Схрон. Дневник выживальщика. Книга 7. Underground
Шрифт:
Как обычно, предчувствие не обмануло. Едва я высунул жало из траншеи, как увидел перед окулярами своего раритетного газика начищенные полицейские ботинки. К счастью, страж закона стоял спиной ко мне. Курил, перетаптываясь от холода. Под локтем небрежно болтался АКСУ. Еще два легавых грелось в машине, втыкая, судя по всему, в телефоны. Оцепление или просто патруль? Да какая, в принципе, разница?
С силой питона я дернул мента за ноги. Падая он ударился таблом об асфальт, и я еще припечатал с локтя в ухо. Тело обмякло в луже на дне канавы. АКСУ незамедлительно перекочевал под мою фуфайку. Фарид одобрительно
Выбравшись на поверхность и пригнувшись, мы направились к ментовской тачке. Те два олуха так и не заметили исчезновение напарника. Я показал жестом, что намеревался сделать. Фарид кивнул, понимающе усмехнувшись. Резко навалившись, мы принялись толкать жопу машины. Она хоть и была, кажись, на ручнике, но метр за метром поползла к краю траншеи.
Мусора заметили опасность не сразу, а когда передние колеса нырнули в стылую пустоту. Задергались, заголосили, стали пытаться открыть дверцы, но лишь легкое усилие и… ЕБЛЫСЬ! Ментомобиль ухнул в траншейное нутро.
Мы довольно переглянулись с Фаридом, собираясь дать деру, как вдруг раздался крик:
– Стоять! Ни с места! Руки за голову!
Перед нами возник молодой ментеныш. Он был без фуражки, в перепачканной форме. Видать, успел в последний момент выскочить из тачки. При этом, гад, направлял на нас газовый баллончик.
– А то щто ти сделаищ, сука-накуй-билят? – спросил Фарид.
– Я буду вынужден применить спецсредства! – пролаял мусорок.
– Давай, применяй, хуле, – усмехнулся я под фильтром газика.
Еще раз переглянувшись с Фаридом, мы помчались на молодого мента.
– Аааааааа! – закричал он.
ФССССССС!!! Фссссссс!!! Из баллончика истерично брызнул газ.
На Фарида газ не подействовал, у него был свой не менее забористый, так что он привык. Двойным тараном мы налетели на стража правосудия. Ментенка оторвало от земли. Он стартанул по баллистической траектории, дрыгая ногами и пшикая из своего дурацкого баллончика, аки космический корабль маневровыми двигателями. Хуякс! Пульк! Смачно чавкнуло через секунду на дне канавы.
– Спасибонама, Саща, – сказал Фарид, когда мы удалились дворами и скверами от опасного места.
– Это тебе, спасибо, Фарид! – Я пожал пухлую ладошку и собрался идти в Схрон.
– Паташти, – бригадир залез за пазуху и достал потертый лопатник.
Он раскрыл его и начал отсчитывать из жирной пачки пятисячные купюры.
– Пиять… десить… питнасть… ещбельме… дваццодть! Держи, тафай! Завтро придещенома на стройка?
– Завтра? – удивился я. – А это будет безопасно?
– Канэщин! Этот пиздэс знаешь из-за чево случился, сука-билят?
– Из-за чего? – просил я, пряча купюры в тактический карман.
– Мнэ исэмеск тольк што прищел. Брат сказал, весь кипищь из-за таво щто Медведев-шмедведев сиводня приедет, щайтанама. А завтранама он пхаедит абратнама. Понял, э?
– Понятно.
– Так щито прихади! Работать зафтра многа-многа!
– Обязательно, – пообещал я.
***
Но, естественно, я не пришел на стройку ни завтра, ни в последующие дни. Ну, уж нафиг такое палево. Едва ведь не оказался в цепких когтях закона. Зато теперь я крался по заброшенным окраинам ночного Питера, словно первобытный варвар. Такой же свободный, как был всегда, яростный в своем естестве и адски голодный.
Глава 7
Хриплое, с отвратными пробулькиваниями рычание выдернуло меня из карусели воспоминаний в грозное и безрадостное настоящее. Впрочем, почему безрадостное? Я бросил окурок и резко выпрямился, пронзая стылую темень взором ярости. Суровая усмешка осветила мой притаившийся под капюшоном и в тоже время отважный фейс. Серые тени в количестве шести штук крались среди куч мусора, сверкая голодными глазами, алчно подвывая и сужая круг захвата.
Вперед выступила адски безобразная псина. Оскаленная морда в шрамах, на левом глазу мутное бельмо, шерсть топорщится на загривке, как у гиены, а с клыков капает горячая слюна. Да, блять, собака Баскервилей по сравнению с этой тварью просто милый щенок. Можно даже подумать, что дело происходит в постъядерном хорроре, а не на окраинах Питера.
– Пшли нахуй! – громко пшикнул я и топнул ногой.
Остальные шавки отпрыгнули на пару метров, но главный монстр только припал к земле, злобно поджимая обрывки ушей.
– РРРРРР! РРРРРРРГАВ!
Крупная, сука. И, наверняка, бешеная.
– Боюсь, боюсь… только не кусай, пожалуйста! – запищал я и начал отступать.
В этот момент псина прыгнула. Мгновением позже вся свора бросилась в атаку.
Серия вспышек озарила ночь, мерзлый ветер подхватил и унес громоподобное эхо. Дьявольская собака шлепнулась у моих ног замертво. Еще один черный с белыми пятнами пес катался по снегу, визжа и зализывая рану в задней лапе. Остальные дали драпу в ужасе завывая и, что называется, «роняя кал».
Стрелять вслед я не стал, чтобы не тратить драгоценные патроны. Отнятый у ФСБшников Glock переместился в карман. Пружинистым шагом я подошел к недобитой псине. В моей сильной руке блеснул тесак со стройки. Прижав коленом бьющуюся шавку, я ухватил ее за шкварник. Идеально заточенное долгими вечерами лезвие вскрыло горло до самых позвонков. Визг захлебнулся, и через минуту вместе с кровью из бродячего пса ушла жизнь.
Я убрал колено с застывшего, но еще горячего трупа и смотрел в мрачное небо. Именно туда летели сейчас собачьи души, уносясь в свой собачий рай, где их встретят сочащиеся текущие сучки и мясистые косточки. Испытав облегчение от того, что избавил несчастных животных от бессмысленного, полного опасностей существования на помойках, я принялся снимать шкуру и разделывать тушу. Одноглазую бестию брать не стал – во мне и так достаточно бешенства.
***
Умопомрачительный аромат шкворчащего на сковороде мяса заполнял мое подземное убежище. «Как удивительна и безжалостна судьба живых существ на этом летящем сквозь бесконечность шарике, – думал я, ножом переворачивая аппетитные куски собачатины, – еще несколько часов назад ты гавкал, хватал за ноги прохожих и нападал на одиноких скитальцев, а теперь служишь великому делу – наполнению калориями могучего организма Санька, который пронесет свой безупречный генотип сквозь безжалостное жерло ядерной мясорубки».