Шри Ауробиндо. Письма о Йоге - I
Шрифт:
«Человеческое» витальное сознание всегда колебалось между этими двумя полюсами существования – обычной витальной жизнью, которая не могла его удовлетворить, и полным отречением от нее, сопровождающимся поиском чего-то запредельного с помощью аскетических практик. Индия пережила на своем веку множество подобных колебаний и в ту и в другую сторону, Европа, сделав очередной круг, начинает осознавать всю тщетность откровенно эгоистической витальной жизни. Традиционные системы йоги, на которые вы ссылаетесь, основаны на движении между этими двумя полюсами. С одной стороны мы видим Будду, Шанкару и большинство последователей и основателей йогических дисциплин аскетического толка – все они идут если не той же самой дорогой, то, по крайней мере, в том же самом направлении; с другой – тех вишнуитов и последователей Тантры, которые пытаются сочетать аскетизм с контролем и возвышением витальных импульсов. Чем же завершилась эта попытка? – Падением к противоположному полюсу – вторжением еще более мощных витальных импульсов и влияний, даже полной деградацией некоторых школ и утратой ими истинного духа. В настоящее время все движется к тому, чтобы попытаться как-то примирить эти два полюса существования, и вы периодически ссылаетесь то на одного, то на другого приверженца этих попыток и спрашиваете мое мнение о них, поскольку на вас они произвели неблагоприятное впечатление. Нельзя сказать, что эти люди намеренно вводят других в заблуждение, и если у них и существуют кое-какие дефекты (не буду говорить какие именно), то лишь потому, что они не в состоянии сопротивляться магнетическому притяжению этого низшего полюса существования, полностью подчиненного природе эгоистических витальных желаний. И если они оказались неспособны этому противостоять, то лишь потому, что так и не нашли истинной силы, которая может не только нейтрализовать это притяжение, предотвратить падение и деградацию, но и трансформировать и правильно использовать витальную природу и ее импульсы, принести ей полное удовлетворение,
Вы ссылаетесь на традиции вишнуизма и Тантры, на высказывания Чайтаньи, Рампрасада и Рамакришны. Я знаком с их учениями, и если не пытаюсь просто им следовать, то только лишь потому, что не нахожу у них того всепримиряющего решения, которого ищу. Цитаты из Рампрасада, которые вы приводите, никак не могут мне в этом помочь, да и вашу точку зрения они тоже никак не подтверждают. Рампрасад говорит не о воплощенном, а о бестелесном и незримом Божественном, облик которого можно увидеть лишь в тонкой форме благодаря внутреннему видению. Когда он рассказывает о том, что обращался к Матери со своими жалобами и упреками до тех пор, пока она не взяла его на колени, он имеет в виду не внешний витальный или физический контакт, а внутренний психический опыт. Если говорить более определенно, он сокрушается о том, что она удерживает его во внешней витальной и физической природе, и умоляет, чтобы она забрала его на духовно-психический план – где бы он мог постоянно пребывать с ней в духовном единстве.
Все это очень хорошо и даже замечательно, но этого недостаточно: действительно, вначале необходимо достичь единства с Божественным во внутреннем психическом и духовном опыте, так как без этого не может быть никакого надежного и устойчивого изменения сознания; но Божественное необходимо реализовать также и во внешнем сознании, и в жизни – на витальном и физическом планах, учитывая все присущие им особенности. Именно к этому вы стремитесь, сами того не понимая или не имея представления о том, как это должно быть сделано; того же добиваюсь и я, только, в отличие от вас, я понимаю необходимость трансформации витального существа, вы же, повидимому, полагаете и надеетесь, что реализовать Божественное во внешней жизни можно и без какой-либо радикальной трансформации витала, оставив его таким как он есть. Вначале, еще до открытия тайны Сверхразума, я сам пытался найти способ примирить духовное сознание с витальным через их объединение, но мой опыт и опыт многих других показал, что такая попытка не приводит ни к какому определенному или устойчивому результату – все заканчивается там же, где и начиналось – на полпути между двумя полюсами человеческой природы. Объединения недостаточно, необходима трансформация.
Традиция бхакти в позднем вишнуизме представляет собой попытку возвысить и облагородить витальные импульсы наполненной любовью, обращенной исключительно к Божественному и переставшей быть просто человеческой любовью. Эта попытка выразилась в мощных и плодотворных духовных усилиях, которые принесли множество насыщенных и прекрасных переживаний, но слабость ее заключалась в том, что все эти переживания представляли лишь внутреннюю ценность и обращали лишь внутреннего человека к внутреннему Божественному, не идя дальше и оставляя внешнюю природу без изменений. Према Чайтаньи была ничем иным, как божественной любовью психического существа, сопровождаемой проявлением необычайно возвышенных витальных чувств. Однако как только вишнуизм, до или же после Чайтаньи, предпринимал попытку возвысить и самые внешние витальные импульсы, обращая их к Божественному, то хорошо известно, чем все это заканчивалось – витальными нарушениями, обилием извращений и полным упадком целых духовных направлений. Поведение Чайтаньи, о котором вы упоминаете, не может служить доказательством того, что его любовь не была психической или божественной. Его любовь не была чем-то, напоминающим обычное человеческое витальное чувство; по сути, она являлась психической, хотя внешне могла принимать и другие формы, и ее можно рассматривать как первый шаг в трансформации витального существа, которой ожидаем от садхаков и мы, а именно – чтобы их любовь перестала быть чисто витальной и стала психической, чтобы их витал забыл о своих требованиях и предпочтениях, а стал внешним выражением психической реализации. Это первый шаг, и, возможно, для некоторых его будет вполне достаточно, поскольку мы не призываем всех стать супраментальными. Но для более или менее полного проявления Божественного на физическом плане необходимо обладание супраментальным сознанием.
В позднем вишнуизме садхана принимает такую форму, когда все основные проявления человеческой витальной любви обращаются к Божественному; тоска из-за разлуки с Возлюбленным (viraha), отчаяние эго, не получающего отклика на свою любовь (abhimana), и даже горечь полной разлуки с Ним (символическим образом которого служит отъезд Кришны в Матхуру) становятся важными элементами этой йоги. Но в садхане вишнуитов, в отличие от их поэм, все эти элементы рассматривались лишь как временные состояния на пути, в конце которого любящего ожидает милана (milana), или полное и окончательное соединение с Возлюбленным. Но чрезмерное внимание, которое некоторые последователи вишнуизма уделяли безрадостным моментам пути, кажется, сделало внутреннюю борьбу, состояние печали и тоски из-за разлуки с Божественным, страдания эго, жаждущего его любви (abhimana), чуть ли не главным средством, если не сказать самоцелью этого вида према-йоги. Опять-таки, эти методы использовались только в отношении внутреннего, а не воплощенного Божественного и касались лишь некоторых состояний и реакций внутреннего сознания в период его поисков Божественного. В отношениях с воплощенным Божественным Проявлением или, можно добавить – ученика с Гуру, подобные реакции могут возникнуть лишь в результате человеческого несовершенства, но их нельзя рассматривать как предписанную традицией норму этих отношений. Не думаю, что подобные чувства в отношениях между бхактой и учителем когда-то считались узаконенными и вполне естественными. Напротив, в соответствии с традициями Гурувады, всегда подчеркивалось, что отношение ученика к своему Гуру всегда должно быть исполнено поклонения, уважения, радостного доверия, не оставляющего и тени сомнения, безоговорочного согласия со всем, что говорит учитель. Обычные же витальные чувства по отношению к воплощенному Божественному могут привести и уже не раз приводили к состояниям, которые отнюдь не способствуют духовному прогрессу и лишь вредят йоге.
Йога Рамакришны также была направлена только на внутреннюю реализацию внутреннего Божественного – не меньше, но и не больше. Я думаю, что Рамакришна, говоря о справедливом требовании садхака, предъявляемом Божественному, ради которого он пожертвовал всем, имел в виду требование, которое носило внутренний, а не внешний характер и было обращено скорее к внутреннему, а не к воплощенному в физическом теле Божественному; да ведь и требовал садхак полного духовного единства – это было требование, исполненное самоотдачи, исходящее от любящего Бога и ищущего Божественное, в ответ на которое Божественное также отдавало себя любящему и устремлялось ему навстречу. И здесь нечего возразить, ибо такое требование есть у всех ищущих Бога, но что касается конкретных способов осуществления этой божественной встречи, то, опираясь только на требования, мы не уйдем слишком далеко. Во всяком случае, моя цель заключается в реализации Божественного на физическом плане и я не согласен просто повторять опыт Рамакришны. Кроме того, насколько я помню, в течение довольно долгого времени он находился в уединении, погружаясь в себя, и далеко не всю свою жизнь провел с учениками. Вначале он обрел сиддхи в уединении, а когда из него вышел и стал принимать посетителей, то всего лишь за несколько лет его тело пришло в негодность. Думаю, он даже не противился этому, ибо, когда умирал Кешав Чандра, он высказал мнение, что духовные переживания должны разрушать тело. Но в то же время, когда его спросили, почему он заболел раком горла, Рамакришна ответил, что причиной этого являются грехи его учеников, которые он принял на себя и которые ему пришлось «проглотить». Я не могу быть удовлетворен, как он, только внутренним освобождением и я не могу согласиться ни с такими его идеями, ни с такими результатами, поскольку подобную встречу садхака с Божественным на физическом плане удачной не назовешь, пусть даже она озарит всю внутреннюю жизнь человека и полностью преобразит ее. Совершенно очевидно, что Кришна был проявлением Божественного и совершал великие деяния. Но я припоминаю отрывок из Махабхараты, где он жалуется на то, что его многочисленные последователи и почитатели делают его жизнь невыносимой, сетует на их постоянные требования и упреки, на несовершенства их непреобразованной витальной природы, которые он вынужден сносить. Да и в Гите он говорит об этом человеческом мире как о чем-то скорбном и преходящем и, вопреки своей доктрине божественного действия, кажется, почти соглашается с тем, что наилучшим решением было бы покинуть его. Традиции прошлого поистине велики, но на своем собственном месте, то есть в прошлом, и я не вижу оснований, почему мы должны лишь повторять их, а не идти дальше. В духовном развитии сознания на земле за великим прошлым неизменно должно следовать еще более великое будущее.
Есть определенные закономерности, существование которых вы все, по-видимому, полностью игнорируете, – а обусловлены они сложностью воплощения Божественного в физическом теле и божественной реализации на физическом плане. Для большинства из вас существует лишь одна простая альтернатива: либо Божественное должно низойти сразу во всем своем могуществе и трансформация произойдет мгновенно, без малейших трудностей, без соблюдения необходимых условий, без учета закономерностей или этапов этого процесса, иными словами, все совершится чудесным образом, как по мановению волшебной палочки, – или же это не Божественное. К тому же вы все (или почти все) настаиваете на том, чтобы Божественное, нисходя, приспосабливалось к человеческим меркам и ограничивало себя рамками человеческого сознания, и при этом сопротивляетесь любым попыткам сделать человеческую природу божественной. С другой стороны, если приходится иметь дело с чисто человеческими трудностями – испытывать мучительное напряжение в теле, вести порой безуспешную борьбу с враждебными силами, сталкиваться с препятствиями, задержками на пути, болезнями, – то поднимаются возгласы разочарования, удивления, недоверия, возможно даже возмущения, и некоторые начинают говорить: «Да где же оно, это ваше Божественное!» – как будто возможно, оставаясь в своем непреобразованном индивидуальном сознании и сохраняя зависимость от прежней витальной и физической природы, продолжать удовлетворять все ее требования и в то же время при любых условиях и в любых обстоятельствах быть свободным от напряжения, болезней и борьбы. Всякий раз, когда я пытаюсь обожествить человеческое сознание, низвести Супраментал, Сознание-Истину, Свет, Силу на физический план, чтобы трансформировать его и создать здесь условия, в которых Истина, Свет, Сила, Блаженство и Любовь смогли бы проявиться во всей своей полноте, мне отвечают либо неприятием, либо страхом, либо глухим сопротивлением – или же сомнением в том, что это вообще возможно. С одной стороны, все требуют, чтобы болезни и прочие человеческие трудности стали невозможны, а с другой – категорически отказываются выполнять то единственное условие, при котором они действительно могут исчезнуть. Я знаю, такова противоречивая натура человеческого витального ума – желать одновременно того, что взаимоисключает друг друга и полностью друг другу противоречит, и уже только поэтому темную человеческую природу необходимо трансформировать и заменить ее чем-то более светлым.
Да неужели Божественное настолько ужасно, отвратительно и отталкивающе, что одна мысль о том, что оно может низойти и проявиться физически, превратив человеческую природу в божественную, должна вызывать отвержение, неприятие, сопротивление и страх? Я могу понять, почему непреобразованный витал, цепляющийся за свои ничтожные радости и страдания, за краткую и невежественную драму жизни, стремится избежать встречи с тем, что изменит его. Но почему любящий Бога, ищущий Бога садхак должен бояться преображения своего сознания в сознание божественное? Почему он должен противиться тому, чтобы стать единым по природе с тем, Кого он ищет, почему он должен отказываться от возможности освобождения путем отождествления с Божественным (sad'sya-mukti)? За этим страхом обычно скрываются две причины: во-первых, витал чувствует, что ему придется перестать быть темным, грубым, эгоистичным, нечистым (духовно), полным неуемных желаний, мелких удовольствий и страданий, за которые он держится с поистине удивительным упорством (ведь тем самым он отказывается даже от Ананды, которая должна прийти им на смену); во-вторых, в уме подспудно присутствует невежественная идея, которая, по-моему, обязана своим появлением аскетической традиции и заключается в том, что божественная природа представляет собой что-то холодное, бесстрастное, безжизненное, суровое, отстраненное, лишенное всех этих волнующих переживаний, которые составляют восхитительное богатство эгоистической витальной жизни. Как будто не существует божественного витала и как будто этот божественный витал сам не обладает целым рядом восхитительных качеств, которые он, получив возможность проявиться во всей своей силе, непременно сделает достоянием земли и превратит жизнь на ней во что-то неизмеримо более возвышенное и прекрасное, исполненное красоты, любви, великолепия, не иссякающей радости, воодушевления, божественной страсти и восторга бытия, он принесет сюда способность к неизмеримо большему блаженству, несопоставимому с тем, на что ныне способна бессильная, страдающая, легко возбуждающаяся по пустякам и быстро утомляющаяся витальная природа этого столь несовершенного существа, называемого человеком.
Вы, конечно, можете возразить и сказать, что отвергаете вовсе не Божественное – напротив, вы принимаете его и стремитесь к нему (при условии, что оно не должно быть уж «слишком» божественным), – а не приемлете вы Супраментал, который вам представляется чем-то ужасно величественным, чуждым, непостижимым и недостижимым – некоей разновидностью неприступного и бесформенного Брахмана (Nirakar Brahman). Этот пугающий образ Супраментала был создан той частью вашего витального ума, которая хочет напугать саму себя и тем самым оправдать свою позицию. В основе этого более чем странного представления лежит, по-видимому, идея о том, что Супраментал это новое определение бескачественного и невыразимого Парабрахмана Веданты, беспредельного, величественного, бесстрастного, безучастного ко всему, бесконечно далекого, подавляющего своей необъятностью; конечно, Супраментал и Парабрахман не совсем одно и то же, хотя бы потому, что Супраментал может низойти в земную природу, но это мало что меняет с практической точки зрения! Странно, что, признавая свое полное неведение относительно того, что такое Супраментал, вы, будучи не в духе и заняв критическую позицию, не только не избегаете категоричных высказываний о его возможностях, но и решительно отвергаете мой опыт как не обладающий никакой практической ценностью или же обладающий ею лишь для меня одного! Я никогда ни на чем не настаивал и все мои упоминания о Супраментале были вызваны лишь вашими вопросами, я ведь не призываю вас прямо сейчас перестать быть обычным человеком и стать богоподобным, тем более супраментальным существом; но поскольку вы, подвергаясь атакам витала, постоянно возвращаетесь к этой теме и делаете ее источником – или, по крайней мере, главной причиной – своей депрессии, я вынужден столь резко и определенно отвечать. Супраментал не есть нечто подавляюще великое, неприступное, холодное и суровое; нечто, не допускающее возможности витального и физического проявления во всем его многообразии или же несовместимое с ним, – как раз наоборот, Супраментал несет в себе единственную возможность проявления всей полноты витальной силы и физической жизни на земле. Именно потому, что это так, – потому, что я увидел в нем эту возможность, и не по какой иной причине, я устремился к нему и не отступал до тех пор, пока не смог установить с ним устойчивую связь и низвести вниз хотя бы какую-то часть его силы и влияния. Меня интересует земля, а не потусторонние миры ради их благ; я стремлюсь к реализации Божественного на земном плане, а не к спасению на далеких вершинах. Все остальные учения йоги считают эту жизнь иллюзией или переходным этапом; только супраментальная йога рассматривает ее как нечто, созданное Божественным для своего постепенного проявления, и поэтому ставит своей целью полное раскрытие всех возможностей, заключенных в жизни и в теле. На самом деле, Супраментал это просто Сознание-Истина, и то, что он принесет в результате своего нисхождения, это полная истина жизни, полная истина сознания в Материи. Действительно, чтобы достичь его, необходимо подняться на высочайшие вершины, но чем выше мы восходим, тем большую силу мы можем принести вниз. Без сомнения, жизнь и тело должны избавиться от того состояния невежества, несовершенства и бессилия, в котором они пребывают сейчас; но почему изменение, которое раскроет всю полноту силы жизни и силы тела, должно рассматриваться как нечто чуждое, отталкивающее и нежелательное? Максимальное переживание Ананды, доступное витальному существу и телу в их нынешнем состоянии, представляет собой лишь кратковременное возбуждение витального ума, нервов или клеток, которое, по природе своей, ограниченно, несовершенно и скоротечно. Когда же произойдет супраментальное преображение, все клетки, нервы, витальные силы и ментальные энергии, воплощенные в теле, смогут наполниться тысячекратной Анандой, они станут способны к переживанию блаженства такой силы, которая превосходит всякое описание, и это состояние блаженства уже никогда не покинет вас. И как же это все чуждо, отталкивающе и нежелательно! Супраментальная любовь – это чувство глубочайшего единения души с душой, разума с разумом, жизни с жизнью, это всепоглощающее переживание единства на уровне телесного сознания, это ощущение присутствия Возлюбленного в каждой части и в каждой клетке тела. И все это тоже, по-вашему, нечто холодное, величественное и нежелательное? Когда произойдет супраментальная трансформация, то, на чем вы так настаиваете, станет возможным – свободное общение садхака с воплощенным Божественным на физическом плане, в котором не будет ни противоречий, ни нежелательных реакций и которое ничто не сможет ни нарушить, ни ограничить. Должно быть, это тоже нечто чуждое и нежелательное? Я мог бы еще долго продолжать в том же духе, но пока, думаю, достаточно.
Сверхразум – это сознание, основой которого является абсолютный покой, и какой бы интенсивной Божественной любовью Сверхразум ни обладал, она не только не нарушает этот покой, но делает его еще более глубоким. Опыт Чайтаньи не принадлежал плану Сверхразума, это было переживание Любви и Ананды, низошедших свыше на уровень витала, – в витале это вызывает чувство страстной любви к Божественному и переживание Ананды, доходящее до экзальтации, в результате чего и возможны подобные неуравновешенные эмоциональные реакции (vikaras). Чайтанья утверждал, что переживания Радхи являются вершиной духовного опыта и превозносил их над всеми остальными, обосновывая это тем, что план Ананды лежит выше зоны переживаний духовного разума: Ананда, согласно Упанишадам, – это высочайший план, на который способна подняться душа. Но с этим в целом логичным суждением нельзя полностью согласиться, поскольку для того чтобы достичь высочайшей Ананды, нужно преодолеть план Сверхразума, где как раз и происходит гармонизация и интеграция всех божественных Сил в единое целое (Силы Знания и т. д., в том числе Любви и Ананды). Каждый садхак провозглашает тот или иной аспект Божественного высочайшим, но именно единение всех его аспектов и должно стать подлинным фундаментом, лежащим в основе высшей реализации и высшего духовного опыта.