Шрам
Шрифт:
И это было последней каплей. Может, она и права в чем-то, но мне уже было плевать. Алкоголь и всплывшие забытые было обиды не позволили больше трезво мыслить, выпустив, как дикого зверя, на свободу гнев.
– Вот значит, как?! – рявкнул я в ответ. – Ты все сводишь к себе и своей персоне? Этого следовало ожидать, ведь, так было всегда.
Она хотела ответить, попытаться успокоить меня, но я прервал ее, не дав ничего сказать:
– Знаешь что? Ты права. Все изменилось из-за тебя. Но теперь это уже неважно. И я могу лишь сказать тебе: «Спасибо». Спасибо
– Клайд, прошу, не говори так, – на ее глаза навернулись слезы.
– Почему нет? Ты, ведь, хочешь правды? Так вот она, правда. Я не тот, кем ты меня считала. Но и ты не та, кем считал тебя я.
Она плакала, но ее слезы только разжигали во мне еще большую злобу. Злобу на все, что между нами было. Я ненавидел ее в тот момент. Все ушло. Ушла любовь, ушли страдания, но гнев, он никогда не покидал меня, и сейчас у меня появился шанс сказать ей в лицо все то, что я думал, и что так долго терзало мне душу.
– Ты думала, что вернешься, а я тебя жду? Все тот же, все там же? Так ты хотела?!
– Я просто хотела вернуться и все, – почти шепотом говорила она сквозь слезы. – Вернуться домой. И надеялась, что тут меня ждут, понимаешь? Мне было это нужно. Я не знала, что будет, когда я вернусь, но мне очень хотелось вновь оказаться в родном городе и увидеть тебя.
Не могу сказать, что эти слова не тронули меня. Но все же, гнев был сильнее жалости и сострадания. Гнев был сильнее всего. Я сидел напротив Джулии, глядя на ее слезы и борясь со своим внутренним зверем, которого уже невозможно было загнать обратно в клетку.
– Ну, вот ты и увидела, – сказал я, разведя руками. – Что теперь? Что будем делать дальше? Вернемся к тому, что было, словно ничего и не случилось? Может, ты так и сможешь, но я нет. Ты не знаешь, как мне было больно тогда? – последние слова словно сами сорвались с губ против моей воли.
Я не хотел, чтобы она меня жалела, не хотел, чтобы знала, что я чувствовал после ее ухода. Хотя, кого я обманывал? Конечно, она все прекрасно знала и без слов.
– Прошу, Клайд, пожалуйста, прости меня за все. Я не хотела причинять тебе боль. Просто, я словно попала в тюрьму. Я должна была освободиться, подумать, переосмыслить свою жизнь.
– Так вот, и я тоже подумал и переосмыслил свою жизнь. Что тебе не нравится?
– Клайд, охота – не игра. Нужна подготовка, нужны умения. Я не знаю, как ты выживал все это время, но все может измениться, понимаешь? – она уже не плакала, она рыдала, и я никогда не видел Джулию такой прежде.
– Хватит говорить так, будто ты все знаешь и можешь судить обо всем на свете!
– Я не хочу, чтобы ты погиб!
– Если я и погибну там, за стеной, то это будет мой выбор. Мой, понимаешь?! И если ты винишь себя в том, кем я стал, то можешь быть спокойна. Ты ни в чем не виновата. Я тот, кто я есть, и мне по нраву такая жизнь. Я нашел в ней самого себя, понял, наконец, на что способен и чего стою.
– Я не хочу потерять тебя! Ты что, не можешь этого понять?! – закричала она сквозь слезы и закрыла ладонями лицо.
И все вдруг оборвалось. На смену буре пришел штиль. Я выплеснул все, и стало так спокойно. Вот для чего нужна была эта встреча. Сказать все, что хотелось сказать, все, что накипело в груди, и освободить душу. И гнев ушел. Я сидел рядом с ней, понимая, что больше всего на свете хочу уйти, оставить ее и больше никогда не видеть. Злости и обиды уже не было, просто говорить нам стало не о чем.
– Кажется, ты уже потеряла, – сказал я спокойно. – А я потерял тебя. У нас был шанс, Джул. Мы его упустили.
Она подняла на меня глаза, покрасневшие от слез.
– Мы, ведь, имеем право на ошибку.
– А ошибки не было. Но только я не сразу это понял. А ты поняла. Ты была права, Джул. Права во всем. Мы, и правда, разные, и теперь наши пути разошлись.
Я старался не сталкиваться с ней взглядами, не хотел смотреть ей в глаза.
– Что тебя так изменило?
– Не знаю, – искренне ответил я. – Может, ничего. Может, я всегда был таким, просто, нужно было снять скорлупу?
И на этом разговор был окончен. Зависло молчание. Я сидел, глядя в зал, на танцующих людей, которым было глубоко плевать на все наши душевные терзания. А она вытирала слезы и... может, тоже раздумывала о том, как закончить этот разговор. В итоге я просто сказал то, что нужно было сказать:
– Я тоже рад видеть тебя, Джул, но, кажется, мы сейчас не готовы о чем-либо говорить. Прости, что все так получилось. – Я поднялся.
– Удачи тебе, Клайд, – сказала она, не поднимая на меня глаз.
– И тебе.
Я пошел прочь, как когда-то уходила она. А в груди вдруг что-то заныло, и стало так мерзко, так противно от всего это разговора. Мне было стыдно за свой гнев, за то, что выплеснул все это на нее. И было ощущение грязи и отвращения, не к ней или себе, а к самой ситуации. И зачем мы только встретились, зачем вскрыли лишь недавно зажившую рану? Было так противно осознавать, что она плакала, и я был тому причиной. А ведь, меньше года назад я так ее боготворил, я столько бы отдал за эту встречу. Нас столько связывало, нам так хорошо было вместе, сколько планов и надежд. И как грязно в итоге это закончилось. К горлу подступил ком тошноты, и я, не сворачивая, прошел в туалет.
Плеснув на лицо холодную воду, я оперся руками о раковину и стал всматриваться в собственное отражение в зеркале. Я пытался понять, насколько сильно изменился, но не видел перемен в отражении. На меня смотрел все тот же Клайд, которого я видел и год назад. Но что-то, ведь, изменилось, и неужели только внутри? Ощущение отвращения и грязи не покидало, и неожиданно нахлынуло острое желание напиться вдрызг, как напивался, когда она ушла, так, чтобы не помнить ничего о сегодняшнем дне.
За спиной моего отражения появилось обеспокоенное и заметно захмелевшее лицо Джима.