости, другим не всегда понятные. Вот я и подумал, почему бы Флоримону не знать Меченого…
— Вот именно, почему бы ему не знать сего разбойника, — усмехнулся Тредиаковский, — ежели он сам этот Меченый и есть!
— Что вы такое говорите, Грегор! — замахал на него руками Себастьян. — Лицо Меченого изуродовано шрамом, об этом всякий знает, а лицо Флоримона чистое и благородное. Он ни в коей мере не похож на разбойника.
— Тебе-то, понятно, неведомо, что большинство разбойников имеют самую обычную внешность. А если они и походят на злодеев, то делается это специально, чтобы наводить тем самым ужас на будущие жертвы. Это, дорогой барон, относится к головорезам. Иное дело мошенники. У самого хитрого шарлатана, коего я знал, был лик человека весьма благородного, с ясными, честными глазами, глядя в которые каждый проникался доверием к этой чистой душе… Ну да это я так, мыслю вслух. А насчет шрама, будто бы пересекающего все лицо Меченого, так откуда это всем известно, ежели кроме как в платке, которым он всегда свою личину закрывает, его в другом виде никто не зрел? Как, оказывается, просто обмануть даже не одного человека, а очень многих, пустив всего лишь нужный тебе слух!.. Опять я прервал твое повествование, Себастьян. Какие же условия выдвинул наш приятель?