Схрон
Шрифт:
Глава 2
Они высадились на этот спокойный берег после трех неудачных попыток найти то, ради чего трансгресс высадил Павла в Метавселенной «засыхающей» Ветви времени, – Контрствол «хирургов».
Сначала дриммер привел их к самому настоящему астероиду – каменистому обломку горы размером с Фобос, спутник Марса. Ни воздуха, ни признаков жизни астероид не имел, весь утыканный острыми шипами и столбами скал, усеянный камнями и кратерами самых разных размеров. Некоторые из столбовидных скал угрюмого багрово-фиолетового цвета сильно смахивали на обелиски, сооруженные чьими-то руками, и возможно, так оно и было, однако ни один из них не подходил под определение «техническое сооружение типа здания хроноускорителя», и Павел не стал обследовать эти скалы, несмотря на явный интерес Ясены к подобного рода мероприятиям.
Вторая попытка оказалась удачней. Дриммер вывел своих хозяев к пустырю, охватывающему часть мира с довольно приличной по площади пустыней и низменностью, бывшей когда-то дном моря. Полоса искрящейся соли явно указывала на береговую линию, а цвет низменности – буро-седой, с длинными зеленоватыми потеками – вызывал в памяти пересохший земной Арал или Мертвое море. Но самым потрясающим открытием для Павла, не говоря уже о Ясене, стала светящаяся золотом и серебром пустыня, представлявшая собой древнее поле битвы.
Застывшие исполины, принятые сначала Ждановым при взгляде издали за каменные глыбы, увязшие в песке, оказались останками погибших воинов, среди которых нашлись известные ему хронорыцари и шестилапы с головой змеи. Разве что размеры их раз в десять превышали размеры тех, с кем имел дело сам Павел.
От приподнятого края ограниченной куполом «неба» пустыни до полосы соли, бывшего берега моря, он насчитал около сотни полузасыпанных песком фигур, но лишь треть их принадлежала черным всадникам с их извечными противниками – шестилапыми обезьянозмеями, а также черепаховидным автоматам с гибкими розовыми усами и гофрированным, как резиновые шланги, шипастым червякам, остальные монстры были Павлу неизвестны. Стоя у одного из них, напоминающего металлическую сколопендру с полурасплавившимся брюхом, Павел внезапно понял, что масштаб войны, в которую были вовлечены люди вокруг здания хроноускорителя, гораздо больше, чем они себе представляют, и что, возможно, причина этой войны лежит не в запуске или выключении ускорителя времени, а совсем в другой плоскости, в плоскости интересов могущественных существ – «хронохирургов», Тех, Кто Следит, и других, о которых человек не имеет ни малейшего представления.
Озарение было неожиданным и заставило Павла переоценить свое отношение к происходящему. Он даже подумал: уж не внушил ли ему кто-нибудь эту мысль? Причем явно не Те, Кто Следит, потому что им ни к чему заронять сомнения в душу человека, союзника и воина, отстаивающего их интересы.
Павел огляделся в поисках того, кто мог бы послать не ощутимый сознанием, но воспринятый подсознанием телепатический импульс, никого не увидел, кроме сотни закованных в броню гигантов, торчащих из песка, ничего не почувствовал, кроме тревоги, восхищения и ужаса Ясены, и отложил анализ идеи на более подходящее время. Чувство тревоги передалось и ему, потому что кто-то шел по его следу и уверенно приближался.
Здесь, на поле боя, происшедшего в незапамятные времена, они не задержались. Пейзаж после битвы действовал на обоих угнетающе. Было неважно, кто в конце концов победил в этой битве, главное, что все ее участники погибли, отдав жизни во имя целей, сформулированных не ими.
«Надо найти того, кто подсказал бы мне, каковы эти цели, – подумал Павел. – Кого-нибудь из независимых наблюдателей. Того же бровея Мимо, к примеру. Знает, поди, но ведь не скажет. Или скажет?.. Если хорошо попросить? Может быть, вся наша возня со «спасением Вселенной» не более чем игра? Правила которой разработаны не нами?..»
– Какое жуткое место! – прервала его размышления Ясена, огромные и круглые глаза которой говорили о ее чувствах больше, чем слова.
Павел мысленно согласился с ней. Место действительно было жутким, хотя апофеозом войны человеку служить не могло. Бились и умирали здесь не люди.
Покинув этот печальный угол местного космоса, Павел и Ясена долго молчали, продолжая неспешный, по их мерке, полет в тумане между каплями-осколками «засыхающей» Ветви времени. Каждый думал о своем, но у Ясены терпения было меньше, и она принялась рассказывать о своих переживаниях и о том, что видела в походах на земле предков, сравнивая те ужасы и эти. Потом примолкла и она. А вскоре дриммер притащил невольных путешественников к новому пузырю, осколку мира, заключенному то ли в кокон неведомого поля, то ли ограниченного законами «засыхания» Ветви; в свое время и Земля вместе с Солнечной системой была ограничена сферой свертки пространства, пока действия отряда Жданова не деблокировали ее и не поменяли закон свертки на закон «виртуального сна» Метагалактики, разрешающий подобное «сонное мигание».
Этот мирок был похож на скопище разбитых вдребезги витрин. По всему многокилометровому пространству (идеальная плоскость, напоминающая пористую белую кость) стояли ряды гигантских стометровых черных рам из неизвестного материала, а под рамами лежали груды толстого, в полметра толщиной, стекла! Так это выглядело издали, так это смотрелось и вблизи. Отыскались и виновники погрома: гигант-хронорыцарь и ежасто-пластинчатая тварь с многосуставчатыми лапами. Они сошлись здесь в ближнем бою, врукопашную, и погибли, не выпуская друг друга из объятий. Часть корпуса хронорыцаря и круп его коня-кентавра были искромсаны, буквально нашинкованы, как шинкуют капусту, а половина тела крабоежа превратилась в расплавленную металлическую лужу.
Смотреть на застывших навеки бойцов было неприятно, и Павел со спутницей поспешили удалиться из этого пузыря.
Вскоре они нашли небольшой мирок, смахивающий на приоткрытую раковину моллюска, и устроились на отдых. Длина «раковины» не превышала сотни метров, а толщина – метров двадцати. В полураскрытые створки благодаря рассеянному свету, льющемуся отовсюду, со всех сторон пузыря, в котором была заключена эта загадочная конструкция, виднелись какие-то отблескивающие перламутром вздутия, жилы, перепонки с отверстиями и центральное ядро, действительно похожее на гигантскую жемчужину. Желания исследовать объект ни у Павла, ни у Ясены не появилось, они просто присели на створке «раковины», созерцая пустой зеленоватый «небосвод» этого мирка, потягивая тоник из тубы, оставшейся у Павла в коробке НЗ.
Поразмышляв, он пришел к выводу, что не знает, в какой стороне искать пузырь с частью здешней природы, приспособленной «хронохирургами» для строительства Контрствола. Этой мыслью Павел и поделился с Ясеной, польстив тем самым ее самолюбию, как бы поставив девушку в равное положение.
– В таком мире я бы жить не захотела, – заявила она искренне. – Он весь пропитан скорбью. – Огорчилась. – А где искать ваш корстол, я не знаю.
– Контрствол.
– Ну, все равно. Может быть, он знает? – Девушка показала на меч, струившийся под рукой Павла, словно ручеек голубоватого пламени. – Меч-то волшебный.
– К сожалению, он тоже имеет пределы возможностей. И дриммер вовсе не меч. То есть я хочу сказать, что функции оружия – не главные в его программе. Он может стать любым предметом, свойства которого заложены в памяти программатора. Может выполнять много полезных работ, служить щитом, врачевателем, поваром, ремонтником, исследователем, анализатором, строителем… не помню, чем или кем еще.
– Почему же ты не прикажешь ему стать глазом, который видит сквозь туман?
Павел вздохнул.