Шпоры на босу ногу
Шрифт:
А вот теперь он, умный, возвращается! Завтра они проснутся и сядут к столу, и за столом всё и решится. Мадам вот так… Да, как всегда, вот так улыбнется, скажет, что вот мы и приехали, она, мол, уже дома, и что желает им счастливой дороги, гостеприимных ночлегов… Ну, и так далее. И это хорошо! А он будет сдержан и крайне немногословен. Но, тем не менее, он обязательно попросит извинения за всё, что было не совсем, как ей того хотелось бы, но, сами понимаете, зима и бездорожье, так что чем мог… И ничего, тут же гневно подумал, не брать – ни в коем случае – ни денег, ни подарков! От Буцефала тоже отказаться! Сказать: «Ну вы же понимаете, Мадам, и я же понимаю, что Гринка…»
Да, точно: Гринка! И сержант нахмурился. Мадам, подумал он, конечно, русская шпионка, не зря Чико и раньше рассказывал, и теперь не зря вилял, нет дыма без огня…
А брат ее убит! Да и пусть даже – и конечно же, пусть! – и пусть даже и не случилось бы этого несчастья, но, скажите на милость, отчего это они, местные жители, должны испытывать к, скажем так, приезжим какие-то симпатии? Что эти приезжие для них хорошего…
А вот дальше он додумать не успел, потому что за окном вдруг раздался истошный собачий лай! Сержант вскочил, прислушался…
Но лай уже затих. Зато стали слышны голоса. Сержант еще сильней прислушался… А вот копыта. Опять голоса. А вот…
Артикул двадцать третий
ДАМА ТРЕФ
Сомнений больше не было – это там кто-то приехал, подумал сержант. И приехал один. Ему что-то говорят и он им отвечает. И, судя по разговору, все его здесь хорошо знают. Но его не ждали, и он теперь сердится. Вот его лошадь приняли. Вот ее размундштучили, ослабили подпругу и ведут по двору. Лошадь храпит – значит, этот человек очень спешил. И этот человек военный, потому что вот бренчит его амуниция. А вот он ножны придержал, но неудачно. Гм, любопытно, даже очень, подумал сержант, это, скорей всего, кто-нибудь из местного русского начальства – приехал проверить, как здесь теперь. Нет, тут же подумал сержант, начальство по ночам не ездит, тем более по одному. А здесь точно один! И всем здесь хорошо известный. Так что, скорей всего, это, подумал сержант и нахмурился…
Но об этом даже думать не хотелось! Сержант просто встал от стола и оглянулся. Чико крепко спал и ничего не слышал. И за дверью, у Мадам, тоже было совершенно тихо. И вот что еще, радостно отметил для себя сержант: чтобы пройти к Мадам, сперва нужно обязательно зайти в каминную. Что ж, пусть зайдет – так подумал сержант!
И вот он, этот незнакомец, поднимается по лестнице – и ловко поднимается, привычно! А вот и голос Змицера. Они крепко заспорили! И пусть пока что спорят, разбираются. А сержант пока прошел к стене, где на лаве были его вещи, и начал готовиться к встрече. И вот уже и сабля была у него на боку, и одернут мундир, и бандальера для удобства сдвинута, оставалось только подойти и, на всякий случай, глянуть еще в зеркало.
Но тут как раз дверь резко распахнулась! И вошел…
Польский уланский офицер в расстегнутой шинели. Ну, конечно, тот самый улан, и сомневаться нечего, гневно подумал сержант. Но это он так только подумал, а внешне ничего не показал – стоял с непроницаемым лицом и ждал, что будет дальше. А дальше было очень просто – улан как-то странно мотнул головой и сказал по-французски, почти безупречно:
– Сержант! Седьмой гусарский! Так?
– Так, да, – сержант кивнул. – А зовут меня Шарль.
– Гм! – растерялся офицер. – Очень приятно. Войцех. Лейтенант.
– Чем могу быть полезен, пан Войцех?
– Э… Вот! – улан кивнул на Змицера, стоявшего у него за спиной, и продолжил: – Так вот! Я прихожу сюда, и говорю, что мне здесь нужно, а этот человек, ну, этот Змицер, он нагло говорит, что он ничего не знает, что он теперь здесь никто, и что всем и вся здесь распоряжаетесь один только вы, пан Шарль. Так это?
– Так, – сразу подтвердил Дюваль. – А что?
Пан Войцех промолчал. Глянул туда, глянул сюда, увидел, что в углу кто-то лежит, накрывшись с головой, и сильно удивился. Потом заметил возле лавы сапоги – тяжелые, растоптанные, с раструбами, – сердито усмехнулся и спросил:
– Ваш подчиненный?
– Да.
– Драгун?
– Нет, кирасир.
– И это… Он только здесь, и всё?
– А вы еще кого-то ищите?
Пан Войцех пристально посмотрел на сержанта, немного помолчал, потом сказал:
– Ну… в общем, да. Мне говорили, с вами женщина.
– Кто говорил?
– Говорили: она под арестом.
И это Войцех сказал с вызовом, очень сердито. Тогда и сержант рассердился – и тоже очень сердито ответил:
– Нет! Кто это такое выдумал? Какой еще арест?!
– Но, – Войцех даже растерялся. – Она, что ли, здесь? При вас? И вы… ну, скажем так… ее сопровождаете?
Сержант уже почти не сомневался, с кем он разговаривает. Но виду не подал. А зачем? Ведь этот Войцех первым начал такую игру, он задал правила! И поэтому, по таким правилам… Сержант нахмурился и сделал вид, что думает, а потом резко сказал:
– Господин лейтенант! Многого я вам, конечно, объяснить не могу, но кое-что всё же скажу. Так вот! Я, может, и действительно простой армейский сержант, но, тем не менее, послан с очень важным поручением из штаба третьего корпуса в ставку, и поэтому имею полное право никому ни о чем не докладывать.
– А и не надо мне докладывать! – жестко ответил пан Войцех. – Я хочу знать только одно: эта женщина действительно арестована? Или она свободна? – и он так выразительно, так недвусмысленно посмотрел на сержанта…
Что сержант сразу понял – Войцех идет ва-банк! И у него очень сильная карта! Ну что ж, значит, такой расклад. И, значит, тем интереснее будет игра. Подумав так, сержант даже улыбнулся. Но тут же опять стал серьезным и сказал:
– То поручение, которое я имею от князя Московского, ее, ну, эту женщину, нисколько не касается. Она свободна, совершенно свободна, как это и положено всякой незаму… Ну, вы же понимаете!
– Да, понимаю, – и пан Войцех помрачнел.
Но и сержант нельзя сказать чтобы был от всего этого в восторге. Однако он сказал:
– Так сядем же, чего стоим? Вот стол, вино. Садитесь!
Пан Войцех хмыкнул, снял шинель, конфедератку, отдал Змицеру, прошел к столу и сел. Сел и сержант. Пан Войцех посмотрел на сержанта, потом на спящего – а, может, затаившегося – Чико, потом на Змицера… и сказал так:
– То есть, насколько я понимаю, та женщина, о которой мы только что вели речь, находится… – и он кивнул на дверь в дальнем углу.