Шпионские игры царя Бориса
Шрифт:
— Гордые, значит, паны стали, — заметил Божан Иванов. — Знамо дело, с чего возгордились — шведские полки, как орешки щелкают…
— Чувствую, не терпится тебе о сем рассказать. Слушаю со вниманием!
Доклад француза думному дьяку Власьеву был подробным и обстоятельным, к рассказу Тимофея Выходца он добавил всё, что видел и слышал в дороге. Афанасий Иванович подумал про себя: «Поехал в империю за женихом для Ксении, жениха не привез, зато клад в Пльзене нашел. Ай да Божан!»
Закончив доклад, Божан Иванов робко сказал:
— Боярин, дозволь спросить.
— Да спрашивай, чего таким робким вдруг стал?
— А в Ливонию нам потому нельзя ехать, дабы не было это признанием, что она польская?
— Верно понял. А значит, будем короля ждать в Вильно, сколько понадобится, — хоть год…
На следующий день Афанасий Иванович вместе с Божаном пошел прогуляться по Вильно. Город был небольшим, несравнимым с Ригой, но посмотреть было на что. Красивая башня на высоком холме, рядом — замок с мощными укреплениями, величественный костел Святой Анны, комплекс зданий университета и академии иезуитов… Чувствовалось, что в городе чтут христианство: монастырь тринитариев находился, к примеру, у Ратушной площади… А вот на Ратушной площади царило уныние. Продавцов на торгу было немного, продовольствие стоило столько, что Божан удивился.
— Придется нам затянуть пояса потуже, — с тревогой сказал думный дьяк Власьев.
— Я могу багеты печь и колбасы на всех делать, — предложил неунывающий Божан Иванов…
5 января 1602 года (по новому стилю), когда в Москве готовились к Рождеству, в Вильно наконец-то начались переговоры. Московские послы требовали в договоре о перемирии титуловать царя полным титулом: «Божией милостью Государь Царь и Великий Князь Борис Фёдорович всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных. Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кондийский, и Обладатель всея Сибирская земли и великие реки Оби и Северные страны Победитель, и Государь Иверские земли Грузинских Царей и Кабардинские земли Черкасских и Горских Князей и иных многих Государств Государь и обладатель».
В то же время москвичи категорически отказывались титуловать Сигизмунда королем Швеции. Скандинав на польском троне вспылил и предложил прервать переговоры…
Вечером суровый и печальный канцлер (он же коронный гетман) Ян Замойский явился во дворец и, укоризненно глядя на Его Величество, с идеальной вежливостью отчитал короля, как мальчишку:
— Вам известно, Ваше Величество, что в Молдову и Валахию вторглись орды крымских татар, они наказывают наших сторонников за непослушание Турции, убивая мужчин и уводя в свои гаремы христианских женщин?!
— И что же?
— Вам известно, Ваше Величество, что в руках шведов осталась не только вся Эстляндия, но и часть Лифляндии с городом Дерптом?!
— И что же?
— Вам известно, что половина армии князя Радзивилла разбежалась из-за невыплаты жалованья?!
— Пусть воюет теми силами, какие есть.
— Вам известно, что надвигается страшный голод, а значит, денег для армии не будет и впредь?!
— Надо продавать фамильные драгоценности.
— Вам известно, что в самой Польше зреет мятеж и ваши враги уже мутят воду, мечтая отделить вашу августейшую голову от шеи?!
— Чего ты хочешь, Замойский?!
— Перемирия с Москвой!
— Хорошо, я подпишу! А теперь иди, оставь меня одного…
Замойский вышел из зала, ругаясь про себя: и это ничтожество он когда-то сам посадил на трон! Впрочем, лучше гордый дурак Сигизмунд, чем австриец Максимилиан, который вел бы мудрую политику в интересах Вены…
7 января русские послы получили рождественский подарок: король подписался под новым договором. Он обязался не вести войну с Москвой в ближайшие 20 лет (и целых 7 лет — до 1609 года держал слово — Его Величество считал себя человеком чести).
10 января русское посольство покинуло Вильно. Божан представил себе, как приедет в Москву, уведет в свою комнату Анисью и перед тем, как получить от нее всё, что он хочет, сообщит, что глава Посольского приказа пообещал сделать его дворянином, а значит, она, Анисья, из крепостной крестьянки скоро превратится в дворянку. Вообразил, что будет и аж зажмурился от удовольствия…
А зря. Холм назывался так в память о временах, когда эта земля в начале XIII века платила дань полоцкому князю и здесь стоял замок его данника Вячеслава. — Прим. авторов.
В плену сын шведского короля пробыл долгих 12 лет. — Прим. авторов.
Так в старину называли водку.
Глава 28. Девушка и смерть
Обоз купца Тимофея Выходца, груженный тяжелыми бочками, медленно двигался по территории Ливонии — вдоль реки Гауи. Хоть и хотелось Тимофею подольше оставаться у милой Маши, но он понимал, что в Пскове, сейчас очень нужна будет селедка, тонны которой он закупил в Риге. Уже сотни лет большие торговые города Псков и Новгород закупали на зиму хлеб во Владимирской, Московской земле. Там, в российском Нечерноземье урожаи тоже были невелики, но насчитывалось намного больше пахарей, чем в Новгородской и Псковской землях. Потому и могли прокормить и себя, и псковичей. Теперь же Подмосковью самому грозил страшный голод и никто не спешил везти в Псков зерно. Невозможно было купить его и в пострадавшей от непогоды Ливонии. Потому и стремился Тимофей привезти с собой хотя бы рыбу.
Путешествие под лучами красноватого, почему-то очень плохо греющего солнца, могло быть опасным. Ведь путникам предстояло перейти из польской части Лифляндии в шведскую. И при переходе их могли принять за врагов и убить, а, скорее всего, просто ограбить, конфисковав продукты. Было бы это, конечно, незаконно, но неурожай и нехватка продовольствия заставляли польское и шведское командование смотреть на такие проделки сквозь пальцы — армию ведь кормить надо.
Буквально вчера путники видели, как группа наемных немецких солдат грабила крестьянский хутор. Неподалеку со скучающим видом стоял польский офицер. А солдаты с улыбкой выносили из амбара мешки с зерном, тащили из погреба сало. Хозяин хутора, молодой латыш с полными отчаяния глазами стоял бледный как смерть и молчал. Не выдержала его жена, красивая широкобедрая блондинка с длинной косой:
— Что вы делаете?! Что будут есть мои дети?
И показала рукой на двух девочек-близняшек, по виду лет трех.
— Смотри, какая краля! — воскликнул солдат с кривыми ногами кавалериста.
— И сама нарывается! — поддержал его товарищ.
Они схватили молодую женщину под руки и потащили туда, откуда вытаскивали зерно — в амбар. Блондинка стала кричать и дрыгать ногами.
— Посопротивляйся, — с иронией сказал кривоногий, — нас твои крики возбуждают.
Муж хотел подбежать к молодой крестьянке, но сержант достал из-за пояса пистолет: